Мемуары старшего сержанта войск ПВО. Главы: 31-43

Сергей Маслобоев

Главы 21-30: https://dzen.ru/a/ZhKScCoz1CKqfD0H

После того случая, когда Дедело не додумался взять в плен напавшего на него десантника, солдат загрустил. А тут ещё по полку прошёл слух, что скоро разрешат отпуска. До этого такого дорогого сердцу солдата поощрения у нас не практиковалось. Вероятно из-за этой дурацкой секретности. Услышав такое, рыжий гигант и вовсе сник. Но, наверное, что-то задумал. Через некоторое время, пошептавшись с Мишей, в дальнем углу спорт площадки стал брать у него частные уроки по карате. Приходилось только удивляться, как маленький Курбанов умудрялся уворачиваться от пудовых деделовских кулаков.
     Неизвестно. Может Дедело накаркал, но однажды утром по тревоге мы не побежали на объект, как всегда, а получили приказ построиться на плацу.
   -Скорость движения колонны – шестьдесят километров в час. Отставание от впереди идущей машины более чем на пятьдесят метров буду рассматривать, как дезертирство,-
запугивал Табуреткин водил, построенных отдельно.
   -По машинам!-
полетела над плацем команда. Я вместе со всеми полез в кузов занимать место.
     Вокруг как-то усиленно нагнеталась обстановка, максимально приближенная к боевой. Всё выглядело невероятно серьёзно. Но хоть офицеры и считают нас недалёкими, а солдат ведь – существо очень тонко чувствующее. И действительно. Полковника нигде не видно. Патронов не выдали. Даже учебных. Командиром с подразделением поехал молоденький лейтенант, только что назначенный к нам после училища вместо выбывшего по плохо пахнувшему делу Пращука.
   -Едем на прогулку,-
уже через минуту решил весь полк. И не ошибся.
     Выгрузились на краю огромного, холмистого поля и сразу стали строиться в цепь с интервалом в три метра.
   -Ложись! Сержанты к командиру,-
раздалась команда.
     У кустов, к которым я направился, наблюдалась такая картина. Перед размахивающим руками лейтенантом, низко склоняя голову, стоял ефрейтор Кавака, держа за лапы огромную курицу, безжизненно свесившую вниз свои крылья. Оттопыренные уши Ивана Григорьевича пылали. Лейтенант громко выговаривал, наскакивая на него:
   -Ну, когда только успели? Деревню ведь проскочили ходом. Нигде не останавливались.
   -Товарищ лейтенант! Ну, не пропадать же добру,-
сообразив в чём дело, я сразу вступился за Каваку.
   -Делайте, что хотите,-
махнул рукой лейтенант и пошёл проверять цепь.
   -Где достал?-
бросился я к Каваке.
   -В деревне водила чуть-чуть вильнул. Она сама прыгнула на радиатор и вырубилась. А когда у переезда притормозили, я её и снял,-
развёл руками Иван Григорьевич.
   -Молодец!-
похвалил я:
   -У Баранова вся противогазная сумка сухарями набита. Я сейчас насчёт костёрчика распоряжусь, а ты давай. Ощипывай.
   -Эх, жалко соли нет!-
донеслось до меня уже из-за спины. Организовав всё, как надо, я улёгся, заняв своё место в цепи.
     Теперь цель поездки выяснилась полностью. На этот раз воевали наши соседи, мотострелки. Они маленькими муравьями бегали вдали, выполняя какие-то свои задачи.  А нас положили здесь, растянув в длиннющую цепь, чтобы кто-нибудь из гражданских случайно не забрёл на поле и не помешал представлению на театре военных действий.
     На пригорок прямо перед нами выехал открытый газик. Впереди рядом с водилой сидел офицер с белой повязкой на рукаве. На заднем сиденье, как столбики, торчали три автоматчика. Вероятно охрана.
   -Во! Проверяющий припёрся. Будет глазеть, а потом оценки ставить, как в школе,-
проворчал лежащий слева от меня Андрюха. И верно, посредник вылез на капот машины и стал в бинокль оглядывать бегающих по полю пехотинцев.
   -Ты чего злишься? Нормально всё. Сейчас пожрём,-
попытался я успокоить друга. И действительно, от кустов начинал распространяться  волнующий запах. Но тот был явно не в духе.
   -Ага. Пожрём. Несчастная курица на целую ораву. Один только этот динозавр слопает сколько,-
кивнул он на лежавшего справа от меня Деделу. Я повернул голову в другую сторону. Рыжий гигант беззаботно улыбался, лёжа на спине и подставляя щёки под ласковые лучи осеннего солнышка.
   -Ну-ка, погоди,-
неожиданно поднялся Андрюха и, перевалившись через меня, подкатился к Деделе.
   -Француз! Смотри!-
показал он рукой на газик:
   -Вражеский офицер! За него точно орден получишь.
   -Не нужен мне орден,-
рыжий гигант, не меняя выражения лица, продолжал наслаждаться созерцанием плывущих по небу облаков.
   -Ну, попросишь вместо ордена отпуск,-
не унимался Андрюха. Дедело моргнул, медленно перевернулся на живот и пристальным взглядом уставился на посредника. Было слышно, как в голове у него жужжат, раскручиваясь, какие-то колёсики. Он напряжённо думал. Наконец, глаза приняли осмысленное выражение.
     Француз аккуратно отложил карабин, отодвинул в сторону Андрюху и, вдруг, резко оттолкнувшись от земли локтями, быстро пополз вперёд. Разговоры в цепи моментально стихли. Всё подразделение, затаив дыхание, следило за дальнейшими развитиями событий.
     Всё-таки рядовой Дедело был хорошим солдатом. Умело, маскируясь в траве, он быстро и незаметно подкрался к машине с тыла. Разморённые на солнышке охранники, наверное, и понять-то не успели ничего, когда невесть откуда взявшийся рыжий гигант настучал им по головам прикладами их же собственных автоматов. Видно, частные мишины уроки по карате не пропали даром. Посредник и вякнуть не смог. Через секунду его уже, как ребёнка спеленали солдатским ремнём и с кляпом во рту, моментально изготовленным из пилотки, волокли к кустам. Умнее всех поступил водила. Он попросту выпрыгнул из газика и убежал.
     Через минуту весь личный состав первого подразделения с интересом наблюдал, как наш лейтенант, икая от страха, дрожащими руками развязывал подполковника. А тот, вместо благодарности, брызгая во все стороны слюной, визгливо пытался объяснить, что состоял в интимных отношениях не только с солдатами, но и со всеми офицерами нашего полка. Причём особо извращёнными способами.
     На следующий день рядового Деделу увезли на губу. Вернулся он через десять дней и уже без бакенбардов. В подразделении стало как-то пасмурнее.

32. ОТ  СУДЬБЫ  НЕ  УЙДЁШЬ.

   -Дай закурить,-
к курилке подошёл Татеев. Я вскочил и протянул пачку Беломора.
   -Сиди,-
махнул он рукой, рассматривая папиросу:
   -Ух! Ленинградский! Откуда только ты их берёшь?
   -Из дома присылают.
   -Письма-то давно получал?
   -На прошлой неделе.
   -А сам когда последний раз писал?
   -А,-
покачал я головой.
   -Эх ты,-
он хлопнул меня по спине:
   -Вот что, Лёша. Тебе на дембиль скоро. Пора о смене подумать.
   -У меня же Гибас. Он во всю в дизельной крутится.
   -Да я не о том. Мне сержанты нужны. Надо к молодёжи присмотреться.
   -А чего к ней присматриваться? Сделайте Проскурина сержантом.
   -Да ты что?-
майор закашлялся, неудачно затянувшись:
   -Он ещё в карантине старшину послал. Тот его за это неделю в кухонных нарядах мариновал.
   -Карантин не в счёт. Там все дураки,-
возразил я. Татеев повернулся и внимательно посмотрел мне в глаза. Потом, вдруг,
расхохотался:
   -У всех солдаты, как солдаты, а у меня в подразделении сплошное сборище уголовников. Один полковников, как собак ножами режет, другой капитанам головы лопатой стрижёт. Про этого громилу рыжего и вспоминать не хочется.
   -Вы уж скажете,-
я тоже засмеялся.
   -Ладно. Иди в казарму. Сейчас поверка будет. А завтра с Куском на стройку поедешь. Надо к зиме кое-какое барахло  оттуда вывезти.
   -А как же зам по тылу?
   -Ничего, переживёт.
     На следующий день сформированная из первого подразделения десантно-строительная команда во главе с прапорщиком Афониным прибыла на объект. Да! Наворочали тут мужики! Теперь всё вырисовывалось в полной своей ясности. Никакой ракетной площадки не наблюдалось. Зато получался очень уютный, в живописнейшем месте дачный посёлок. Место было расчищено. Дороги и коммуникации проложены. Оставалось только начинать ставить домики. Но это уже не наша задача. Дальше здесь предстояло потрудиться стройбату.
     Мы убирали палатки, выкапывали столы и скамейки, разравнивая за собой землю. Дня через два работы должны были быть закончены.
     Вечером что-то припозднилась полевая кухня с ужином. Ну что же, солдату не привыкать и к такому. Решили укладываться спать на голодный желудок. Погода стояла хорошая. Костров разводить не стали. Разбившись на кучки по несколько человек, стелили на траву шинели, ложились, прижавшись, друг к другу, и накрывались оставшимися шинелями. Так было теплее.
   -Нет! Это – просто абзац!-
выдёргивал я из-под спин спящих свою шинель. Уснуть в этой куче не представлялось возможным. Храпели сволочи, как танки.
   -Ну и катись,-
понеслось мне в след, и через минуту всё вокруг опять задрожало от богатырского сопения простуженных глоток.
     Метрах в двадцати в сторонке мне попалось прекрасное место под ёлочкой. Одному тоже оказалось не так уж холодно. Закутавшись в шинель, я задремал, когда вдруг кругом забегали и закричали. В сумерках  спросонья ничего было не разобрать. На полянке стоял газик с прицепленной к нему полевой кухней. На заднее сиденье машины затаскивали раненых солдат. И тут до меня дошло. В темноте газик с полевой кухней проехал по той самой куче спящих людей, из которой я выбрался час назад.
   -Чего встал? Помоги!-
орал на меня Андрюха, засовывая в машину очередного пострадавшего. Но мне было не пошевелиться.
   -Да что с тобой?-
подошёл он ко мне, когда газик с ранеными ребятами уехал.
   -Я с ними спал. Отполз совсем недавно,-
мне никак не удавалось успокоиться.
   -Во бля!-
обнял меня Андрюха.
   -Что случилось?-
подбежал Миша.
   -Лёха спал там. Отошёл, а тут и…,-
объяснил ему Андрей.
   -Ну!!!-
Миша сел прямо на землю.
     Кашу хлебали без аппетита, молча. На этот раз развели костёр и улеглись вокруг огня, но сон не шёл. Наконец, усталость взяла своё.
     Утром долго обсуждали ночное происшествие, но в работе постепенно всё успокоилось.
   -Кусок, будем ждать ещё одну?-
оставшееся барахло в последнюю машину не помещалось.
   -Грузи всё на эту. Не куковать же здесь ещё ночь,-
старшине, как и нам, уже изрядно это надоело. Мы набросали ящики в кузов с верхом, но задний борт не закрывался.
   -Всё-таки надо сгружать половину,-
чесал затылок Миша.
   -Ещё чего не хватало,-
я, вытащив из кабины обрывок верёвки, подвязал борт. Получилось нормально. Все согласились, что как-нибудь доедем. Но перегруженный ЗИЛ забуксовал на рыхлой земле, не в силах тронуться с места в горку.
   -Навались!-
упёрлись мы всей толпой.
   -В раскачку!-
машина начала резко дёргаться то вперёд, то назад.
   -Берегись!-
оборвались верёвки и из кузова через открывшийся борт посыпались тяжёлые ящики. Солдаты бросились в рассыпную.
     От сильного удара по голове окружающий лес как-то неестественно наклонился. Резкая боль в руке пронзила мозг. Потом всё вокруг поплыло.
   -Лёха! Открой глаза! Держись!-
надо мной наклонился Андрюха. Ребята быстро разгружали машину, сбрасывая на землю всё, как попало. Меня затащили в опустевший кузов. ЗИЛ тронулся.
     От тряски нестерпимо кололо в груди. Дышать было больно.
   -Мужики, давайте остановимся. Не могу больше,-
еле хватило сил прошептать. Десятки рук вцепились с разных сторон и подняли шинель, на которой я лежал. Толчки стали не такими резкими. Теперь было немного легче.
     Всю дорогу меня так и держали на руках. Невыносимо болела рука. Несколько раз сознание проваливалось в тёмную пустоту. Последнее, что я запомнил, это шприц в руках нашего полкового доктора и озабоченные лица солдат, толпившихся у дверей.

33. НА  КУРОРТЕ.

