24 июня 1945 года на Красной площади в Москве состоялся Парад Победы в Великой Отечественной войне. Усиленная подготовка к нему проходила с конца мая по начало июня. Для участия в параде собрали сводные полки от десяти фронтов и Военно-морского флота, слушателей военных академий, курсантов военных училищ и войска Московского гарнизона. Кандидаты на участие в параде тщательно отбирались: первыми рассматривались военнослужащие, проявившие в боях мужество и имевшие боевые награды. Среди них был и наш земляк П. А. Бычков, родом из села Томского.
«В семье артельного пасечника и охотника-промысловика Александра Агеевича Бычкова, обосновавшегося с 12 детьми в таежном селе Томском, никогда раньше и не слыхивали таких диковинных названий, как Сандомир, Дрезден или Карловы Вары. Знали, что стоит на земле Москва белокаменная, течет где-то вольная Волга, про которую поется в песне о Стеньке Разине, но и этих мест видеть не довелось. А вот настало время (как говорится, несчастье помогло), и трое сынов Бычкова, могучие, как молодые кедры, прошли и Волгой, и Вислой. Николай же, перемахнув половину земного шара, побывал еще и в Корее. Так и узнал через детей старый сибирский охотник, до чего велик мир, какие народы живут в разных странах, и еще раз подивился доброте и силе русского человека.
Никогда еще не бывало, чтоб война не приносила горя. Пришло оно и в семью Бычковых. Не мог оправиться от ран искалеченный в битве под Сталинградом Василий. Словно заговоренный от пуль, целым и невредимым прошел всю войну с фашистской Германией Николай, а вот рана, полученная в боях с Японией, оказалась роковой.
Счастливее всех выпала судьба третьему из братьев – Павлу. О нем и пойдет наш рассказ. К началу войны он успел окончить всего лишь 6 классов. Добавкой к этому образованию явилась школа ФЗО. В нее он попал по набору, который имел такую же силу обязательности, как мобилизация в армию: многие горняки в первые же дни войны ушли на фронт, а заменить их должны были молодые ребята. Так Павел оказался в Прокопьевске.
Здесь, получив специальность забойщика, он и работал на шахте. Не просто было пареньку, привыкшему к тишине лесной благодати и простору озер, освоиться с теснотой темных подземных выработок, где, к тому же, ухают взрывы. Но он знал, что скоро, только бы дождаться совершеннолетия, ему идти на фронт, и шахта для него – как испытание перед боем.
Дважды за годы войны побывал Павел Александрович Бычков в Москве. Первый раз он прибыл сюда в 1942 году на учебу в школу сержантского состава. Затемненная, тревожная, под небом, опутанным стратостатами, столица жила напряженно и сурово, как воин, готовый в любую минуту дать сокрушительный отпор. Павел Бычков был слушателем отделения разведки, а учил их этому опасному военному ремеслу выздоравливающий после ранения младший сержант-фронтовик. Многое рассказал новобранцам бывалый солдат о войне, но, только попав на фронт, поняли они, что она такое.
Пройдут годы, прежде чем в селе Томском получат от Павла письма из Польши, Чехословакии и Германии. А сейчас, в начале декабря 1942-го первым населенным пунктом, за который ему, разведчику-артиллеристу, предстояло драться, было русское село с простым названием Малая Ивановка. От Сталинграда его еще отделяют 70 километров, а продвигались за день на 100 – 150 метров.
Ивановка, хоть и Малая, а бои за нее шли большие, и много однополчан Павла полегло у того села. Противник вел сильный артиллерийский обстрел, бомбил наши позиции с воздуха, утюжил окопы танками. А укрыться в тех степных местах негде, да и не давал враг окопаться, как следует. Ударили 30-градусные морозы, и земля стала тверже камня. И ветры – от них не было никакого спасения.
Однажды часа в 3 дня гитлеровцы обрушили на артиллерийский полк, где служил Павел Бычков, лавину снарядов и мин. Как всегда, разведчики были впереди. В окопчике, который отрыл Павел, можно было укрыть только голову. Но как ее спрячешь, если его задача – вести наблюдение и корректировать огонь своих батарей. Лишь урывками хоронился в окопчике разведчик. И в один из таких моментов услышал свист осколка над головой и удар в ногу. В валенке сразу стало тепло от натекшей в него крови.
