1
Бьющее в окно ласковое майское ленинградское солнышко не располагало к учебе. С неистовой силой оно плавило мозги и расслабляло молодые, пышущие здоровьем и неуемной силой юные тела, а лучики, отраженные от стеклянной доски, слепили глаза, наполняя их сонной влагой.
Курсанты четвертого курса артиллерийского училища, что на Московском проспекте северной столицы, будущие артиллерийские разведчики, изнывали на самоподготовке от тоски и истомы на четвертом этаже учебного корпуса, в классе астрономии. Класс с куполообразной крышей походил на планетарий, где курсантам демонстрировалась небесная сфера и они по ней рассчитывали азимут, вычисление углового расстояния, преобразование ко- ординат и другие астрономические хитрости и премудрости.
Весна для людей, отграниченных от реальной жизни воинскими Уставами, приказами, наставлениями и, наконец, фор- мой, бурно играла гормонами в их разгоряченной крови, погружая мозг в сказочный мир фантазий и грез.
Левченко, высунув от умиления язык, на задней странице секретной тетради рисовал обнаженных фей, Слепцов отрешен- но изучал сферический потолок, Погребняк украдкой что-то писал, Быстров, положив подбородок на грудь, спал, а сидящий с ним рядом Саша Треберман чего-то мастерил из бумаги. Каждый курсант, а их в классе находилось двадцать семь человек, занимался только своим делом. И лишь Евгений Фадеев читал учебник, добросовестно шевеля при этом пухлыми губами.
Большинство курсантов группы пришло в училище со школь- ной скамьи, четверо из Суворовского училища, а вот двое, русский Саша Треберман и еврей Валера Быстров, перевелись на второй курс из технологического института. Они были друзьями и знали друг друга с пеленок. И отцы их работали в этом училище: у одного он был начальником кафедры военной истории, а у другого – старшим преподавателем на кафедре топографии.
Саша Треберман – очень высокий, сутулый, горбоносый, смуглый юноша, с просто неимоверным размером обуви, которую родители Александру шили на заказ. Его большущие карие глаза уныло созерцали мир, а вытянутая голова с бритым затылком и неимоверно жесткими черными вьющимися волоса- ми на макушке, устремленными, как антенны, в небо, походила на дыню. В уголках больших пухлых слюнявых губ всегда скапливалась густая пена.
Такой вид будущего защитника социалистических рубежей Родины был прискорбен. Чтоб таким видом никого раньше времени не пугать, его сделали каптером, а во время смотров ставили дневальным в казарме. Должность каптера предполагала ношение огромной связки ключей, которые некрасиво выпирали из брюк и быстро протирали подкладку, поэтому Саша их носил в руке, а во время занятий клал на стол. В дальнейшем эта связка сыграет далеко не последнюю роль в нашем повествовании.
Валера Быстров был полной противоположностью Треберману: приземистый, светловолосый и рыхлый, на мясистом носу плотно сидели мощные роговые очки. На подбородке конопатого лица покоилась большая коричневая родинка с торчащими из нее черными волосками. Валерий в задумчивости любил ковыряться в носу, а потом пристально рассматривал свою добычу, вертя палец. Еще он люто ненавидел стричь ногти, которые постоянно грыз, чистить зубы и сапоги.
Ходил Валера на маленьких кривеньких ножках, переваливаясь с боку на бок, и тоже не походил на бравого воина страны Советов.
Но вот учились они очень хорошо, поэтому в воинской службе им многое прощалось. Не последнее место в их судьбе играло и привилегированное положение родителей.
Наконец Треберман закончил свое кропотливое занятие, смачно облизал вырезанные бумажки с многочисленными дырочками и осторожно прилепил их на стекла очков товарища, затем вышел на середину класса и зычно скомандовал: «Встать! Смирно!»
Быстров вскочил как ошпаренный, глядя на мир через клеточку, а класс зашелся гомерическим смехом.
Валерий быстро сдернул с носа очки, схватил лежащую связку ключей и со злостью швырнул их в Требермана. Тот при- гнулся, а те с радостным звоном ударились о стеклянную доску, которая, издав жалобный стон, красиво искрясь в лучах солнца, осыпалась на пол.