   -Сержант Маслов. Зенитно-ракетные войска. Ушиб головы. Перелом двух рёбер. Закрытый перелом верхней левой конечности,-
читал бесстрастный голос.
   -У самого у тебя конечности, а у меня руки,-
промелькнуло в мозгу. Что нахожусь в госпитале, сообразить было несложно. Я медленно открыл глаза.
     То, что предстало перед моим взором, никакому описанию не поддаётся. Две огромные, ослепительно белые женские груди вызывающе болтались прямо перед лицом. Полненькая девушка в голубом халатике, по-видимому, медсестра, склонившись, поправляла мою подушку. И без того невообразимых размеров декольте, благодаря позе, в которой стояла девушка, открывало захватывающую панораму.
   -Во! Смотрите! Не успел очухаться, а уже морда красная. Такие не умирают,-
радостно закричал чей-то бас. Девушка резко выпрямилась. Я осмотрелся. Вокруг кровати стояло несколько людей в халатах. Басил низенький толстяк в голубой шапочке, очень похожий на нашего зам по тылу.
   -Анжела! Ты у меня лучше любой терапии,-
заржал он и повернулся к стоящему рядом серьёзному мужчине в очках:
   -Как, ты сказал, его фамилия?
   -Сержант Маслов Алексей Александрович,-
прочитал очкастый, заглядывая в папку.
   -А! Это тот самый, что доярок в бане мял? Ну, девки держитесь. Погибель вашу к нам в госпиталь привезли!-
опять заржал толстяк. Все заулыбались.
     Врачи, ещё немного покрутившись, друг за другом вышли из палаты.
     Очкастый наговорил много. Необходимо было осознать всё это. Так. Левая рука в гипсе. Голова перевязана. В груди колет сильно, но никаких бинтов нет.
   -Давай знакомиться. Меня Костей зовут,-
прервал мои размышления, подсевший к кровати стриженый паренёк в больничной пижаме. Правая рука у него была подвешена перпендикулярно телу.
   -Когда меня сюда привезли?-
перевёл я на него взгляд.
   -Ночью на каталке притащили. Слушай! А ты – тот самый Маслов?-
   -Какой, тот самый?
   -Ну, который в бане…,-
глаза его загорелись.
   -Начинается!-
я здоровой рукой натянул одеяло на голову.
   -Подумаешь! Ну и хрен с тобой,-
обиделся Костя.
   -Да ладно. Просто надоели уже,-
мне самому хотелось продолжить разговор. Мой новый знакомый, встретив свежего слушателя, болтал без умолку. Он тут же объяснил, что находимся мы в травматологическом отделении центрального госпиталя первой армии ПВО. Только что закончился утренний обход. Низенький толстяк, похожий на нашего зам по тылу, - заведующий отделением. Тот очкастый – наш лечащий доктор. Быстро рассказал про остальных врачей.
   -А эта, что подушку мне поправляла?-
продолжал я осваиваться на новом месте.
   -Анжелка-то. Медсестра. Стерва, каких свет не видел. Но сиськи у неё, конечно, отпад. Это же она, зараза, специально такой вырез на халате носит, чтобы нас позлить. Подожди. Сейчас припрётся с иголками, сам увидишь,-
не успел договорить Костя, как в палату вошла медсестра:
   -Мальчики! Готовим попки. Укольчики пора делать.
Мой новый знакомый вздохнул и поплёлся к своей кровати.
   -Ой! Зачем же так грубо?-
вскрикнул я, когда настала моя очередь.
   -А ты что? Только в бане герой?-
злорадно заулыбалась Анжела, убирая шприц.
   -Ну, что видел? Вылитая садистка,-
опять подсел ко мне Костя, когда она вышла.
     Осваиваться на новом месте оказалось просто. Молва о том случае на ферме докатилась и сюда. Это вызывало массу хлопот, но, как и всё в этой жизни, имело и свои преимущества. Я сразу же почувствовал уважение со стороны своих товарищей по несчастью, хотя ничего не успел совершить.
     В палате нас лежало четверо. Народ здесь не делился на стариков или молодых, на рядовых или сержантов. Имелись лишь два звания: лежачие и ходячие. Мой новый знакомый был ходячим, хотя и вертолётчиком. Вертолётчиками называли тех, у кого из-за сломанной ключицы рука подвешивалась на подставке перпендикулярно телу. При поворотах она описывала дугу, как пропеллер вертолёта. Отсюда и название. Вторым и последним ходячим в нашей палате был маленький связист. У него висели на подставках обе руки, отчего он считался двухпропеллерным вертолётчиком. Стоило ему только выйти в коридор, как там начинался какой-то шум. Костя выскакивал из палаты тут же. Причину этого я узнал позже. Просто раненые солдаты так развлекались.
     Скучной больничную жизнь назвать было никак нельзя. В этом мне пришлось убедиться довольно скоро. Последним у окна лежал здоровенный грузин с задранной к потолку ногой. Чем бы ни занимался Костя, но через каждые полчаса он заботливо подходил к его кровати:
   -Кацо! Может, попить хочешь?
Любые, даже самые бурные, протесты грузина не действовали. Лишь влив тому в рот очередной стакан, вертолётчик оставлял его в покое. В конце концов, наступал момент, когда Кацо, зашевелившись и выпучив глаза, вдруг начинал орать во всю глотку.
   -Сестра! Сестра!-
звал он, пока в палату не вбегала Анжела.
   -Сестра! Скорее! Утка! Полный х…й вода!
Самое смешное заключалось в том, что несчастный парень был искренне убеждён, что эта интимная часть мужского организма имеет именно такое вполне литературное, по его мнению, название. Костя в порыве веселья размахивал своим вертолётом так, что шевелились занавески на окнах. Продолжалось это постоянно днём и ночью.
     Через неделю наша заботливая сестричка истыкала иголками заднюю часть моего тела так, что на спине лежать было невозможно. Но тут мне разрешили подняться. И хотя ещё болело в груди, но я стал ходячим. Костя сразу же пригласил меня на концерт, заодно обещая познакомить с жителями других палат.
     Труднее всех больничная жизнь давалась нашему двухпропеллерному  вертолётчику. Обе его руки были закованы в гипсе, и самостоятельно обслуживать себя он не мог. Кормила больного Анжела с ложечки. Но самое ужасное для несчастного парня наступало, когда ему нужно было в туалет. Стеснительный по натуре молоденький парнишка уже заранее начинал краснеть и не находил себе места. Любая его попытка незаметно выскользнуть из палаты, моментально обнаруживалась Костей. Однопропеллерный вертолётчик тут же начинал колотить в стену ногой, давая сигнал соседям, и выскакивал следом. За идущей Анжелой с больным выстраивалась живописнейшая вереница людей. Ковыляли на костылях. Ползли в гипсах. Одного даже катили на инвалидной коляске. Никакие окрики и угрозы медсестры не действовали. Толпа неотступно следовала за ними. И только закрывшаяся дверь, наконец, останавливала преследователей. О том, что происходило внутри, тут же строились невероятные предположения на основании факта, что за то, из чего ходят в туалет, нужно же рукой держать.
   -Эх! Братцы! Кто бы раньше подсказал, чего ломать-то нужно,-
закатывал глаза, прижавшись ухом к двери, один из посетителей этого концерта. Но на Анжелу никакие намёки и расспросы не действовали. Открыв дверь и распугав толпу, она уходила к себе, как ни в чём не бывало. Разумеется, всё доставалось несчастному парню.
   -Ну, как?-
бросались к нему со всех сторон, но ответа не получали. Оставалось ждать следующего раза.
     Теперь в нашей палате полноценных ходячих было двое. У меня не действовала левая рука, у Кости – правая, но на двоих имелось, как раз две. Анжела, оценив этот факт, заставила нас три раза в день ходить в столовую за пищей. Мы выполняли это поручение охотно. Взяв бачок с едой, тащили его по коридорам и этажам. На этом долгом пути можно было настрелять курева, поискать земляков и вообще развлечься. Хотя эти развлечения иногда…
     Однажды, болтаясь по госпиталю, мы с Костей забрели на нервное отделение.
   -Смотри!-
вдруг, остановился он, как вкопанный. В коридор из освободившихся палат санитары выносили кровати. Странные какие-то кровати. С ремнями по бокам. Вероятно, чтобы привязывать лежащего на ней человека. У одной на металлической спинке отчётливо виднелся свежий отпечаток человеческой челюсти.
   -Это же, как мучить надо, чтобы железо так зубами прокусить?-
присел я рядом.
   Пошли отсюда. Не нравится мне здесь,-
Потащил меня за рукав Костя.
     Ещё через неделю мне сняли гипс. Левая рука оказалась в два раза тоньше правой.
   -Были бы кости, а мясо нарастёт. И вообще, для мужчины руки не самое главное,-
заржал, глядя на меня, толстый зав.отделением, похожий на нашего зам по тылу.
     Не успел я расстаться с гипсом, как меня осыпало всевозможными прелестями. Горячая вода! Такое счастье в полку выпадало только раз в неделю и то по капелькам. С Кости тоже сняли вертолёт, и мы теперь часами полоскались в душе. В палату приползали одуревшие от наслаждения. Жизнь действительно начинала походить на курортную. Единственной обязанностью было посещение процедур.
     Разведав, что в госпитале есть библиотека, я стал снабжать книгами весь этаж. Костя читать категорически не любил, но с вводом в строй второй руки, обнаружился его потрясающий талант. Усевшись у окна, он целый день лепил дембильские погоны. С фосфорными буквами и лычками они получались совершенно изумительными. Всеми исходными материалами снабжал его я, обнаружив к этому времени земляков в хозяйственной части госпиталя.
   -Ты что? Спать собрался?-
отложив на подоконник незаконченный погон, уставился на меня Костя.
   -Поздно уже,-
я разбирал кровать.
   -День-то, какой сегодня? Забыл?-
подошёл он ко мне.
   -Ёлки-палки!-
у меня ёкнуло сердце.
   -Приказ сегодня ночью. Деды мы с тобой теперь, Лёха!
     Что праздник необходимо отметить, сомнений не было. Но как? После долгих раздумий и споров решили всё-таки попробовать помириться с Анжелой.
   -Ну, если ты это берёшь на себя, тогда я спокоен,-
многозначительно заулыбался мой друг.
   -Мы же договорились,-
сердито оборвал я его.
     Сестра сидела в коридоре за столом. Под пятном света от настольной лампы лежала раскрытая книга.
   -Про любовь?-
присел я на стул напротив. Она удивлённо подняла глаза.
   -Если про настоящую, дай потом почитать,-
Костя устроился рядом со мной.
   -Почему не спите?-
лицо сестры стало строгим.
   -Анжела, ты с Украины?-
мы старались не замечать напускной строгости.
   -А ты откуда знаешь?
   -По выговору. Очень мягко у тебя получается. Слушай! Хохлушки ведь добрые. Чего ты всё время злишься?-
   -А сам-то откуда?-
если сразу не прогнала, то разговор можно было наладить.
   -Из Ленинграда.
   -Вот здорово!-
глаза девушки потеплели.
     Удивительное дело. Почему везде не любят москвичей? Почему так уважительно относятся к ленинградцам? Я долго думал над этим. В госпитале времени было достаточно. А ответ простой. Во всей огромной России нет города, деревни, посёлка, где бы люди не мечтали и не стремились в Москву. Но Москва не очень-то гостеприимна. Обосноваться здесь удаётся немногим. Остальных она пережёвывает и выплёвывает обратно. Некоторых просто опускает на самое дно. И во всей необъятной стране только ленинградцам Москва не нужна. Да! У нас отвратительный климат. И город – северный. Но не нужна нам Москва. Нужно быть ненормальным, чтобы променять свой Питер на эту запалоханную столицу. Наверное, именно за это и уважают нас везде.
     Я рассказывал о дворцах, каналах, мостах. Размахивая руками, долго описывал тишину белых ночей. Даже Костя притих, внимательно слушая. Наверное, забыл, зачем пришли.
Мне несколько раз пришлось толкнуть его под столом ногой, пока он очнулся.
   -Анжела! Сегодня ведь приказ,-
наконец пришёл в себя мой друг.
   -У вас у всех одно на уме. Вы уже пятые ко мне подходите,-
попыталась она опять стать строгой, но ничего не получилось. Глаза были добрыми.
   -Представляешь! Пройдёт много лет, а приказ он ведь всегда помнится. Вот и тебя помнить будем,-
не сбавляя оборотов, продолжали мы наступление.
   -Ну, как?-
за углом коридора встретили нас представители соседней палаты.
   -Во!-
Костя, вытащив из кармана, с гордостью показал мензурку спирта.
   -А нам ничего не дала, зараза!-
запрыгал на костыле представитель.
   -Никакая она не зараза. Нормальная девчонка. Ещё раз услышу, вторую ногу сломаю,-
вдруг, обозлился Костя.
     Подтащив стулья к кровати грузина с подвешенной ногой, сидели до поздней ночи. Кацо управлялся сам. Двухпропеллерному вертолётчику Костя вливал стаканы в рот, а я запихивал туда же следом нехитрую закуску. В заключение банкета мой друг подарил каждому из нас по паре своих фирменных новеньких погон.

34. В  ПОЛК!

