«Сон — это чудо матери природы, вкуснейшее из блюд на земном пиру».
Уи́льям Шекспи́р
Бегу вдоль реки что есть сил, а когда они заканчиваются, падаю в воду. С детства воды боюсь, и плавать не умею. Тону у берега, как топор. Ей-богу, стыдно!
Переход из одного сна в другой проходит тяжело. Лежу весь в поту, грудь сдавливает от боли, еле дышу. На часах пять утра…
— На столе абонемент в бассейн, — говорит знакомый голос.
Шаги, скрип открывшейся двери.
— Хорошо, — устало отвечаю, не поворачивая головы, нет смысла, у двери стоит «другой я», в испачканном и рваном халате.
«Другой я» — это я, правда, постаревший и осунувшийся. Ему сорок девять лет, у него длинные седые космы, пигментные пятна на открытых участках тела, покрасневшие глаза. Да, мы разные, но только внешне. Понимаю, звучит бредово, но именно так заканчивается фаза моего «парадоксального» сна. Мечусь из сновидения в сновидения, а выныривая из иллюзий, общаюсь с самим собой, прежде чем проснуться.
Первое время пытался игнорировать сей феномен. Вздыхая, «другой я» через несколько минут исчезал, а сон повторялся. Снова и снова, пока суть сказанного не въедалась в подкорку. Мозг настойчиво требовал выполнения поставленной «другим я» задачи, не выдерживаю и выполняю всё, что он требует.
«Другой я» — это я, сомнения отпали, после рассказал об автокатастрофе, в которой погибли родители, о переживаниях, слезах в подушку. Последнего знать никто не мог, только я, ведь это мои переживания, мои слёзы... Учёба в университете, куда поступил сразу по окончании школы, помогла пережить разлуку с родными, а через год мне начали сниться сны.
Моя жизнь стала намного интереснее и насыщеннее. В реальности осваиваю биоинженерию, а в сновидениях «другой я» учит меня адаптироваться к быстроменяющейся обстановке, приспосабливаться к стрессам, переориентироваться и принимать решения, а ещё стрелять, метать ножи и драться. Порой появляется ощущение, что «другой я» к чему-то меня готовит. К чему-то страшному, что случилось в его жизни и обязательно произойдёт в моей. Не раз пытался поговорить с ним об этом, но, видимо, с годами я стал не особо разговорчив.
— Плавать научись, — говорит «другой я», — это важно.
Снова скрипит дверь. Ушёл, но это ненадолго, вечером обязательно заявится в мой сон, с очередным испытанием.
* * *
Утром учёба, вечером бассейн и тир. Домой приползаю без сил. Ужинаю и валюсь спать. «Другой я» приходит и молча стоит рядом с кроватью. В такие ночи, кроме него, мне ничего не снится. И вот, наконец, он прерывает молчание:
— Ты готов.
— К чему?!
Сукин сын ушёл, не ответив, а через мгновение, внедорожник, за рулём которого я оказался, врезался в стену...
* * *
Я помню каждый сон. Помню в мельчайших деталях. Воспоминания всегда яркие. Вот и сейчас помню цвет машины, запах горелой резины и боль. Проснувшись, продолжаю её чувствовать. Кажется, будто она медленно растекается по телу, и её не остановить. Кожа горит, а я, хрипя, ощущаю, как она отделяется от тела. Кричу и теряю сознание.
* * *
— Опять ты?
— Угу, — беззлобно откликнулся «другой я».
Пожимаю плечами, плевать, боль отступила — это главное. Где-то глубоко внутри она ещё теплится, но мне определённо легче.
— Какое-то время ты не сможешь двигаться, — словно не замечая моего безразличия, говорит «другой я», — это временно, успокойся.
Суть сказанного наполняется смыслом, разум отдаёт необходимые команды, пытаюсь пошевелиться, но даже моргнуть не могу... Я обездвижен, но могу говорить.
— Что со мной?
— Сонный паралич.
— Это из-за аварии, да?
— Она всего лишь способ подготовить мозг к операции, которая, кстати, прошла успешно.
— О чём ты?!
— Мир, в котором живу, полон хаоса. Изменить ход истории невозможно, вот я и решил изменить тебя, чтобы самому выжить в будущем.
Хочу проснуться, чтобы не слушать бредни «другого я», но не могу. Боль возвращается. Цежу сквозь зубы:
— Что сделал?
— Кожу, — «другой я» подался вперёд, его глаза блеснули, — я содрал с тебя кожу.