Некоторое время он еще слышал, как рвались снаряды, и продолжался бой. А потом потерял сознание. Очнулся Павел в прифронтовом госпитале. Он расположился в единственном сохранившемся помещении сарая дотла сожженной деревеньки Мокрая Ольховка. Долго, в течение нескольких месяцев, лечился Павел в городке Камышине.
И вот новый сборный пункт — село Ровеньки Курской области, где формировалась 1-я артиллерийская дивизия. Она отличится потом в ходе исторической Орловско-Курской битвы и станет именоваться 1-й гвардейской, а Павел Бычков будет удостоен первой боевой награды — медали «За отвагу». А сейчас, в начале июня 1943 года, каждый ее боец совершенствовал свою армейскую специальность. Судя по тому, какой мощной и многочисленной техникой была оснащена дивизия, сколько танковых подразделений было придано ей и даже «студебеккеров», сменивших лошадей, можно было предположить, какой сокрушительный и стремительный удар готовится здесь для немцев.
И грянул бой. Его успех во многом предрешила работа разведчиков. Взятый накануне в плен фашист показал, что противник готовит наступление на 5 июня. Опередив неприятеля, на рассвете этого дня наши войска начали артподготовку. Дрожала земля, стоял непрерывный гул от взрывов снарядов, небо застлали тучи дыма и пыли. Были нарушены все коммуникации противника. Но он упорно сопротивлялся.
Дивизия, в которой служил Павел Бычков, занимала высоты близ Ровеньков. С другой их стороны находились гитлеровцы. Под ураганным огнем советской артиллерии, под напором танковых атак фашисты перевалили через вершины высот и оказались на нашей стороне. Дивизия же заблаговременно была выведена на прямую наводку, а танки вкопаны в землю.
Не зря в те годы артиллерию звали богом войны. И здесь, на безымянных высотах, она показала всю свою мощь. Пушки били по врагу в упор. Но и противник не дремал. Трое суток без отдыха шло сражение, и сила сломила силу. Наши шли буквально по пятам противника, не давая ему опомниться, и за один день продвинулись на 80 километров – пригодились «студебеккеры».
До самого Днепра не давала 1-я гвардейская артиллерийская дивизия передышки врагу, изматывая его живую силу, уничтожая технику. Освободили Глухов, Бахмач, Конотоп… Приближалась 26-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. Эту дату дивизия отметила победой особого значения. В ночь с 6 на 7 ноября она вместе с другими советскими частями вошла в Киев. Вот это был праздник! С утра на уцелевших зданиях украинской столицы появились красные флаги и полотнища с приветственными надписями. Все, кто остался в живых, вышли чествовать освободителей. Изможденные лица киевлян цвели улыбками. В глазах, затуманенных слезами радости, сияло счастье вновь обретенной свободы. Еще один город сбросил фашистское рабство.
О жарких схватках при форсировании Днепра и освобождении Киева П.А. Бычкову напоминает орден Красной Звезды, которым он был награжден тогда. У каждого солдата свои памятные дни о войне. Чаще других Павел Александрович вспоминает вот этот. Уже была форсирована Висла и отвоеван польский город Сандомир. Дивизия остановилась километрах в восьмидесяти от него в какой-то деревне. Как всегда, перед рассветом стояла кромешная тьма. Надо было до восхода солнца связаться с пехотой и уточнить линию фронта, чтоб случайно не навести орудия на свои позиции.
В разведку отправился Павел Бычков. Ему в помощники дали двоих – Артема Орлова из Казахстана и Василия Шумкова с Украины. Темень мешала определять направление. Молчала наша сторона, не стреляли и немцы, так что и по звукам нельзя было ориентироваться. Сами, конечно, тоже не разговаривали, объяснялись жестами.
– Вдруг слышу, – рассказывает Павел Александрович, – Артем легонько толкает меня в плечо. Остановились, замерев, все трое. Совсем близко раздались приглушенные голоса. Говорят по-немецки. По звукам слышно – устанавливают орудия. Вот те раз! Угодили в расположение обороны противника. Значит, прошли свои позиции, не заметив пехоты. И такая взяла досада: в разведке не новички, а чуть не погибли по собственной оплошности и задание едва не провалили.