     Ничего не может длиться вечно. Подходило к концу и моё лечение.
   -Товарищ подполковник медицинской службы! Сержант Маслов по вашему приказанию прибыл,-
вошёл я в кабинет заведующего травматологическим отделением.
   -Дай лапу,-
он стиснул мне левую руку. Я тоже сжал пальцы, насколько хватило сил.
   -Нормально! Отремонтировали тебя, но больше к нам не попадай,-
он вообще, по-моему, никогда не бывал серьёзным:
   -Дуй в канцелярию, оформляй документы. На кухне получишь сухой паёк. Через два часа будет машина. До Москвы довезут, а дальше сам добирайся.
     Переодевшись, я пошёл прощаться с теперь уже бывшими своими соседями. Костя выписался неделю назад. Кацо уже поднимался и мог сам сидеть на кровати. С двухпропеллерного вертолётчика один вертолёт сняли, и туалетных концертов больше не было.
     Простившись с ребятами, я подошёл к столу медсестры в коридоре:
   Анжелка! Спасибо тебе за всё. Отдельное спасибо за терапию.
   -Почему без халата? Растопался тут в сапожищах.  Тоже мне зенитчик,-
набросилась она на меня.
   -Ты очень красивая девушка, но когда ругаешься, выглядишь хуже,-
наклонился я над столом и чмокнул её в щёку. Анжела заморгала и, вдруг, покраснела, став совсем пунцовой. Что ещё можно было сказать? Потоптавшись, я повернулся и решительно пошёл к выходу.
     На улице стоял ЗИЛ. Точно такой, из-за которого мне пришлось оказаться здесь. Вокруг суетились солдаты.
   -Товарищ прапорщик! Разрешите обратиться?-
отыскав глазами старшего, подошёл я.
   -Это тебя приказано до Москвы довезти?-
повернулся тот.
   -Так точно. Сержант Маслов.
   -Забирайся в кабину,-
кивнул он и полез за мной. Устроившись между водилой и прапорщиком, я поставил на колени вещмешок с нехитрым барахлом и последний раз окинул взглядом госпиталь.
   -А ты, почему в пилотке? Вон, снег уже лежит,-
спросил меня водила, как только тронулись.
   -В чём сюда привезли, в том и назад еду.
   -А ты случайно не тот Маслов, который в бане с бабами мылся?
   -Тот самый,-
обречённо вздохнул я.
   -Да ну!!!-
водила чуть не съехал в кювет. В который раз всё начиналось сначала. Мне до самой Москвы пришлось в ста вариантах рассказывать о той ферме. Но что ни делается, всё к лучшему. В результате мои попутчики прониклись ко мне такой симпатией, что подарили фуражку. К сожалению лишней шапки у них не нашлось. В пилотке действительно было холодно, и подарок оказался очень кстати. И в Москве меня подвезли к самому вокзалу. Так что не зря я трепался битый час.
     Попрощавшись с новыми знакомыми и засунув в вещмешок поверх банок с сухим пайком и Костиных погон ставшую теперь ненужной пилотку, потопал я разыскивать воинские кассы.
     Электричка на Загорск отправлялась через час. Купив в буфете сигарет, я по пути завернул в туалет. Сутолока здесь была невообразимая. Грязь и того хуже. Вдруг, в толпе мелькнул околыш солдатской фуражки. К умывальнику протискивался ефрейтор-танкист невысокого роста.
   -Ещё призыв на дембиль поехал,-
вздохнул я. Тем временем ефрейтор, протолкавшись к угловому крану у окна, поставил на подоконник чемодан, бросил на него шинель, приладил на стене меленькое зеркальце и, умывшись, начал бриться. Суматоха и постоянные толчки в спину его нисколько не смущали. Продолжая делать своё дело, он с безразличным видом отбивался от наседавших, пиная их сапогами. Убрав бритву, солдат сорвал с мундира подворотничок и ловко подшил свежий, заранее приготовленный. Одеколончик у него тоже имелся. Оглядев себя в зеркало, ефрейтор остался доволен собой. Я стоял, смотрел на этого парня и думал:
   -Обыкновенному человеку такое не дано. Наверное, стоит повариться в нашем бульоне, чтобы вот так, из любой кучи дерьма уметь выбраться не запачкавшись.
   -Здорово, земеля!-
танкист протискивался мимо меня к выходу.
   -На дембиль?-
улыбнулся я.
   -Теперь всё. А тебе когда?
   -Следующий приказ мой.
   -Давай, земеля! Удачи!-
мы крепко пожалит друг другу руки.
     Вагон электрички отапливался. Это оказалось кстати. Было довольно холодно. Усевшись и бросив вещмешок на скамейку напротив, я надвинул козырёк фуражки на глаза и попытался задремать. Но не успел поезд тронуться, как рядом с моим вещмешком уселись два джентльмена изрядно потрёпанной внешности.
   -Далеко собрался, сержант?-
наклонился ко мне тот, что был поменьше. Я, не пошевелившись, продолжал смотреть на них из-под козырька.
   -Он нас игнорирует,-
засмеялся второй.
   -Гордый, наверное,-
закивал головой первый:
   -А что у нас здесь?-
он потянулся к моему мешку. Я молча поднял ногу и со всей силы влепил ему каблуком сапога прямо в лицо. Он кувырком слетел со скамейки. Со вторым мы вскочили одновременно. Сняв ремень, я щелчком намотал его на руку. Бляха, угрожающе раскачиваясь, свесилась вниз. Помятые джентльмены или сами когда-то в далёкой юности служили, или слышали от кого-нибудь, что за оружие у меня в руке, но оба явно сникли.
   -Знали бы, что этой штукой я горлышко у подброшенной бутылки на лету срезаю, настроение у них совсем бы испортилось,-
подумал я. Они стояли прямо передо мной. Маленький, вытирая рукавом кровь с лица, вытащил нож.
   -Глазки-то у тебя от страха бегают. Да и рука дрожит. Вот большой держится спокойнее. Или дурак полный, или умеет что-нибудь?-
мысль работала быстро:
   -С большого и надо начинать. Но стоит далеко. Не достану. Нужно немного приблизиться.
Моя попытка незаметно сделать полшага вперёд возымела совершенно неожиданный эффект. Они, моментально шарахнувшись в сторону, отбежали в конец вагона, убеждая меня оттуда, что скоро вернутся с целой ротой.
     Такого лаяния издалека я наслушался ещё в карантине. Цена подобным угрозам плёвая. На первой же остановке джентльмены выскочили на перрон. Я опять уселся на своё место и надвинул на глаза фуражку.
   -Девушка. Если засну, толкните меня в Загорске, пожалуйста,-
попросил я сидящую на соседней скамейке девчонку. Она согласно заморгала крашеными глазами.
   -Перебили сон, сволочи,-
под стук колёс мысли неспешно текли сами собой:
   -Что за народ эти москвичи? У нас в Ленинграде уже полвагона участвовало бы в свалке. А из этих никто и не дёрнулся. Только лупают глазами испуганно и всё.
   -Солдат! Ваша остановка,-
потрясла меня за плечо девчонка. Это же надо! Всё-таки задремал.
   -Спасибо, Дуня!-
поднялся я и взял со скамейки мешок.
   -Я не Дуня,-
удивлённо уставилась на меня девчонка.
   -Какая разница? Всё равно спасибо!
     Морозный воздух приятно освежил после вагонного угара. От Загорска путь предстоял ещё неблизкий. Нужно было идти на автобусную остановку. Нет! Мне определённо везло в этой жизни! На площади стоял наш полковой газик.
   -Лёха! Давай сюда!-
водила увидел меня тоже.
   -Ты, как здесь оказался?-
подошёл я к нему.
   -Зам по тылу в комендатуру привёз. Там наши сидят. Он выручать пошёл. Ему на стройке люди нужны.
   -А что? Ещё не закончили строительство?
   -Что ты. Весь полк там. Городок пустой совсем.
К машине шёл зам по тылу.
   -Товарищ майор! Сержант Маслов. Следую после госпиталя в часть,-
вытянулся я перед ним.
   -Поправился? Молодец! Залезай в машину. По дороге поговорим,-
похлопал он меня по плечу. Водила резко рванул с места.
   -Приедешь в полк, погоны смени,-
повернулся с переднего сиденья майор.
   -Не понял,-
мне действительно было непонятно.
   -Я ещё месяц назад на тебя рапорт подал. На прошлой неделе приказ пришёл. Ты теперь – старший сержант. Поздравляю. Нужно было, как-то поблагодарить своего благодетеля.
   -Товарищ майор! А ракетную площадку уже достроили? Наверное, красивая получается?-
заискивающе нагнулся я с заднего сиденья.

35. ДОМА!

   -Товарищ подполковник! Сержант Маслов прибыл для дальнейшего прохождения службы,-
я стоял в кабинете начальника штаба полка. Табуреткин заулыбался, поднялся из-за стола и подошёл ко мне:
   -Старший сержант! Сегодня же погоны смени.
   -Это зам по тылу протекцию сварганил?-
поинтересовался я.
   -Ты что там, в госпитале совсем оборзел?-
закричал вдруг Табуреткин:
   -Как отвечать следует?
   -Служу Советскому Союзу!
   -Это – другое дело. Садись,-
показал он на стул и, усевшись сам, стал читать мои документы:
   -Справка на лёгкий труд. Они там совсем очумели. Где я им в армии лёгкий труд найду?
Мне ничего не оставалось, как пожать плечами.
   -Вот что, старший сержант,-
начальник штаба хлопнул ладонью по столу:
   -Народу в городке нет. Один караул мы собрали из батарей. Начальником второго караула назначаю тебя. Старшине вашему я уже приказал. Забирай всех: писаря, киномеханика, художников из клуба и смотри у меня. Вопросы есть?
   -Никак нет. Разрешите идти?-
поднялся я.
   -В столовую зайди. Поужинай,-
махнул он рукой.
   -Ну, похожу недельку в караул, пока мужики со стройки не вернутся. Дело-то привычное,-
размышлял я, шагая по городку. Недельку! Знать, где упадёшь, соломки бы постелил. Двадцать семь караулов через день пришлось мне тогда отбомбить начкаром. Да еще, каких караулов! Но сейчас мне этого знать было не дано.
     Пропустив мимо себя строй новобранцев, которых сержанты гнали в карантин, я вошёл в столовую. Ужин уже закончился. В моечном отделении кухонный наряд, с ужасом поглядывая на горы грязной посуды. Таскал вёдрами воду. В варочной ефрейтор Толмасов распекал молодого солдата, обучая его точить ножи.
   -Эй! Пожрать чего-нибудь осталось?-
сунул я голову в раздачу.
   -Во! Маслов вернулся,-
заулыбался ефрейтор.
   -На!-
грохнул он передо мной миску с кашей и кружку компота. Устроившись за ближайшим столом, я провёл пальцем по скользкому от жира краю миски. Да! Это – не стерильная госпитальная посуда. Вот теперь точно дома! Сердце сладостно заныло.
   -Ну, как там в госпитале?-
подошёл Толмасов, положил на стол два куска хлеба и уселся напротив, подперев кулаками щёки.
   -Чего как?-
промычал я, глотая кашу.
   -Баб много там?-
уставился он на меня.
   -У-у-у! Хоть завались,-
показал я ложкой выше головы.
   -Да! Везёт же людям,-
ефрейтор мечтательно закатил глаза:
   Вот это служба! То в бане с доярками, то в госпитале. А тут сгниёшь на этой кухне,-
он даже расстроился.
   -А ты, как сюда попал?-
спросил я, допивая компот.
   -Обыкновенно,-
ефрейтор махнул рукой:
   -В карантине Табуреткин спросил, кем, мол, на гражданке был. Я и отвечаю, что сварщиком. А он мне: «Вот и будешь варить». Ну, я здесь и оказался.
   -А чем тебе здесь плохо?
   -Не плохо. Но всё равно…
   -Ладно. Вари дальше,-
я поставил кружку на стол.
   -Ну. Давай,-
он проводил меня до дверей.

36. ЧЕРЕЗ  ДЕНЬ  ПОД  РЕМЕНЬ.