Переосмысливаю сказанное. Страха нет. Ерунда какая-то! В какие только зарубы не попадал в сновидениях. Тонул, в меня стреляли, ранений и переломов не счесть. Наяву всё оставалось неизменным — учёба, тренировки. И всё же неплохо бы увидеть себя со стороны.
Способность управлять телом возвращается вместе с болью. Такс... Качаю головой влево — вправо. Смогу управлять телом, смогу покинуть этот страшный сон, и дай бог вернусь в реальность. Пытаюсь поднять руку, но не могу, хотя пальцы уже двигаются.
Заметив мои телодвижения «другой я» достал шприц с неизвестным содержимым и сделал мне укол. Боль отступает, но я снова перестаю чувствовать тело. Вот гадство!
— Расскажу немного о событиях в будущем, — говорит «другой я». — В тридцать я начал мастерить подарки из кожи. Удивительно, но старину любят во все времена. Через год, когда количество заказов возросло, моё хобби превратилось в ремесло. К тому времени основная работа уже не приносила ни удовольствия, ни прибыли. Биоинженерия — умирающая профессия, не поверишь, нас заменили роботами. Тогда-то я и открыл кожевенную мастерскую «Старый жёлудь». Ты знаешь, люблю творить руками, хоть кожа и тяжёлый в работе материал, а в будущем ещё и очень редкий.
Каким-то шестым чувством осознаю крывшуюся в «другом я» опасность. На меня накатывает паника, мысленно повторяю одно-единственное слово: «кожа». «Другой я» продолжает рассказывать:
— Первое время работал над косметическими протезами с высоким уровнем имитации кожи. Сделанные конечности рук с прорисованными венами, фалангами пальцев и даже ногтями, которые можно красить, моя гордость. Через три года и я стал богат, известен, а потом на мир обрушился чёртов апокалипсис, принёсший разрушения, голод и болезни.
Мысли в моём разуме отбивают чечётку, отказываясь воспринимать нарисованное «другим я» будущее. Плевал я на будущее и на него. С меня срезали... кожу. Череп гудит, ладони вспотели. С ненавистью смотрю на «другого я», не в силах поверить, что он это я. Ещё немного, и мой мозг взорвётся от перенапряжения.
— В тридцать пять у меня на коже появилась небольшое серое пятнышко. Заметил, когда оно начало чесаться. Решил заменить. Несколько недель искал подходящего младенца. Не смотри так, с кожей рисковать нельзя. А когда подлатал себя, появились другие пятна, много. Помню, ничего не придумав, напился до свинячьего визга и вырубился. И, знаешь, в сновидениях нет мучений, нет страданий, главное — придумать сон поинтереснее.
— Ерунда, никто не знает, что может присниться, а бо́льшая часть увиденных сновидений, в первые минуты после пробуждения вообще забываются навсегда.
— Ты прав, но один известный немецкий философ как-то сказал: «Жизнь и сновидения — страницы одной и той же книги».
— А учёные утверждают, что течение первых минут после пробуждения у нас есть реальный шанс «ухватить за хвост» примерно половину сюжета сна, но уже через десять минут 90% содержания, увы, будет потеряно, и смысл сна рассыплется, как карточный...
«Другой я» не даёт мне договорить:
— Но если научиться управлять сновидениями, дело обстоит иначе: можно планировать сны, править сценарии не просыпаясь. Звучит фантастически, чтобы быть правдой, но сейчас ты в моём осознанном сне.
— То есть мои сны — твоих рук дело?
Зачем спросил не знаю, всё и так ясно. Скорее всего, из-за страха, страха перед самим собой, вернее, перед тем, кем стану в будущем.
— Увы, сон не лечит, а на пересаженной с младенцев коже со временем также появляются раковые опухоли. Ты должен меня понять, я пытался выжить.
Понять?! «Другой я» бесчеловечен, он садист и маньяк. Я бы умер... но я — это он. Плачу от бессилья и стыда...
— А потом я понял, что никакая имитация не сравнится с оригиналом, и пересадил себе твою кожу.
Выйти из этого страшного сна — всё, что меня волнует. Есть несколько техник выхода из сновидений. Во-первых, позвать на помощь, но в его и моих снах только мы. Во-вторых, частые моргания — сигнал к пробуждению. Пробую, не помогает. В-третьих, заснуть, изменить сценарий сновидения, чтобы проснуться в реальности. «Другой я» — умеет, я — нет.