Несколько слов о героине этого повествования. Сделана была доска из толстенного стекла. Лицевая сторона затерта наждачной бумагой, отчего писалось на ней без затруднений и стиралось написанное очень легко, а на обратной стороне были наклеены многочисленные астрономические формулы, которые при определенной подсветке проецировались для аудитории.
Мгновенно воцарилась немая гоголевская сцена, не предвещавшая ничего хорошего. И только здоровенная муха, появившаяся невесть откуда, неистово жужжала и билась о стекло.
На шум в класс влетел командир батареи, старший лейтенант Изотов. От увиденного он как вкопанный встал в дверях.
– Кто? Кто это сделал? – прошептал он, бледнея, с его лба и щек обильно катился пот. – Кто это сделал, суки?! – теперь заорал он и изо рта забил фонтан брызг с отборной площадной бранью, которая, казалось, по своей интенсивности могла заглушить водопад Виктория, одного из самых шумных водопадов мира.
От страха брюки друзей были готовы впитать в себя намеревающийся вылиться из них конечный продукт метаболизма почек, туманом заволокло глаза, сердце затрепетало в груди.
– Меня не волнует (особо деликатные читатели могут взять в руки словарь блатного языка и с его помощью заняться переводом нормальных слов в матерные), где, как и каким образом всё это вы будете делать, но вечером, для особо одаренных повторяю: сегодня вечером!!! стекло, и не просто стекло, а витринное, в палец толщиной, должно быть в классе! Поняли?!
Курсанты обреченно кивнули бескровными черепами. Было ясно и без слов, что их шутка способна для многих обернуться большими неприятностями, особенно для командира батареи, которого могли выгнать из училища и сослать служить в ледяное Заполярье или жаркие пески Средней Азии.
2
Ленинградская ночь в это время года напоминала раннее утро где-то в Барнауле, Скадовске или Оймяконе, и ждать темноты смысла не было, поэтому, поужинав, Треберман и Быстров отправились в город на поиски спасительного стекла.
Куда идти и где искать это стекло, вопрос не стоял, в двух остановках на метро, возле дома Быстрова, достраивался огромный магазин «Океан», вот туда и вела их дорога воровского счастья. Все детали кражи были тщательно обговорены, пути отступления тоже. И еще, людей в военной форме в то далекое время в стране, и особенно в Ленинграде, очень уважали, поэтому на успех этой операции друзья очень даже рассчитывали. И еще в этом темном деле присутствовало одно очень немаловажное звено: ночным сторожем на стройке работал сосед Валеры по лестничной площадке, Петр Кузьмич Криворучко, военный пенсионер, изведавший трудности и лишения воинской службы, служа двадцать шесть лет заведующим продовольственными складами на центральной военной базе Ленинграда, человек очень состоятельный, имевший трехкомнатную квартиру, машину «Волгу» и шикарную дачу на берегу Финского залива в Репино. Его дочь училась в Москве в государственном университете на экономиста, а вот сына в их училище устраивал отец Валерия, а потом занимался его распределением. Поэтому к их семье Петр Кузьмич относился очень хорошо и должен, точнее, обязан, был помочь.
Конечно, читатель ждет леденящую душу историю самой добычи витринного стекла, но этот вопрос не так интересен, как доставка его в училище.
3
Все получилось, как и задумывалось. Петр Кузьмич даже от бутылки водки отказался, но они все же ее ему оставили.
Обливаясь потом, проклиная всё и всех, неистово матерясь, они дотащили это огромное стекло до метро, спустили его вниз, аккуратно занесли в вагон, а вот вынести не успели и закрывающаяся дверь раздавила его. Хотелось плакать.
Утро не предвещало ничего праздничного. Старший лейтенант Изотов вновь поливал всех слюной и прочей гадостью. И его снова понимали…
Вечером поход на стройку повторился вновь. Уже определенный опыт в этом деле у Александра и Валерия присутствовал, поэтому в этот раз все прошло гладко. Далеко за полночь мокрые от катящегося потоком пота курсанты бережно занесли стекло в училище, подняли на четвертый этаж и аккуратно прислонили его к столу, стоявшему посреди класса.