     Казарма первого подразделения оказалась непривычно пуста. Зам по тылу действительно всех свободных от боевого дежурства угнал на свою стройку.
   -Товарищ старший сержант!-
встретил меня Проскурин. На его погонах блестели новенькие лычки. Был он теперь младшим сержантом:
   - Мне приказано завтра с вами в караул разводящим идти.
   -Когда сопли-то повесили?-
осмотрел я нового командира.
   -неделю назад. Тем же приказом, что и вам старшого дали,-
смутился он.
   -Разводящим, так разводящим,-
мне-то собственно было всё равно.
   -Товарищ старший сержант, я первый раз разводным пойду.
   -Первый, это – не последний,-
подмигнул я ему.
   -Товарищ майор! Караул на инструктаж построен. Начальник караула старший сержант Маслов,-
доложил я Татееву. Он выслушал меня и сразу же прицепился к Проскурину. Но тот спокойно отвечал на все его каверзные вопросы. Устав сержант знал. Когда только насобачиться успел, чертёнок. А вот дальше начался полный абзац. За неимением людей караул-то собрали из полковых прихлебателей. Писарь, художники, киномеханик, все они были одного со мною призыва, то есть стариками. Но стариками вконец оборзевшими. У майора челюсть отвисала, когда кто-нибудь из этих гвардейцев пытался засунуть в карабин учебный патрон не тем концом. О знании своих обязанностей и прочего и говорить не приходилось.
   -Смотри за ними! Мать их…,-
отвёл меня Татеев в сторону после инструктажа.
     Дежурным по части заступил с нами командир роты связи. Капитан на разводе после моего рапорта долго ходил между рядами выстроившихся на плацу солдат. Потом неожиданно подошёл ко мне:
   -Как вы себя чувствуете, Маслов?
   -Здоров, как бык, товарищ капитан,-
улыбнулся я.
   -Да!-
он снял шапку и вытер носовым платком шею, хотя было довольно холодно.
     Не успели сменить батарейский караул, как сразу начались приключения. На площадке заряжания рядовой Глухов уронил патрон. Полчаса всем караулом мы по сантиметрам лопатили снег. К счастью патрон нашли.
     Вечер прошёл нормально. Оставив за себя Проскурина, первую ночную смену на посты повёл сам. Сменив часового в штабе у знамени, мы подходили к артскладу. Замёрзли как цуцики. Душа стремилась в тёплую караулку. Но, что это? Тишина! Пересекли границу поста, а окрика с вышки нет.
   -Смена на месте!-
остановил я идущих за спиной солдат и медленно пошёл вперёд один. Снег предательски громко скрипел под ногами. Жутко неприятное это занятие – вот так идти, не зная, что может случиться в следующее мгновение. Дело в том, что, когда человек засыпает на часах с заряженным оружием в руках, сон его очень тревожен и чуток. Первая реакция после пробуждения может быть абсолютно непредсказуема. Тут запросто можно нарваться на пулю. Вот и вышка. Ступеньки скользкие.
     Привалившись спиной к тёплой крышке прожектора и отставив карабин в сторону, часовой мирно посапывал во сне. Я, стараясь не шуметь, взял его карабин. Он тут же проснулся. Глаза округлились от неожиданности. Рот судорожно открылся, но вскрикнуть ему не удалось. Мой сапог с силой вытолкнул его с вышки. Полы шинели крыльями замахали в снежной пыли. Я спустился следом.
   -Лёха! Не знаю, как получилось?-
он потирал ушибленное плечо.
   -Для таких, как ты Я – начальник караула, а не Лёха! Может пристрелить тебя, паскуду?
   -Ты что?-
даже в темноте было видно, как он побледнел.
   -Держи,-
бросил я ему карабин.
   -Смена ко мне!-
позвал я остальных, и мы пошли вместе проверять печати.
     Но если уж поехало, то жди дальше. На следующей смене уже другой умник, разряжая на площадке карабин, не проверив патронник. Сделал контрольный спуск. Грохнул выстрел. Все замерли.
   -Дай сюда,-
отобрал я у него оружие.
   -А что теперь будет?-
на меня смотрели испуганные глаза.
   -Гильзу найди, придурок. А то будет ещё хуже,-
дело принимало нехороший оборот. Нужно было писать объяснительную за израсходованный патрон.
     Проверив в пирамиде оружие, я позвонил по полевому телефону, доложив дежурному по части о случившемся, и стал ломать голову, как бы лучше всё это изобразить на бумаге.
     В коридоре послышался какой-то шум. Не успела до конца открыться дверь, как картина предстала во всей своей ясности. Караульные, столпившись, наседали на Проскурина. Чего уж тут непонятного? Эта публика, считавшая себя дедами, не хотела подчиняться шнурку, даже, если этот шнурок и младший сержант. Я, не раздумывая ни секунды, влепил сапогом в живот первому, ближе всех стоявшему ко мне. Он моментально сложился пополам и сполз по стенке.
   -Ещё желающие есть?-
шагнул я к остальным. Все испуганно попятились.
   -Командуй, сержант!-
не поворачивая головы, закричал я на Проскурина.
   -Чистить оружие! Потом заступающей смене отдыхать, остальным уборка помещения,-
громко приказал разводящий.
   -Карабины после чистки проверять буду сам!-
хлопнул я дверью.
     В комнате начальника караула было не продохнуть от моих папирос. Нужно открыть форточку, но подниматься со стула не хотелось. В коридоре под окрики Проскурина слышался звон вёдер и шлёпанье мокрых тряпок.
     Как такое могло получиться? Когда успела вырасти эта погань. Ведь мы же с ними одного призыва. Вместе сопли утирали в карантине. О господи! Сколько потом ещё в жизни мне приходилось встречать таких шустриков, ничего не затрачивающих, но так умеющих устраиваться в жизни. Иногда так хотелось вернуться в то далёкое время, когда вот так сапогом за одну секунду можно было решить проблему. Потом всё стало значительно сложнее.
     Резкий звонок заставил вздрогнуть.
   -Проскурин! Ко мне!-
схватив карабин, мы выскочили на улицу. За воротами стоял командир полка и дежурный по части.
   -Товарищ полковник! Во время несения службы в карауле произошло ЧП. Рядовой Лучко при разряжании карабина совершил непроизвольный выстрел. Начальник караула, старший сержант Маслов,-
взял я карабин к ноге.
   -Капитан, осмотрите караульное помещении, а мы с сержантом поговорим,-
шагнул вперёд командир полка.
   -А надымил-то,-
открыл он форточку в комнате начкара и стал устраиваться на стуле.
   -Садись сержант,-
показал он рукой на топчан:
   -Чего невесёлый такой?
   -А чему радоваться, товарищ полковник? Это не караул, а сборище недоумков.
   -А ты у меня на что? Понимаешь, в полку имеется два воинских звания. Командир полка и сержанты. Все остальные являются передаточным звеном от вторых к первому. И если что-нибудь не так, значит, кто-то из двух не тянет,-
ему видимо хотелось пофилософствовать.
   -Это я уже слышал, только в другой интерпретации. Маршал Жуков говорил о сержантах и министре обороны. А про полковников он как-то забыл упомянуть,-
мне не очень нравилась эта задушевная беседа.
   -Это же где ты так подковаться успел?-
удивлённо уставился на меня командир полка.
   -В госпитале библиотека была хорошая, и времени достаточно.
   -Угостил бы ленинградской папироской,-
он улыбнулся.
   -Кончились,-
я резко задвинул ящик стола, в котором лежала пачка Беломора.
   -Выкладывай, чего тебя дёргает?-
он вдруг стал серьёзным.
   -Товарищ полковник! Ведь с вашей подачи эта погань возросла. Вы же с ними по утрам у штаба за руку здороваетесь. Я сам видел. Всех по именам знаете. Любимчиков наплодили. А службу кто править будет?-
мне не страшно было говорить ему всё в глаза. А что он мог со мной сделать? На губу отправить? Так и там жить можно. Дело-то привычное.
   -Вот что,-
полковник, не перебивая, дослушал всё до конца:
   -Завтра мы карантин переводим по подразделениям. Сформируем караулы из молодых солдат. Вот ты и готовь себе пополнение.
   -Хрен редьки не слаще,-
попытался я подвести итог разговору.
   -Не забывайтесь, товарищ старший сержант!-
прикрикнул на меня командир полка, поднимаясь со стула:
   -Усилить бдительность. Посты проверять каждый час. Объяснительную за израсходованный патрон завтра передать начальнику штаба.
   -Есть!-
я уже стоял на вытяжку, тупо глядя прямо пред собой.
     В следующий караул заступили с салабонами. Проблемы лезли одна на другую. Но пацаны старались во всю. А главное, это мой разводящий. Сержант оказался со стержнем. Уже на шестой караул я первый раз умудрился поспать, уступив всю полноту власти Проскурину. Караул постепенно превращался в то, чем он должен был быть. Так за службой и встретили Новый год. Время шло. Оставалось только дождаться возвращения друзей со стройки.

37. ДРУЖБА  ДРУЖБОЙ,  А  СЛУЖБА  СЛУЖБОЙ.

   -Проскурин! Узнал в штабе, кто дежурным по части заступает?
   -Так точно, товарищ старший сержант.
   -Кто?
   -Капитан Пассика.
   -Ну, ёлки зелёные. Не было печали, так черти накачали,-
уж с кем, а с этим не только стоять наряд, но и встречаться-то лишний раз не хотелось. Завтра мужики должны со стройки вернуться, а тут, не дай бог, ещё пакость какая-нибудь произойдёт. Человек был уж слишком липкий. Подчиненные для него существовали лишь в том смысле, в каком можно на их спинах делать собственную карьеру. Начальство же он просто боготворил. Его официальная должность именовалась начальник штаба первого подразделения. Штаба в подразделении не было, а начальник штаба был. Можно себе представить такое? Умеют же устраиваться люди. Да и куда было его девать? К технике на пушечный выстрел не подпускали, потому что не только необразован, но и туп был до безобразия. Кстати, это – мнение самих офицеров РТЦН.
     Ну и хрен с ним. Пассика, так Пассика. Дело-то привычное.
     На инструктажах Татеев лютовать перестал. От Проскурина окончательно отцепился. Про меня и говорить нечего. Стариков он обычно не трогал. Пополоскав для порядка мозги солдатам, отпустил нас с миром.
     Сходили, как положено, в санчасть. Полковой доктор, как обычно, не взглянув ни на кого, экономил зелёнку, подписал акт о состоянии здоровья караула.
     И вот выстроились на развод. От штаба решительной походкой маршировал Пассика.
Я последний раз осмотрел своих бойцов и набрал побольше воздуха в лёгкие:
   -Штык! Примкнуть! Равняясь! Смирно! Для встречи слева на кра-ул!
Печатая шаг, пошёл навстречу. Не доходя до него двух шагов, остановился:
   -Товарищ капитан! Караул и суточный наряд на развод построены. Начальник караула, старший сержант Маслов.
     Начался тщательный осмотр каждого, стоящего в строю. В руках дежурного по части замелькала металлическая линейка, предназначенная для того, чтобы измерять и сравнивать с уставом расстояние от нижнего края шинели до земли. Неизвестно, сколько бы это могло продолжаться, но тут на плацу появились два полковника.
     Ещё с утра весь городок знал, что к нашему командиру полка с Дальнего Востока приехал друг, командир такого же зенитно-ракетного полка. Старшие офицеры подошли к строю. Пассика в позе прачки приставлял свою дурацкую линейку к шинели очередного солдата и, не заметив начальства, команду не подал. Я же промолчал умышленно. Для начальника штаба первого подразделения такой промах мог обернуться инфарктом. Но высоких командиров сейчас видно строевые условности не интересовали. Если наш полковник был в норме, то дальневосточник явно подогрет, как следует. Ну и что же? Дело обычное. Друзья встретились.
   -Вы – начальник караула?-
обратился дальневосточник ко мне.
   -Так точно! Начальник караула, старший сержант Маслов.-
Вытянулся я.
   -А как у вас, товарищ старший сержант, построена система паролей для смены в караульном помещении?-
у полковника было явно хорошее настроение.
   -Как обычно, товарищ полковник. Пароль и отзыв – название городов. Например: Одесса – Курск или Ленинград – Москва,-
вообще-то кому нужны эти пароли? Все начкары прекрасно знали друг друга.
   -Ну, это – консерватизм,-
повернулся он к дежурному по части:
   -Придумали бы что-нибудь новенькое, оригинальное, чтобы противнику разгадать было сложно.
   -Брось чудить. Пошли,-
потащил наш командир полка своего друга за локоть.
     Ну, пошутил человек и ладно. Так бы отреагировал кто угодно. Кто угодно, но только не Пассика.
   -Есть! Товарищ полковник! Подумаем,-
закричал он вслед начальству, прогибая спину.
     Творческая идея запала капитану в душу. Даже, так любимое им прохождение строем караула и наряда по плацу, на этот раз было скомкано.
     Сменив в караулке батарею, начали править службу и о разводе быстро забыли. Ночь шла, как обычно. Единственное удивляло, что до утра окно комнаты дежурного по части было ярко освещено.
   -Чего этому дураку не спится?-
пожимал плечами Проскурин, докладывая мне после каждой смены.
     Утром позвонил с вышки часовой:
   -Товарищ старший сержант, наши со стройки вернулись. Машины через КПП проехали. У штаба остановились. И тут же затрещал зуммер полевого телефона.
   -Лёха, Пассика к тебе направился,-
скороговоркой выдал дежурный по штабу сержант и сразу же повесил трубку. У меня даже не было времени поблагодарить за предупреждение. Раздался звонок. Мы с Проскуриным схватили оружие и выскочили на улицу. У ворот стоял Пассика. Рядом с ним раскачивался, безуспешно пытаясь сохранить устойчивое вертикальное положение, Андрюха без ремня.
   -Вот! Начкар! Принимай друга на содержание,-
злорадно захихикал дежурный по части.
     Заперев за сержантом Барановым дверь камеры, я положил ключ в карман и, проводив капитана до выхода, посмотрел, как он пошёл к штабу. Потом, быстро вернувшись, выпустил Андрюху, и мы вместе уселись в комнате начкара.
   -Где это ты так?-
не смотря ни на что, мне было приятно снова увидеть друга.
   -Когда ехали, у переезда застряли. Пивка попили,-
ему сейчас все люди были братья.
   -Да! Одним пивком тут не обошлось,-
смотреть на него без смеха было невозможно.
   -Чего прицепился? Лучше бы пожрать чего-нибудь сварганил,-
ему, наконец, всё-таки удалось принять устойчивое вертикальное положение.
     А через пять минут Андрюха, слопав мой доппаёк, выпив графин воды и укрывшись моей шинелью, храпел в комнате начальника караула так, что даже крысы перестали нас беспокоить.
     Караул уже подходил к концу, когда опять звякнул зуммер телефона.
   -Лёха! Пассику встречай,-
быстро проговорил дежурный по штабу и отключился. Я пинками поднял Андрюху с моего топчана и погнал в камеру. Он, подлец, по дороге успел осушить ещё один графин воды.
   -Товарищ капитан! За время несения службы в карауле происшествий не случилось,-
встретил я дежурного по части у входа.
   -Откройте камеру, товарищ старший сержант,-
прошёл он мимо меня.
     Андрюха со страдальческим лицом сидел на корточках в углу.
   -Баранов! Командир подразделения будет сам с вами разбираться. Сейчас приказано вас отпустить. И почему он только возится с такими разгильдяями?- капитан зло засверкал глазами. Андрюха медленно поднялся, сделал шаг к выходу и вдруг во всю глотку заорал на меня:
   -Сволочь! Друг называется. Ни глотка воды! Ни крошки с утра во рту не было! Отопление в камере отключил!
Меня парализовало от такой наглой неблагодарности.
   -Я всегда знал, что старший сержант Маслов – принципиальный командир,-
уважительно посмотрел в мою сторону дежурный по части.
     Но приключения этого дня ещё не закончились. Через десять минут после того, как выпустили Андрюху, опять раздался звонок. У ворот в присутствии капитана Пассики два солдата держали под руки в хлам пьяного прапорщика Поперечного. Шинель на нём отсутствовала. От рубашки остались одни клочья. Ботинки были обуты не на ту ногу.
   -Коля! Родной! Где тебя так?-
посочувствовал я ему уже в камере.
   -Лёха! Бля! За женщину заступился,-
всё-таки узнал он меня, когда, засыпая, сползал по стенке.
     Вот и последний звонок. Нас пришёл менять караул второй батареи. Не успел я открыть дверь, как новый начкар сержант Гулиев упал прямо на пол в коридоре и забился головой о доски в припадке истерического смеха.
   -Да, что с тобой, Гулик?-
тряс я его за плечо. Но он не мог вымолвить ни слова. Потом, усилием воли как-то взяв себя в руки, протянул мне парольный бланк.
     Да! Ёлки зелёные! Не зря у дежурного по части капитана Пассики всю ночь горел в комнате свет. Думал человек долго и основательно. Чтобы можно было ощутить всю стратегическую широту полёта офицерской мысли, цитирую написанное на бланке дословно.
     ПАРОЛЬ: Вы здесь не видели бабушку с двумя мешками?
     ОТЗЫВ: Только что уехала на попутной машине.
Теперь настала моя очередь в припадке истерического смеха биться головой о пол.