— Ты не переживай, в качестве импланта взял кожу с живота и грудины. Через десять дней на мне всё приживётся и продолжим. Лоскут, за лоскутом, главное — не дать тебе умереть, ведь тогда умру я. Вот только не могу держать твой мозг в постоянной «отключке», может пострадать сердечно-сосудистая система, повысится риск получения ишемической болезни сердца, а я себе не враг. Паралич держит тебя в одной фазе сна. Всё ты достаточно узнал, теперь спи.
«Другой я» снова достал шприц, мне нужно, чтобы он продолжал рассказывать. Обрету контроль над телом, обрету свободу. Всё что нужно — время.
— Почему ты назвал мастерскую «Старый жёлудь»?
Я ждал рассказа о символе плодородия, процветания, духовной энергии, произрастающей из зерна истины.
— Настойку из желудей делал, — рассмеялся «другой я», — Необычно, но полезно. Вкус схож с коньяком. А когда апокалипсис случился, ещё и кофе.
Один из заядлых ценителей кофе как-то сказал, что кофе должен быть горячим как ад, чёрным как чёрт, чистым как ангел и сладким как любовь. Представив чашечку божественного напитка, я закрыл глаза и уснул...
* * *
Солнце настойчиво пыталось пробиться сквозь ресницы. Неохотно открываю глаза, осматриваюсь. Полуразрушенные дома, покорёженные автомобили, ветер, пыль. Реальность обескураживает.
В трёхстах метрах, над непримечательным входом в бункер, где раньше располагалась кожевенная мастерская, висит потёртая временем вывеска — «Старый жёлудь». Достаю из кармана брюк смартфон, кручу в руках бесполезный гаджет и, вздохнув, убираю обратно, издав нечленораздельный торжествующий вопль: «Нашёл! Чёрт возьми, нашёл! Нашёл!»
Пробую встать. Тело всё ещё болит. Удивительно, что вообще держусь на ногах. Поправляю на плече рельсотрон, медленно иду к бункеру. Каждое движение даётся с трудом. Периодически кружится голова. Тело работает на пределе возможностей. Во мне сотни две датчиков: оптические, звуковые, инфракрасные, тактильные, датчики положения и температуры. С их помощью «слышу» и «вижу» всё вокруг.
Появляются фантомы снов, отрезанные явью. Все они — это я. Подходят, смотрят. У двадцатичетырёхлетнего меня кожа лоскутами свисает с обгоревшего лица, на руках ожоги, одежда похожа на обуглившуюся бумагу, но он как будто не чувствует боли, пытается улыбаться. Ему пришлось труднее всех, несомненно. Первым, бросив вызов «другому я», он научился спать по несколько часов в месяц. Вот и сейчас он, скалясь, говорит:
— Васин, ты словно из ада вылез.
— Насчёт ада ты не ошибся, — киваю, с горечью вспоминаю последний сон и проигранную «другому я» схватку. За тридцать лет их было не счесть, и я не во всех побеждал. — Он в бункере?
— Уже час, — прищурившись, кивнул двадцатидевятилетний фантом. — Кожу с себя срезает. Сам-то ты чего так долго?
Двадцатидевятилетний — это мой ноу-хау. Он — я в своём сне, а точнее, подмена меня, ради апгрейда кожи и тела. Подмена позволила вырезать ненужные гены, создать идеальную кожу не подверженную болезнью. «Другой я» этого не знает, к тому же прошлое изменить нельзя, возможно лишь поиграться с возможными сценариями.
Сейчас мозг — своего рода машина времени. Используя воспоминания, она переносит сознание как в прошлое, так и в будущее. Жизненный опыт помогает прогнозировать логичные варианты событий. Как это всё происходит, не знают даже великие умы человечества. Предполагается, что сознание тесно связано с квантовой физикой, которая занимается сложными взаимосвязями во времени и пространстве. В физике даже есть принцип «обратной причинности» — это когда следствие опережает причину, вот только сегодня мне не до научных изысканий.
Сегодня тот самый день, когда на теле «другого я» появятся пигментные пятна. Рак кожи можно было вылечить, не случись апокалипсиса. А ещё сегодня день гибели первого младенца, чего допустить нельзя.
Каждый прожитый год приближал меня именно к этому моменту. Моменту истины. И мне страшно, сегодня подмена откроется и либо я останусь человеком, либо превращусь в бесчеловечную тварь.
— Программное обеспечение дико глючило, — хмыкнул я. — Чуть из сновидения не вылетел, но теперь всё в порядке.
Рывком открываю дверь, понимая, что обязан «другому я» жизнью, но сегодня один из нас умрёт. Должен умереть, иначе завтра в мире на одного монстра станет больше...