Но все же выполнили его, и огневые точки на карты артиллеристов были нанесены вовремя. Вот только офицер-пехотинец, когда возвращались из разведки, сказал:
– И как это вас угораздило? Могли бы и снайперам своим же попасть на прицел.
Да, опасность на фронте грозила со всех сторон, и далеко не каждый избежал ее. Да и что было бы, если бы в бою думали только о ней.
– Я вот сказал мимоходом «форсировали Вислу», – говорит Павел Александрович. – А что это значит? Ее в доброе-то время переплыть – и то не просто. А тут по тебе стреляют и с земли, и с воздуха. Живая мишень. Сколько на этой реке ребят погибло? Об иных и сейчас, может, ничего еще не знают.
Я держу в руках истершийся на сгибах листок бумаги и, вчитываясь в ее текст, думаю, как много событий, потерь и воинской доблести уместилось в нескольких фразах. «Благодарность Верховного главнокомандующего гвардии сержанту Бычкову Павлу Александровичу за отличные боевые действия при форсировании реки Вислы и овладении городом Сандомир. И. Сталин».
– И орден Славы III степени, – добавляет Павел Александрович.
Славу II степени ему вручили уже за взятие Берлина. Он участвовал в разгроме восемнадцати вражеских дивизий, которые сосредоточились на юго-востоке от фашистского логова и пытались соединиться с войсками, находящимися в Берлине. Девять раз ходил в этот день П.А. Бычков со своими товарищами в атаку, пока гитлеровцы ни бросили оружие.
Павел Александрович не успел познакомиться с Берлином. Он только ступил на его землю, ощутив всем существом своим: войне конец. Название городка, близ которого расположилась часть, запомнил хорошо: звучит совсем по-русски – Мельник. Местность напоминала Зенковский парк, только вместо пруда небольшая речка. Устроились, как и полагается солдатам, на отдых: разбили палатки – дыши свежим воздухом, организовали баню, переоделись во все чистое, надраили пряжки и пуговицы – можно и домой.
Будто подслушал кто мысли солдата. На третий день пребывания в Мельнике вызывают Павла Александровича в штаб полка.
– Поедешь в Москву на Парад Победы, – обрадовал полковник и приказал портному: – К утру соорудишь ему новую форму.
Но на пути к Москве был еще Дрезден. Здесь началась строевая подготовка.
– По 10 часов в день занимались, так что некоторые и обедать не ходили: предпочитали отлежаться в казарме, – смеется Павел Александрович. – Зато быстро сбросили лишний жирок, подтянулись, хоть сейчас на Парад.
Москва встретила восторженно. Героев обнимали незнакомые люди, всюду звучала музыка, были гостеприимно раскрыты двери всех театров и музеев. Как нарядно и празднично выглядела столица теперь, когда П.А. Бычков встретился с ней вторично! Не только лица москвичей, казалось, каждая улица и каждое здание ликовали, переполненные счастьем победы.
Но вот 24 июня. В 10 часов, как всегда, пробили куранты, Начался Парад Победы.
– Я шел правофланговым и находился ближе других к трибунам Мавзолея, – вспоминает П.А. Бычков. – В центре, как мы привыкли видеть в кино, стоял Сталин. Совсем седой. Калинин все время утирал платком свои усы. Может из-за хлынувшего вдруг дождя. А я почему-то подумал – из-за слез.
Узнал Павел Александрович Рокоссовского, его он видел раньше под Сталинградом. Здесь же стоял маршал Конев – встречался с ним в Дрездене. А где-то впереди шагал известный всей стране трижды Герой Советского Союза прославленный летчик А.И. Покрышкин – тоже из Сибири, почти земляк. Он нёс боевое знамя 1-го Украинского фронта».
После войны наш земляк работал забойщиком, лесодоставщиком на шахтах «Черная гора», «Центральная» в городе Прокопьевск. И труд этот был в радость, потому что теперь П.А. Бычков работал во имя созидания.
Э. ВАСИЛЬЕВА «Сельская новь» 22 мая 1980 года.