38. ПЕДАГОГИКА  -  ЭТО  НЕ  ХУХРЫ-МУХРЫ!

     Зима, продолжавшая донимать своими морозами, уже готовилась уступить права весне. Жизнь в казарме первого подразделения давила своей солдатской обыденностью. Наряды сменялись караулами, полит занятия – вспышками дедовщины. Старики понемногу начали готовиться к дембилю. Погоны, привезённые мной из госпиталя, стали теперь не нужны, и я подарил их Андрюхе. Тот обрадовался невероятно и сразу же пришил шедевры бывшего однопропеллерного вертолётчика на свой парадный мундир.
     Раз в неделю в клубе крутили кино, что, пожалуй, было, единственным развлечением.
   -Проскурин! Командуй. Чего ждём?-
выкрикивали из строя старики, притопывая на месте от холода. Подразделение в три шеренги стояло перед казармой, поджидая отставших, чтобы идти в клуб на просмотр кинофильма. Когда солдаты всем скопом направляются на какое-нибудь мероприятие, то строй обычно ведёт самый молодой сержант. Это – тоже своеобразное проявление дедовщины. Случись повстречать начальство, и, если что-нибудь не так, ему и отвечать за всё. Вот, наконец, все в сборе. Но тут из-за угла казармы появился Татеев.
   -Смирно! Равнение направо!-
увидел его Проскурин:
   -Товарищ майор! Первое подразделение направляется в клуб.               
   -Вольно,-
выслушал майор рапорт:
   -Рядовой Саидов!
   -Я!-
откликнулся голос.
   -Выйти из строя.
Все замерли, не понимая, чем всё закончится. Перед строем появился худенький союзник из последнего призыва.
   -Расскажи нам зенитчик, на какой минуте после подъёма удаётся тебе на свет божий выползти?-
повернулся к нему командир подразделения. Солдат молчал, тупо опустив голову.
   -Чей воин?-
повысил голос майор:
   -Чей воин? Спрашиваю.
   -Мой,-
из второй шеренги обречённо выдохнул Андрюха.
   -Баранов! Вот и объясни бойцу его права и обязанности. А мы пойдем, кино посмотрим. Командуй, Проскурин,-
Татеев повернулся и пошёл к клубу. Строй зашагал следом, оставив у казармы двух человек.
     После кино покричали немного на вечерней поверке и, умывшись, полегли спать. Утром рядовой Саидов одним из первых по подъёму встал в строй.
   -Ну, ты даёшь!-
стоя в шеренге, повернул я голову к Андрюхе.
   -Педагогика – это тебе не хухры-мухры,-
презрительно отмахнулся тот.
     День тянулся, раздражая своей обычной, заранее известной закономерностью. Вечером всё подразделение набилось в ленинскую комнату на полит занятия. Замполит, вызывая солдат по одному, устраивал им допрос, чтобы убедиться. Что не зря он два раза в неделю мучает нас. Мы с Андрюхой, ожидая, когда он закончит заниматься глупостями и перейдёт к обсуждению женского вопроса, на последней парте резались в морской бой.
   -Саидов. Кто у нас в стране – министр обороны?
Продолжал майор издеваться над очередной жертвой. Но солдат стойко молчал, низко опустив голову.
   -Кто в СССР – министр обороны?-
начинал терять терпение замполит. Андрюха, отложив ручку, показал кулак с последней парты своему малообразованному соратнику по оружию.
   -Ну, кто – в армии самый главный?-
раздражённо повысил голос майор.
   -Сержант Баранов,-
вжав голову в плечи, вибрирующим тенорком пролопотал несчастный рядовой Саидов.
   -Ну, гад!-
под общий хохот вскочил Андрюха.
   -Баранов! Сядь на место! Я ещё с тобой разберусь, Макаренко хренов,-
засмеялся вместе со всеми замполит.
     Смех смехом, но угроза оказалась не пустым звуком. После занятий майор, побеседовав с Саидовым, вызвал к себе Андрюху. Тот что-то очень долго не возвращался.
   -Ну, как?-
бросились мы с Мишей к нему, когда он вышел из ленинской комнаты.
   -Говорит, что я – плохой сержант,-
отдуваясь, расстегнул воротник хэбешки наш друг.
   -Это ещё почему?-
удивился Миша.
   -Говорит, что подчинёнными нужно заниматься так, чтобы у них не оставалось сил жаловаться,-
посмотрел на нас Андрюха.
     Но неприятности с личным составом были не только у моего кореша. На следующий день меня подозвал командир группы:
   -Вот что, товарищ старший сержант, рядовой Катадзе назначен в нашу группу.
   -Товарищ капитан!-
у меня опустились руки:
   -Он же ни читать, ни писать не умеет. Гуталин гуталином.
   -Нам вентиляторщик нужен? Через месяц должен сдать допуск,-
командир группы даже не обратил внимания на мои слова.
   -Да на него смотреть страшно. Видно ещё в карантине в узел завязали, так до сих пор развязаться не может,-
продолжал возражать я.
   -Лёша!-
Зеленин взял меня за пуговицу:
   -Если человеку всю жизнь говорить, что он – верблюд, у него точно горб вырастет. Подумай над этим.
   -Подумаю,-
думать совершенно было бесполезно.
   -Вопросы есть?
   -Никак нет.
   -Прекрасно! Выполняйте,-
отпустил меня командир группы.
     Почесав затылок, пошёл я разыскивать свою новую головную боль. Обнаружился Катадзе в курилке среди таких же салабонов, как и сам. Увидев меня, солдаты замолчали и, раздвинулись, уступив мне место.
   -Катадзе, как тебя зовут?
Достал я из кармана пачку Беломора.
   -Махмуд,-
вздохнул он, глядя на папиросы.
   -Ты – кто по национальности?
   -Не знаю.
   -Как это?-
я чуть не выронил из рук спичечный коробок.
   -Папа – узбек, мама – армян,-
коверкая русские слова, потупился он.
   -Да! Полный интернационал,-
мне стало весело:
   -А в армию как попал? С гор за солью спустился, тут и повязали?
Стоящие вокруг солдаты засмеялись.
   -Ты что? Не куришь? Тебе, наверное, Коран запрещает?
   -Курю,-
он опять жадно взглянул на мою папиросу.
   -А почему у тебя сигарет нет? Старшина же только вчера получку выдал.
Махмуд молчал, уставившись в пол.
   -Товарищ старший сержант, у него Хочко деньги отобрал,-
сказал кто-то из стоящих за спиной.
   -Почему замполиту не доложил? Сколько у тебя было?
Он молчал, сжав зубы. По щекам ходили желваки.
   -Сколько?!-
заорал я.
   -Три рубля,-
вздрогнул он от неожиданности.
   -Сиди здесь!-
я резко поднялся.
     Сдвинув табуретки, деды плотной кучей сидели в казарме у телевизора.
   -Хочко! Ты деньги у Катадзе брал?-
подошёл я к ним.
   -А тебе какое дело?-
он даже не повернул головы.
   -Дай сюда!-
я сапогом выбил из-под него табуретку. Он вскочил и, сняв ремень, резко намотал его на руку. Но, вдруг, сник и, как-то засуетившись, полез в карман, протягивая мятую трёшку. Деды, было, обернувшись на происходящее, равнодушно уставились в телевизор.
   -Ещё раз сунешься к этому чурбану, башню снесу. Понял?!-
взял я деньги.
   -Да нужен он мне,-
Хочко поднял табуретку и уселся на своё место. По правде говоря, такой оборот событий меня удивил. Хочко был здоровее и на полголовы выше меня. Но не успел я повернуться, как сразу всё выяснилось. За моей спиной стояли Андрюха с Мишей.
   -А вам чего здесь надо?-
набросился я на них.
   -Телик пришли посмотреть,-
равнодушно пожал плечами Андрюха.
   -После обеда отпросишься у старшины, сходишь в ларёк, купишь сигарет,-
уже в курилке бросил я мятую трёшку на колени Катадзе. Солдаты вокруг стояли не шелохнувшись. Махмуд часто-часто заморгал глазами.
   -Чего вылупился, балбес?-
закричал я на него:
   -Завтра пойдёшь со мной на станцию.
   -Зачем?-
он продолжал моргать.
   -Небом в алмазах любоваться!
     Должность вентиляторщика в дизельной была, пожалуй, самая простая. Если в каком-нибудь отсеке или зале станции уровень углекислого газа превышал норму, на щите загоралась лампочка с номером этого помещения. Работа состояла в том, чтобы включить вентилятор под тем же номером.
     Но в этом и заключалась вся закавыка. Цифру пять отличить от цифры восемь Катадзе категорически не мог. Все мои объяснения бесследно тонули в его широко раскрытых глазах. День шёл за днём, не давая никаких результатов. Имелась ещё одна особенность. Лоб у Махмуда был бронированный. Даже каратист Курбанов, отбив об него свои железные пальцы, решительно заявил, что в данном случае штрехи не действуют.
   -Чего вы тут мучаетесь?-
как-то зашёл к нам в дизельную стрельнуть покурить Андрюха.
   -Высшую математику изучаем,-
сидел я за столом, обхватив голову руками.
   -Красиво-то как. Прямо цветомузыка,-
подошёл он к щиту.
   -Ещё бы цифр на этой музыке не было…,-
вздохнул Миша.
     Андрюха долго нас расспрашивал о сути проблемы, потом, хлопнув себя по лбу, повернулся к Катадзе:
   -Махмуд, ты кем на гражданке был?
   -Овец пас,-
промямлил тот.
   -А как же ты их считал? А как ты деньги считаешь?
   -деньги и овцы – это просто,-
заморгал глазами Катадзе. Андрюха взял со стола лист бумаги и стал рисовать овец разной величины, некоторых заштриховывая.
   -Вот эта маленькая стоит сто рублей. Вот эта большая – двести,-
показывал он Махмуду:
   -Понял?
   -Нет,-
замотал тот головой:
   -Вот этот двести, а этот – сто.
   -Почему?-
мы все трое уставились на Катадзе.
   -Чёрный стоит дороже,-
серьёзно объяснил он. Вдоволь насмеявшись, опять собрались у щита. Нам с Мишей пока было самим непонятно, к чему клонит наш друг. Но того это нисколько не смущало. Вырезав ножницами нарисованных овец и прилепив их на щит рядом с лампочками, Андрюха уже с усердием рисовал деньги, приклеивая их на пусковые пакетники вентиляторов. Деньги у него получались лучше. Даже кремль на них разобрать можно было.
   -Тебе бы фальшивомонетчиком работать!-
восхищённо покачал я головой.
   -Всему своё время,-
отмахнулся он.
     Удивительно, но Катадзе понял всё сразу. Он безошибочно включал нужный вентилятор. Попробовали на работающей технике. Ни одной ошибки!
   -Педагогика – это тебе не хухры-мухры,-
потряс поднятым вверх пальцем Андрюха.
   -Гони полпачки Беломора за идею,-
повернулся он ко мне.
   -Это, что у вас тут за зоопарк?-
за спиной стоял командир группы. Когда мы всё рассказали, смеялся он до слёз, но мысль ему понравилась.
     И вдвойне удивительно, что через неделю не понадобились ни овцы, ни деньги. Рядовой Катадзе, не зная цифр, в уме держал расположение всех лампочек, прекрасно помня, какой вентилятор следует включать. А было их больше сорока!