Утром ничего не подозревавший начальник лаборатории, прапорщик Сопеску, вдруг решил проверить порядок во всех помещениях и, разумеется, не заметив стекла, врезался в него, разбив себе в кровь нос и, естественно, злополучное стекло, издавшее прощальный, заунывный, скорбный стон.
4
Злой рок довлел над всеми. Старший лейтенант Изотов после этого происшествия впал в транс, осунулся, на его пепельном лице щеки с рыжеватой щетиной втянулись внутрь, глаза провалились в череп, а нос заострился. На него было жалко смотреть.
После занятий он вызвал к себе Требермана и Быстрова.
– Ребята, – тихо прохрипел командир батареи, его голос дребезжал. – Что мне делать? Там, где вы его брали, есть еще такое стекло? Выручайте!.. – некурящий Изотов закурил папиросу, руки у него тряслись. – А если опять не получится… – он долго молчал, – всем конец, начиная с меня и…
Только сейчас курсанты остро осознали, что дела действительно хреновые и надо во что бы то ни стало спасать положение.
– Еще есть, товарищ старший лейтенант, – ответил Быстров.
– Я сегодня заступаю дежурным по училищу, дам машину, только привезите!..
– Привезем, не переживайте.
– Может, там и светильники есть? – поднял старший лейтенант грустные глаза на курсантов.
– Есть! В ящиках!.. – прокричал Треберман. – Мы привезем.
– Хорошо, идите. Я вечером вас сам позову.
На сей раз все прошло блестяще. Стекло занесли в кабинет Изотова, а ящики вскрыли в классе. В них лежали не светильники, а секции для холодильных установок.
– Час от часу не легче! Вы зачем это приволокли сюда? – Изотов на глазах становился самим собой. – Я просил светильники.
– Мы откуда знали, что в ящиках? Думали…
– Думают мозгом, а не костью! Что хотите с ними то и делай- те, но чтоб их я больше не видел, – он вышел, замкнул дверь своего кабинета на два оборота и направился в комнату дежурного.
Быстров и Треберман долго не думали. Не советуясь, они схватили ящики, быстро выкинули их в окно с четвертого этажа и пошли спать. А дежурный по училищу, старший лейтенант Изотов, силами наряда половину ночи убирал этот мусор с асфальта.
А на следующий день, сменившись с наряда, командир батареи домой не пошел. Оставшись в училище, он заперся в кабинете и сам затенил наждачной бумагой одну половину стекла, а на другой нарисовал формулы. Получив истинное наслаждение от своего труда, он с удовольствием потянулся, не раздеваясь лег на диван и крепко уснул.
Подмены начальство не заметило, и, что не характерно для нашего народа, никто об этом нигде не проболтался.
5
Время стремительно бежало вперед, расставляя всё и всех по своим местам.
Изотов вырос и стал в училище начальником отдела кадров, получая за свою должность не только денежное содержание, но и богатые подношения с коньяками.
Курсанты получили офицерские погоны и разлетелись в разные стороны великой страны, матерея с годами и мужая.
Русский Треберман после окончания службы уехал жить в Израиль, а еврей Быстров – в Германию.
И лишь Криворучко остался работать ночным сторожем, кочуя от стройки к стройке, наживая далее свое и без того небедное состояние. Правда, «Волгу» он поменял на BMW, а в Сестрорецке приобрел огромнейший участок земли и воздвиг на нем многоэтажный дворец. Его дочь удачно вышла замуж за иностранца и уехала с ним жить в Тунис. Сын стал заместителем начальника училища по строевой части, а приказ на должность ему писал подполковник Изотов, купив себе после этого шикарную дачу на берегу Финского залива в Репино.
И лишь доска, абсолютно не старея, осталась доской, продолжая висеть на прежнем месте, на которой из года в год решались одни и те же задачи и высвечивались одни и те же формулы.