39. ДЕЛО-ТО  ПРИВЫЧНОЕ!

     Весна! Да, бог с ней с весной. Приказ! Завтра выходит весенний приказ. Наш приказ!
Многие ещё за сто дней начинают его усиленно ждать, считая каждый день. Кто дырки в ремне колет, кто, разжившись портновским метром, отрезает каждый день от него по сантиметру, таким образом, считая, сколько осталось до приказа. Меня подобная чепуха никогда не интересовала, но этого события ждёт каждый солдат.
   -Как праздновать будем?-
свесил я голову с подушки к андрюхиной койке.
   -Придумаем что-нибудь. А сейчас давай спать. Завтра не придётся,-
зевнул он. Сон не шёл долго, но, наконец, утихомирил всех шептавшихся в темноте.
   -Подразделение, подъём! Тревога!-
яркий свет ударил в глаза. За окном протяжно выла сирена. Быстро наматывая портянки, мне никак не удавалось сообразить, который же сейчас час. Схватив в оружейке карабин, каску и противогаз, вместе со всей толпой вылетел из казармы. Когда на ходу пристёгивал подсумок к ремню, по затылку ударила мысль:
   -Тяжёлый! Патроны-то боевые!
На улице было полно незнакомых офицеров с белыми повязками на рукавах.
   -Посредники,-
подумал я, вставая в строй. В предрассветном сумраке весь офицерский городок светился фарами машин. Командир полка и Татеев были уже здесь.
   -Дела-то накручиваются нешуточные,-
тревожно кольнуло сердце.
   -Усиление на объект! Маслов за мной. Баранов – замыкающий. Бегом марш!-
закричал Татеев и бросился вперёд. Я рванулся за ним.
     Проскочили спорт площадку. Влетели в лес. Татеев вёл нас не по обычной тропинке. Поворачивали куда-то в сторону стрельбища. По рыхлому снегу бежать было трудно. Ну и здоровый же у нас был командир, но я не отставал от него ни на шаг. Не интересовало меня, что сейчас творилось за спиной. Там были другие сержанты. Там был Андрюха. Они пинками поднимут и поторопят отстающих. Это дело непростое. Им труднее. А моя задача, отключившись от всего, мелькать впереди, увлекая за собой остальных. Главное – не отстать от майора. Ну, уж нет! Не отстану.
     Лес начал редеть. Выскочили на окраину стрельбища.
   -В цепь!-
закричал, обернувшись, Татеев. Не успели перестроиться, как впереди поднялись грудные мишени.
   -Ложись! Огонь!-
командовал майор. Свалившись на левый бок, я одним взмахом зарядил карабин и стал ложить мишени, появляющиеся пред глазами. Подошла вторая шеренга. Тяжело дыша, рядом плюхнулся Андрюха. Он всегда бегал лучше меня, но сейчас захлёбывался, уткнувшись каской в снег. Оно и понятно. Замыкающему труднее всех.
   -Патроны давай!-
перекатился я к нему. Он, продолжая хватать ртом воздух, расстегнул подсумок. Я вогнал
в карабин андрюхину обойму и, поднявшись на колено, стал крошить его мишени. Стрелял, не прижимая приклад к плечу, положив цевьё на согнутый локоть левой руки. Такой способ я придумал сам, когда по средам нас каждую неделю гоняли на сержантские стрельбы. Упала последняя мишень.
   -Вперёд!-
команда подняла цепь и бросила дальше. Но не успели пробежать и ста метров, перед глазами опять встали цели. Расстреляв свои, я повернулся к лежащему рядом Андрюхе. Но он уже пришёл в себя. Его карабин работал, как швейная машинка.
   -Я в порядке! Командиру помоги!-
старался он перекричать грохот выстрелов. Я на четвереньках быстро полз вдоль цепи прямо по спинам лежащих солдат. Эх! Мазали войска. Безбожно мазали! Татеев, стоя на коленях, двумя руками лупил из пистолета, пытаясь положить недобитые солдатами мишени. Со ста метров грудную мишень из Макарова? Занятие - пустое.
   -Товарищ майор! Дайте мне!-
повалился я рядом. Дело-то привычное.
   -Справа две! Слева одна!-
кричал мне в ухо командир. Справились и с этим. Откинув штык, передёрнув затвор и сделав контрольный спуск, оставалось только дождаться команды, чтобы рвануться дальше. Но тут неожиданно поднялись большие фигурные мишени.
   -Векуа! Огонь!-
заревел Татеев. За спиной гулко застучал крупнокалиберный пулемёт. Над головой противно завыло. Щиты даже не успевали падать. С такой дистанции Заур из своего ДШК просто разносил их в щепки.
   -Теперь зам по тылу точно инфаркт получит,-
радостно застучало сердце. Но насладиться зрелищем не удалось.
   -Вперёд!-
цепь опять поднялась. Влезли в болото. Солдаты кувыркались в снежной грязи, вытаскивая друг друга.
   -Маслов! Не останавливаться! Вперёд!-
пресёк мою попытку Татеев придти им на помощь. Значит, обойдутся без меня. Моя задача остаётся прежней – мелькать на передке. Да кончится когда-нибудь этот проклятый лес.
   -Газы!-
в нос ударил тошнотный пикриновый запах. Натянув противогаз и напялив сверху шапку и каску, я даже не притормозил. Вперёд! Только вперёд! Ещё можно прибавить. Ещё осталось дыхалки немного. Хотя какая может быть дыхалка в противогазе? Вот и бетонка. Я рывком взобрался на насыпь и сорвал с головы маску. Свежий ветер ударил в лицо. Всё! Сил больше нет! Ну и хрен с ними с силами. Тут уже недалеко. Тем более по бетонке.
     Станция встретила гулом вращающихся антенн. По лицу посредника, стоящего у входа, стало понятно, что укладываемся во время. Успеваем. Да только кому, какое дело до моего успеваем. Значение имеют, как раз последние. Я обернулся, привалившись к бетонной стене. Тут же рядом стали шлёпаться дышавшие мне в затылок солдаты. Остальные плотной массой были уже на подходе. Нет, не раздрызганные, а именно плотной массой подразделение прибывало на объект. Последним бежал Андрюха, почему-то в одном сапоге. Странно. Но сейчас не до этого.
   -Пятая группа! Ко мне!-
закричал я изо всех сил и, осмотрев своих, собравшихся вокруг, бросился по коридорам.
     Дизельная грохотала уже во всю. У щитов суетились дежурная смена и боевой расчёт.
Не успели поставить карабины и сбросить промокшие шинели, как вбежал посредник:
   -Третий дизель-генератор вышел из строя!
Ничего себе вводная. Теперь придётся вытаскивать весь полк на двух.
   -Маслов! К резервному щиту. Гибас! Ко мне вторым номером,-
распоряжался, перекрикивая шум, командир группы.
     Пакетник. Ещё пакетник. Схема в сборе. Теперь в параллель и следить за главным щитом, чтобы не залезать вперёд. Дышится тяжело. Наверное, Катадзе что-то с вентиляцией напутал.
   -Отбой тревоге! Технику привести в исходное положение,-
заговорила общая трансляция. Шум пошёл на убыль, пока на уши не надавила звенящая тишина.
   -Катадзе! Вы, почему в дизельной вентиляцию отключили?-
послышался голос командира группы. Солдаты столпились вокруг Махмуда.
   -Товарищ капитан, один лампочка не загорелся. На КП воздух нет. Я им наш вентилятор дал,-
хлопал глазами Катадзе.
   -А если бы ты нас зажарил?-
вытер пот с лица Миша.
   -Нет. Если совсем плохо был, я бы опять включил,-
оправдывался Махмуд.
   -Маслов, постойте группу,-
улыбнулся командир.
   -Становись! Равняйсь! Смирно! Товарищ капитан, пятая группа по вашему приказанию построена,-
доложил я.
   -Рядовой Катадзе!
   -Я!-
   -Выйти из строя,-
капитан приложил руку к козырьку:
   -За успешное освоение боевой техники рядовому Катадзе от лица службы объявляю благодарность!
   -Служу Советскому Союзу!-
стоял он перед нами.
   -А ведь по самому краю прошёл,-
думал я, глядя на Махмуда:
   -Ещё шаг и запросто мог оказаться в хоз взводе среди тех ничтожеств, с которыми мне пришлось идти в караул после госпиталя.
   -Личному составу РТЦН построиться в центральном коридоре,-
приказал громкоговоритель голосом командира полка.
     Через минуту в центральном коридоре перед строем расхаживал командующий корпусом. Это был настоящий генерал. Пожилой и солидный. Не то, что тот, у которого союзники съели собаку в прошлом году.
   -Это ещё что такое?-
остановился он возле Андрюхи. Тот в первой шеренге, сразу же за командиром своей группы стоял в одном сапоге. Конечно же, мог он объяснить, что пулемётный расчёт ефрейтора Векуа влетел в болото и, вытаскивая солдат и пулемёт из жижи, он потерял сапог. А доставать, не было времени. Вперёд! Только вперёд! Но плохо ещё знал я своего друга.
   -Товарищ генерал-лейтенант!-
хриплым голосом заговорил сержант Баранов,  глядя прямо перед собой:
   -Я лучше получу взыскание за нарушение формы одежды, но по тревоге всегда буду на боевом посту в срок. Командующий удивлённо замер на секунду, потом повернулся к командиру полка:
   -Товарищ полковник, отпустите старшего сержанта привести себя в порядок.
   -Виноват, товарищ генерал-лейтенант,-
встрял Андрюха:
   -Я – сержант.
   -С этой минуты вы – старший сержант,-
улыбнулся командующий корпусом.

40. БОРЗЕТЬ,  ТАК  БОРЗЕТЬ.

     Схлопотав от генерала широкую соплю, Андрюха загрустил.
   -Ты чего?-
подошёл я успокоить друга.
   -Как чего?-
возмутился он:
   -Я твои погоны уже на дембильский мундир присобачил.
Но, немного подумав, вроде как повеселел:
   -Ничего. Мы их в батарее загоним.
     Сержант Гулиев очень придирчиво, чуть ли не на свет, рассматривал произведение бывшего однопропеллерного вертолётчика.
   -Чего жмёшься, узбек? Гони две пачки сигарет и забирай,-
наседал на него Андрюха. Но тот только вздыхал. Погоны ему явно нравились, но сигарет было всё равно жалко.
   -Не продешевили?-
чесал затылок Андрюха, когда уже шли назад.
   -Нормально,-
успокаивал я его.
     Но пути господни неисповедимы. Через две недели пришёл приказ на присвоение Гулиеву звания старшего сержанта, и он, за ненадобностью, променял наши погоны в роте связи на четыре пачки сигарет.
   -Продешевили!-
хватался за сердце Андрюха:
   -Погоны-то оказывается со смыслом. Кому не втюхаешь, сразу старшого получает. Надо было за шесть пачек толкать.
     Дембильские мундиры мы уже подготовили. На боевое дежурство нас больше не посылали. Даже на губу, согласно устава, посадить не могли. Были мы теперь гражданскими. А это в армии покруче, чем деды. И решили мы оборзеть по крупному. Первое с чего начали, послали старшину.
   -Ну, сволочи, вы ещё меня попомните,-
ошалел от такой наглости Кусок. А что он мог сделать? Миша борзеть категорически отказался и пропал, подрядившись на дембильский аккорд. Рыть траншею на станции под новую кабель-трассу.
   -Пойдём в бане мыться. Я договорился,-
подошёл как-то утром ко мне Андрюха. Мы собрали чистое бельишко, надели тапочки, а-ля обрезанный утеплительный кожух на РТЦН, и, накинув на плечи шинели без ремней, двинулись к бане. И надо же! Как назло, на плацу повстречали зам по тылу.
   -Эй! Вы куда собрались?-
удивлённо замер он.
   -В баню,-
невозмутимо остановились мы.
   -А честь кто отдавать будет?-
продолжал удивляться зам по тылу.
   -А мы теперь ниже полковника никому честь не отдаём,-
попытались объяснить мы ему суть вопроса. Да и какая может быть честь в тапочках и без ремней.
   -Вы, вообще-то, где находитесь?-
зам по тылу никак не мог понять, что происходит.
   -Да брось майор. В армии мы находимся. В баню идём. Замёрзли уже,-
в один голос начали мы с Андрюхой бурно докладывать непонятливому офицеру.
   -Нет! Это – не армия. Это – публичный дом какой-то,-
вдруг сник он и пошёл дальше.
   -Может зря мы так?-
взял меня Андрюха за рукав.
   -Ещё чего?-
возмутился я:
   -Мы ему до дембиля ещё не такое вкрутим.
     Единственный, кто смог найти на нас управу, так это наш старшина. Раз за разом, распределяя по утрам личный состав на работы, нас он просто игнорировал. Сначала это нравилось. Но потом от безделья понемногу начали звереть.
   -Кусок. Ты чего? Нас совсем забыл?-
подошёл я как-то после развода к нему.
   -А вы отдыхайте, ребята. Отдыхайте. Вы ведь теперь гражданские,-
ласково погладил он меня по плечу. Ещё через несколько дней мы просто взмолились:
   -Кусок! Куда угодно. Хоть землю копать. Сил больше нету в казарме сидеть.
   -Ага, сволочи! Я же говорил, что приползёте,-
довольно потирал руки прапорщик, но потом сжалился над нами:
   -Завтра карантин к нам переводят. Разбивайте пополнение на два взвода и вперёд. Надо ставить столбы на станции.
     Дело в том, что наши помощники мотострелки во время того злосчастного десанта, перервали всю проволоку своими бронемашинами, и зам по тылу решил построить новое ограждение на станции. Работа, конечно не очень, но, сколько можно сидеть в казарме у телевизора?
     Разбив молодое пополнение на два взвода, мы стали каждый день водить их на РТЦН, ставить столбы, на которые потом должна была натягиваться колючая проволока.
   -Умный кто-нибудь есть?-
объединив оба взвода, расхаживал перед строем Андрюха.
   -В каком смысле, товарищ старший сержант?-
подал голос кто-то из второй шеренги.
   -Ну-ка иди сюда,-
Андрюха был воплощением строгости и порядка. Из строя выбрался маленький солдатик.
   -Назначаю тебя старшим,-
ткнул его в живот пальцем старший сержант Баранов:
   -Будешь считать столбы.
   -До скольки считать-то нужно?-
почесал затылок маленький солдат.
   -До десяти. И смотри, не ошибись,-
с назидательным видом поднял палец Андрюха. Я, лёжа на расстеленной хэбешке, уткнулся носом в траву, чтобы не расхохотаться.
   -Тупые какие-то,-
через минуту прилёг рядом мой друг.
   -Да! Педагогика – это тебе не хухры-мухры,-
посочувствовал я ему.
     Бойцы, выкопав ямки, расставили нужное количество столбов. Дело шло к обеду, и мы двинулись в городок.
     Я шёл по бетонке за взводом. Метрах в трёхстах позади Андрюха точно также вёл своих воинов. Погода стояла изумительная. Была именно та пора, когда природа, во всю буйствуя по-летнему, ещё сохраняла весеннюю свежесть. Душа радовалась окружающей прелести, скорому дембилю и, вообще, жизни.
   -Взвод!-
подал я команду. Грохот сапог усилился.
   -Запевай!-
хотелось поделиться своим настроением со всеми. Но в ответ кроме ритмичного топота ничего не послышалось.
   -На месте стой! Раз, два,-
моё возмущение было искренним:
   -Петь не хотим, или песен не знаем? Я же вчера давал текст и время выучить.
Взвод стоял молча. Слова они, конечно, знали. Попробовали бы у меня не выучить. Просто кому-то первому нужно запеть. А на это надо решиться. Это не так-то легко. Разумеется, можно назначить запевалу, но так не годится. Нельзя всё время разжёвывать и класть в рот. Человек должен любой свой шаг проходить сам.
   -Ну, что? Будем петь?-
моё терпение кончилось.
   -Что же, можно и по другому,-
я повысил голос:
   -Взвод! Ложись!
Строй рухнул вниз.
   -Вперёд по-пластунски марш!
Дорога зашипела от десятков трущихся об неё локтей и колен. Вот так ползти по бетонке – дело непростое. Уж мне-то это хорошо известно! Через минуту мои бойцы усиленно засопели. Я шёл рядом, отмахиваясь от поднятой пыли.
     Из бокового просёлка на бетонку выехал газик и остановился у обочины. Из машины вылез незнакомый подполковник и удивлённо уставился на моих солдат. Я неторопливо прошёл мимо, отдав ему честь. Он в ответ кивнул головой.
     Ну вот, теперь войска, кажется, созрели:
   -Встать! Становись!
Пришлось подождать, пока взвод отдышится.
   -С места, с песней шагом марш!
На этот раз команда возымела действие.
   -У солдата выходной. Пуговицы в ряд,-
затянул одинокий дрожащий голос.
   -Ярче солнечного дня золотом горят,-
за ним грянули остальные, невыносимо перевирая мотив. Всё в порядке. Взвод лупил песню, как надо.
     А всё же жизнь – прекрасная штука! На гражданке мы совсем не замечаем маленьких бытовых радостей. Здесь совсем другое дело. Желудок набит, портянки на ногах сухие, а если ещё и покурить после рубона перепало, то это – уже счастье. А чего ещё надо? Солнышко светит. Птички поют. Опять же музыка. Это, конечно, не хор имени Пятницкого, но всё-таки.
     Мои размышления оборвал приближающийся за спиной топот. Андрюхин взвод бегом догонял нас.
   -Шагом марш!-
скомандовал Андрюха и набросился на меня:
   -Ну, ты и гад!
   -Чего?-
не понял я.
   -Ничего,-
отдышался он:
   -Смотрю, какой-то полуполкан у дороги стоит, и твои ползут. Ну! Думаю, что может так и надо. Своих тоже положил и по-пластунски. А этот меня подзывает: «Товарищ старший сержант, вы, почему над солдатами издеваетесь?». Представляешь?
   -Да, корешок, неудачно ты перед начальством прогнулся,-
расхохотался я.
   -Ой, не говори подруга, у самой муж – пьяница,-
вдруг прыснул Андрюха. Дальше мы шагали вместе.

41. И,  ЭТОТ  ДЕНЬ  НАСТАЛ!!!

   -До свидания, Кусок,
    Наш окончился срок.
    До вокзала теперь
    Марш-бросок,-
Пропел кто-то дурашливым голосом. Прапорщик на шутку не отреагировал. Обвёл всех долгим взглядом, не торопясь, с серьёзным видом пожал руку каждому из обступивших его солдат и стал закрывать оружейку.
   -Идите. А то на построение опоздаете,-
грустно повернулся он от дверей. Мы толпой повалили к выходу.
   -Мужики! А старшина-то наш уже старый совсем,-
задержался на крыльце Андрюха.
   -А сколько ему?-
стали спрашивать вокруг. Никто не знал.
     Первый раз за два года на полковой дискотеке я стоял без оружия. И стоял не на своём обычном месте, а лицом к строю. Правая рука по привычке сжимала ствол карабина, а его не было. Именно в этот момент каждая клеточка моего существа прочувствовала, что теперь уже всё.
     Командир полка говорил долго. Но из-за шумящих вокруг на ветру деревьев ничего не было слышно. Да и не нужно было слушать. И так было всё понятно. Полк прощался с нами. Ещё минута и мы уйдём. А здесь останутся два года нашей жизни. Останется и плохое, и хорошее. Трудное и смешное.
   -Направо! Шагом марш!-
команду выполнили автоматически, шагая с плаца.
     В штабе Табуреткин, вручая документы и хлопая каждого по плечу, шутил, не переставая. Оказывается, подполковник знал про нас практически всё. Опять вспомнили мою баню на ферме. Громко смеялись, но на этот раз я не обижался.
     Вдруг за окном грянула музыка.
   -Проигрыватель новый достал,-
вошёл в канцелярию улыбающийся зам по тылу. Да! Стоило прослужить два года, чтобы хотя бы под конец всё-таки прослушать наш Гимн полностью. Толстому майору я руку пожал особенно пламенно.
     Возле маленького домика контрольно пропускного пункта стоял автобус. Водила куда-то запропастился. Все расселись на скамейках перекурить в последний раз. Только достали сигареты, как рядом стали останавливаться отъехавшие от штаба машины, развозящие офицеров на объекты. В сутолоке прощаний и напутствий мы с Андрюхой никак не могли отыскать своих. Наконец, протиснулись к газикам РТЦН.
   -Товарищ майор!-
окликнули мы Татеева.
   -А я думаю, где мои сержанты?-
шагнул он к нам, широко улыбаясь.
   -Александр Фёдорович, если будете в Ленинграде, вот адреса и телефоны,-
подал я ему сложенный листок бумаги.
   -Даст бог, ещё увидимся,-
крепко пожал он нам руки и полез в машину. Пыль долго оседала на бетонке.
   -Подразделение!-
от удара сотен сапог вздрогнула земля. От штаба шёл строй солдат.
   -Смирно! Равнение направо!-
сержант Проскурин вёл первое подразделение на станцию. Мы, быстро выстроившись у края дороги, смотрели на своих, теперь уже бывших однополчан. Дурашливо улыбался в первой шеренге Дедело. У него уже начали отрастать новые бакенбарды. Тянулся, стараясь удержать равнение, Гибас. Он так и не научился правильно подшивать подворотнички. Перед глазами мелькали лица. До боли знакомые лица. Последним шагал маленький Кавака.
   -Батарея!-
за подразделением шла первая батарея:
   -Смирно! Равнение направо!
Солнце яркими зайчиками играло на холодной стали штыков, красными огоньками вспыхивая на звёздочках пилоток.
   -Батарея!-
старший сержант Гулиев, проверив правильность строя своей второй батареи, забежал вперёд и, поймав ногу, слился с общей солдатской массой:
   -Смирно! Равнение направо!
Оконные стёкла домика КПП мелко дрожали от чёткого шага.
   -Рота! Смирно! Равнение направо!-
шла рота связи.
     Дембиля стояли не шелохнувшись. Много раз нам вот так приходилось шагать в строю.
Но принимали полковой парад мы в первый и теперь уже в последний раз.
     Замыкающая шеренга прошла ворота. Полк уходил на боевое дежурство.
   -Примёрзли что ли? Пошли в автобус. Вон! Водила вернулся,-
зло выдохнул кто-то. Стряхнув с себя оцепенение, все зашевелились, заговорили и двинулись к машине.
   -Товарищ старший сержант! Товарищ старший сержант!-
по аллее от казармы первого подразделения бежал Катадзе.
   -Думал, не успею,-
остановился он, переводя дух. Его сразу же обступила со всех сторон.
   -Махмуд! Ты что, из наряда сбежал?-
подёргал Миша штык-нож, висевший у него на ремне.
   -Зачем сбежал? Меня старшина отпустил,-
как всегда, заморгал глазами тот.
   -Давай шнурок! Правь службу, как следует,-
обнял я его. Катадзе тискали и толкали, прощаясь. Потом все полезли в автобус. Заурчал двигатель, и ворота КПП поплыли, удаляясь. Я оглянулся в заднее стекло. По бетонке бежал Махмуд, махая рукой.
     Вдруг, сидевший рядом Андрюха, как-то подозрительно засопел и уткнулся щекой мне в погон.
   -Да, ладно тебе,-
попытался я успокоить друга, но у самого перехватило горло.

42. ЕХАЛИ  НА  ДЕМБИЛЬ  СОЛДАТЫ!

     За два года службы из нашего полка лишь единицам довелось побывать в Загорске. Поэтому немудрено, что, не успев выгрузиться, мужики растерянно сбились в плотную кучу. Солдатская привычка заставляла держаться вместе. Так было спокойнее.
     Перед вокзалом остановились ещё два автобуса, и площадь сразу заполнилась фуражками. Это на дембиль ехали наши соседи, мотострелки. Завидев нас, они повалили навстречу. Всё вокруг огласилось радостными криками. Нашлись знакомые. Стали вспоминать, как вместе гоняли по антенному полю десантников.
   -Мужики! Дальше поедем вечером. А сейчас нужно встряхнуть этот городишко,-
убеждали пехотинцы наших.
   -Эх вы! Дети подземелья! Совсем одичали в своих подвалах,-
подшучивали они. Это верно. В увольнения мы не ходили, а они чувствовали себя здесь, как дома.
   -Вечером идём на танцы, а уже после поедем в Москву,-
продолжали предлагать обступившие нас мотострелки.
   -Может, останемся,-
начали соглашаться зенитчики, спрашивая друг друга.
   -В гробу я видел этот занюханный Загорск. Домой хочу. Кому надо, пусть остаётся. Остальные за мной,-
я решительно направился к вокзалу.
     На перроне около меня оказались только Адрюха и Миша. Больше никого не было.
   -Ну и чёрт с ними,-
сплюнул Миша. До электрички оставалось десять минут.
   -Я, сейчас,-
метнулся куда-то в сторону Андрюха.
     Подошла электричка. Мы с Мишей чуть с ума не сошли, когда, стоя в тамбуре, держали двери. Андрюхи всё не было.
   -А вот и я,-
наконец, прыгнул он к нам. Двери тут же зашипели и закрылись.
   -Совсем?-
покрутил я пальцем у виска, повернувшись к Андрюхе.
   -Вот,-
вытащил он из-за спины бутылку шампанского.
   -В буфете подсуетился,-
и достал из кармана бумажные стаканчики.
     Пробка вылетела с грохотом, ударившись в потолок.
   -Ты чего?-
уставился Андрюха на Мишу.
   -Не хочу,-
убрал тот свой стаканчик. И тут мы вдруг с удивлением вспомнили, что за два года Курбанов не выпил ни капли спиртного, хотя участвовал во всех наших сабантуях. Не выкурил ни одной сигареты, всегда пытаясь раздобыть их для нас. Даже честно дрался за курево, когда бушевали тараканьи разборки в расчёте, но сам не курил. Вот таким был наш друг!
     Шампанское закончилось быстро. Москва встретила толкотнёй и непривычным шумом. Сначала решили рвануть в разведку. На Махачкалу поезд отправлялся вечером. Взяв Мише билет, поехали на Ленинградский вокзал. На Питер эшелоны шли один за другим. Тут проблем не было. Ещё оставалось время посмотреть столицу.
   -Куда кости кинем?-
повернулся я к друзьям. До службы в Москве мне приходилось бывать много раз и сейчас, было абсолютно всё равно, куда ехать.
   -Красную площадь посмотреть хочу,-
вздохнул Миша.
   -Решено. Топаем до метро,-
подвёл итог обсуждению Андрюха.
     Мы едва не умерли со смеху, когда Миша, зажмурив от страха глаза, всё-таки решился шагнуть на бегущую ленту эскалатора.
   -Это тебе не коридоры РТЦН,-
поучал его Андрюха, держа под руку, чтобы тот не потерялся в толпе.
     На Красной площади было людно, но тихо. Миша простоял целый час, молча, озираясь вокруг. Мы не мешали другу.
   -Я всё видел. Пошли. Ехать пора,-
наконец, пришёл он в себя.
     У метро встретили патруль.
   -Старший сержант Маслов, старший сержант Баранов, ефрейтор Курбанов уволены в запас,-
вытянулись мы перед пожилым капитаном-связистом. За его спиной жались два шнурка первогодка, круглыми от любопытства глазами пялясь на нас.
   -Не надо документов. И так вижу. Удачи вам, ребята,-
пожал нам руки капитан.
     Разве за пару часов посмотришь Москву? Да и домой хочется. Мы стояли на перроне Ленинградского вокзала.
   -Пора прощаться, мужики,-
облапил Мишу Андрюха:
   -Дорогу-то до своего вокзала найдёшь?
   -Найду,-
тот стоял, не двигаясь.
   -Ну! Давай Курбанов Магомет!-
обнял я друга.
     Поезд плавно тронулся. Что-то, вдруг, толкнуло под сердце. Остро пронзило мозг, что ведь в последний раз.
   -Куда ты?-
закричала мне в след проводница.
   -Лёха! Отстанешь!-
звал Андрюха. Спрыгнув на перрон, я подбежал к Мише. Мы крепко сжали друг друга в объятиях. По щекам у него текли слёзы. Догнав поезд, я с трудом запрыгнул в тамбур.
   -Ребята! Я напишу. Вы тоже пишите. Обязательно пишите,-
бежал за вагоном Миша.
   -Всё! Всё, я сказал! Что ты, как баба?-
тряс меня за плечи Андрюха:
   -Пошли в вагон.
За окном проплывала Москва.
   -Слетай за стаканами,-
поставил мой друг на стол бутылку Столичной.
   -Когда купить-то успел?-
мне никак не удавалось взять себя в руки.
   -Уметь надо,-
Андрюха раскладывал закуску.
     Я пошёл в купе проводников.
   -Девушки! Лапушки! Красавицы! Одолжили бы пару стаканчиков чайку попить,-
постучав, открыл я дверь. Проводницы были молоденькими, симпатичными девчонками.
   -Ой! Вежливый какой,-
заулыбались они, разглядывая мои значки:
   -Садись, мы тебя сами чаем угостим.
   -Нет. Спасибо. Вы лучше стаканчики дайте,-
попросил я.
   -Ой! Он ещё и скромный,-
опять захихикали они.
   -Это кто же ты по званию?-
вскочила, указывая на мой погон, та, что была поменьше ростом.
   -Большой начальник, но всё-таки не генерал,-
отшутился я, забирая стаканы.
   -Ты чего так долго?-
встретил меня Андрюха.
   -Посуду добывал,-
после терапии с девчонками вроде бы стало легче.
   -Ну! Давай на ход ноги.
   -За дембиль!-
чокнулись мы по первой.
     За окном поплыли подмосковные леса. Водка в бутылке убывала. Потом на столе появилась ещё одна. Когда только успел мой друг так основательно затариться? Разговоры говорились долгие. Вспоминали обо всём и обо всех.
   -К чёрту нам сержантские погоны
     Ведь, мы с тобою, друг, не карьеристы.
     Ранним утром дембильского года
     Будем мы с тобою, как министры,-
Тихо запел Андрюха, откинувшись на полке.
    -Мы поднимем толстые бокалы
      До краёв наполненные водкой,
      И уйдём с тобой из ресторана
      Больше не солдатскою походкой-
Вдруг, закричал он.
   -Эх, корешок! Кажется нам уже жарко. Пойдем-ка, покурим,-
подхватил я его и поволок в тамбур. Свежий воздух быстро продул мозги. Здесь дышалось хорошо. В вагон возвращаться не хотелось.
   -А надымили-то!-
в тамбур вошла проводница. Та, что была поменьше.
   -У вас на железной дороге все такие красивые?-
сразу засуетился Андрюха, пытаясь погладить её по плечу.
   -Ух! Шустрый какой,-
смахнула она его руку.
   -Я – ракетчик. Мне положено всё делать быстро,-
гордо поднял голову старший сержант Баранов.
   -А вот друг у тебя скромный,-
стрельнула она глазами в мою сторону.
   -Ага! Скромный! Он с десятью голыми бабами один в бане мылся,-
заржал Андрюха.
   -Ну!!!-
открыла рот проводница.
   -Во бля! Я думал, что всё кончилось. А ты и здесь тоже?-
взорвало меня.
   -Не Лёха! Это теперь на всю жизнь с тобой,-
хлопнул меня по спине друг. Мы во всё горло расхохотались оба.
   -Подъём! Питер проспим,-
тащил меня с верхней полки Андрюха. Пассажиры в вагоне усиленно собирались, доставая свои вещи.
     Мы бегом умылись и побрились. Под улыбки сидящих в соседнем купе старушек быстро надраили сапоги и бляхи и через пять минут уже стояли в тамбуре первыми у выхода. Я, не отрываясь, смотрел в окно, пока Андрюха незаметно тискал хихикающую проводницу. Видно, вчера, когда я спал, он всё же успел ей объяснить, что ракетчику время на подготовку не положено.
     Поезд, зашипев тормозами, остановился на Московском вокзале. Мы выскочили на перрон.
   -Андрюха! Здесь даже дышится иначе!-
замер я.
   -Да!!!-
мой друг закатил глаза.
     Стояло раннее утро. Метро было ещё закрыто.
   -Может, подождём?-
предложил я.
   -Хватит! Наждались. Сейчас тачку снимем,-
решительно зашагал Андрюха на площадь.
     Мы ехали на заднем сиденье Волги молча, не переставая крутить головами во все стороны. Какой всё-таки красивый наш город!
   -У парка Победы останови. Дальше пешком пойдём,-
нагнулся Андрюха к водиле.
   -Держи,-
протянул я три рубля.
   -Не надо мне ваших денег. Идите,-
заулыбался шофёр и ещё долго стоял, глядя нам в след.
     Машины поливали тротуары. Город ещё спал. Мы шли по родной улице. На углу водила развозки заправлял пивом ларёк.
   -Андрюха! Пива хочу ленинградского, сил нет,-
вцепился я в рукав друга.
   -Сейчас сделаем,-
солидно поправил тот фуражку.
   -Не угостите пивком? За два года соскучились,-
подошёл он к ларьку. Водила оказался уже пожилым, седым мужиком. Он выпрямился, долго смотрел на нас, потом вытащил откуда-то литровую банку, наполнил её из крана пивом и протянул мне. Я присосался, зажмурив глаза от удовольствия. Одним глотком отхлебнув половину, протянул банку Андрюхе и полез в карман за деньгами.
   -Не надо,-
улыбнулся мужик:
   -У меня сын на Урале служит. Танкист. Ещё год остался.
   -Второй год легче. Теперь уже быстро время полетит,-
вернул банку Андрюха.
     Мы поблагодарили водилу и вошли в свой двор.
   -Смотри!-
указал я рукой. На балконе стояла андрюхина сестра.
   -Никому же не сообщали. Как только узнала?-
пожал он плечами.
   -На женщин никакие законы не распространяются,-
засмеялся я.
   -До вечера!-
хлопнули мы по рукам.
     Вот мой подъезд. Вот моя лестница. Вот она и моя дверь. Господи! Сколько же раз, промерзая на караульной вышке или ползая по коридорам станции, я рисовал в своем воображении этот миг. А сейчас мне буквально ничего не хочется. Голова абсолютно пустая. Поспать бы пару часов и всё.
     Я нажал кнопку звонка.

43. ЕЩЁ  НЕСКОЛЬКО  СЛОВ  УЖЕ  ПОСЛЕ…

     Ну, вот и дописана последняя страница, но что-то мешает отложить ручку в сторону.
С тех событий прошло более двадцати лет. Конечно же, я попытался хоть что-нибудь узнать о судьбе своих однополчан.
     Полковник Татеев Александр Фёдорович погиб, выполняя интернациональный долг. Где? Не выяснял. Да и какое это имеет значение. Слишком много долгов пришлось отдавать нашей армии за последние годы.
     Курбанов Магомет Абакарович пропал в Чечне. На чьей стороне он дрался? Не знаю. Знаю точно одно. Миша мог воевать только за правое дело.
     Андрюха стал большим человеком. Работает за бугром. Мы не виделись с ним уже много лет.
     Командира нашей группы капитана Зеленина зарезали в пьяной драке на автобусной остановке через год после того, как мы демобилизовались.
     Недавно, сидя у телевизора, я аж подпрыгнул с кресла. Показывали новости из Грузии. Рядом с президентом стоял солидный, подтянутый генерал. Не узнать в нём Векуа было невозможно. Того самого Заура Векуа, которого отвезли на губу за организацию грязно пахнущего дела в боевом расчёте РТЦН.
     Несколько лет назад в Москве на вокзале меня кто-то окликнул. Я обернулся.
На перроне стоял седой старик и держал за руку маленькую девочку. Мне долго не удавалось узнать человека, так пристально смотревшего прямо в глаза.
   -Кусок!-
наконец, выдохнул я и шагнул навстречу.
   -Деда! Деда! Пойдём,-
дёргала маленькая девочка дедушку за полу пиджака. Люди вокруг с удивлением разглядывали двух пожилых прилично одетых мужиков, которые молча стояли, уткнувшись лбами друг в друга и не обращая ни на кого внимания. Как много хотелось сказать? О скольком нужно было расспросить? Но никто из нас так и не вымолвил ни слова.
     На прошлой неделе, возвращаясь с работы, я остановился у края тротуара. По улице шли солдаты.
   -Мужик! Дай закурить,-
подскочил ко мне шустрый ефрейтор. Я вытащил из кармана только что купленную пачку Беломора и разорвал её пополам. Строй сломался. Ко мне потянулись десятки рук. А я смотрел на этих пацанов и вспоминал. Думаете кого? Того мужика, что поил нас с Андрюхой пивом, когда мы были уже в двух шагах от дома.
     Я – человек сугубо штатский. Никогда не хотел быть военным. И сейчас у меня очень мирная профессия. Но, думаю, те далёкие два года, яркой вспышкой осветившие мою юность, дают мне право сказать несколько слов. Хочу обратиться к русским мальчишкам. Мужики! Не слушайте вы дураков, придумавших альтернативную службу. Не берите вы за чистую монету всё то, что показывают по телевизору про армию. Да. Трудно. Да. Непрестижно сейчас служить. Но испокон веков русский человек был, прежде всего, воином. Потом пахарем, мореходом и кем угодно. Но, прежде всего – воином.
     Сейчас много возможностей закосить от армии. Но, поверьте мне, пройдут годы, и вы сами проклянёте всё на свете за то, что лишили себя возможности стать полноценным мужчиной. Впрочем, если нравится, оставайтесь мальчиками на всю жизнь.

Авиационные рассказы:

ВМФ рассказы:

Юмор на канале:

Другие рассказы автора на канале: