213,6 тыс подписчиков

Эффект Мунка

38 минут

79 прочтений

25 марта

Фантазия — это единственное наше оружие в борьбе с реальностью.

А.Эйнштейн

- 1 -

Макс открыл глаза. Светало. Он привычно прислушался к себе. Никаких желаний. Лень вставать. Лень начинать день. Вот уже около года он пребывал в состоянии полной апатии. Он знал, что больше не уснет. Раньше его спасла бы пробежка. Но последнее время Макс все чаще пропускал этот когда-то обязательный ритуал. Он пытался скрывать свое состояние от Алекс, но ее встревоженные взгляды подсказывали, что скрывать удается плохо.

Макс с женой Александрой переехал из Москвы в Сан-Франциско 15 лет назад. Талантливый программист и эффективный менеджер он был обречен на успех в Кремниевой Долине. Максу тогда было всего 25, но к этому юному возрасту он успел создать успешный бизнес в сфере IT, разочароваться, оставить все партнеру и укатить на другой конец света с огромным, но не очень конкретным желанием добиться чего-то выдающегося. Здесь он не растерялся и через несколько месяцев уже трудился в компании своей мечты. Скучать было некогда, проекты, которые ему приходилось курировать неизменно выстреливали, его ценили, им дорожили и вот к 40 годам он дорос до руководителя одного из подразделений компании с годовым доходом, о котором большинство честолюбивых американцев не смеют и мечтать. Со стороны казалось, что Максу все дается легко. Отчасти так и было. Он загорался идеей, умел зажечь и повести за собой других, а главное, добиться результата. В этом всегда была его сила. Вот только со временем после достижения очередного результата он падал в пропасть, а выбираться с каждым разом становилось все сложнее. Иногда поднимался сам, порой вытаскивала жена, чаще на горизонте маячила новая идея. Последний год не помогало ничего.

Уже совсем рассвело, а Макс все еще лежал в постели, просматривая запланированные на день мероприятия. Сегодня был выходной, поэтому список был предельно лаконичен. Всего два пункта.

Первым значился Музей современного искусства, куда привезли знаменитый «Крик» Эдварда Мунка. Большого желания посетить выставку ради оригинала картины у Макса не было. Но Алекс сама мысль о возможности увидеть «Крик» вводила в экстаз, поэтому-то он и решил, что проще составить ей компанию, чем придумывать весомые причины для отказа.

У Алекс сейчас была самая светлая полоса в жизни. Она жила в собственном доме в фешенебельном районе Сан-Франциско. У нее был преуспевающий муж в руководстве известного IT гиганта и две чудесные дочки, учащиеся в элитной частной школе. Она строила свою жизнь долго и скрупулезно со свойственными ей терпением и упорством, которые трудно было заподозрить в этой хрупкой миниатюрной блондинке с серьезными серыми глазами.

Они познакомились в институте, где именно Алекс первая обратила внимание на обаятельного темноволосого Максима — любителя веселых компаний раздолбая с безумными идеями. С ним было непросто, но она терпела. И он до сих пор благодарен ей за то терпение.

Выставка открывалась в 12, а через 2 часа у него была назначена очередная консультация у Ульриха Шмидта. И эта встреча — единственное стоящее внимания событие за день.

Где-то около полугода назад Энтони из отдела маркетинга их компании в разговоре упомянул, что ходит на беседы (он так и выразился) «беседы» к Ульриху Шмидту, который изменил его отношение к жизни после развода с женой и теперь он всем знакомым советует этого немца.

- Этот Ульрих не похож на других мозгоправов, да он вообще ни на кого здесь у нас не похож, прямо «белая ворона» - Энтони всегда был немного грубоват, - но дело свое знает твердо. Он помогает понять, что в твоей жизни действительно важно. Я может быть впервые по-настоящему заметил своих пацанов за все 12 лет их жизни (у Энтони было два сына-близнеца), сидим теперь с ними вечерами собираем модели кораблей (я фанател по этому в детстве).

- Шмидт по молодости работал практикующим психиатром у себя в Германии,- продолжал рассказ Энтони, - параллельно занимался наукой, был светилой в профессиональных кругах. А потом вдруг неожиданно, как это с некоторыми случается, все бросил и уехал в Тибет. Полгода назад приехал в Долину, поселился у Боба в общаге.

Общежитие Роберта Картлайна — место легендарное. Казалось бы дыра дырой, с очень условными удобствами — вечно подтекающими туалетами, чуть теплой водой в душе и тонкими перегородками между комнатами. Но в это обшарпанное здание селился самый талантливый и честолюбивый люд: IT-шники, предприниматели, художники, многие из которых задерживались на годы. Здесь жили одной большой семьей: общались, запускали стартапы, богатели, разорялись, женились и разводились. Это место искрилось молодой энергией.

- В общем, - подытожил Энтони, - лицензии в штатах у него не было, он не долго думая, назвался коучером - экспертом по образу жизни, и начал консультировать прямо там в общаге - Энтони рассмеялся, - народ и повалил, а контингент там сам знаешь какой общительный. От клиентов отбоя не было. Через пару месяцев даже пришлось офис снять. Кстати, за консультации он берет, как самый лицензированный суперпсихиатр. Правда не понятно куда он такие деньжищи девает?! Ездит на каком-то хламе, одевается похоже в секонд-хенд, а жить так и продолжает в общаге. Ходят слухи, что он содержит ночлежку для сумасшедших бомжей, вроде бы помогает им профессионально — бомжам же лицензии не нужны — Энтони снова рассмеялся, - все это чушь, наверное... Да и зачем ему это? Хотя успешные доктора просто так в Тибет не уезжают — Энтони задумался, - короче, все это неважно! Я тебе его искренне советую, он реально мозги на место ставит!

Шмидт оказался высоким крупным мужчиной лет тридцати пяти с прямыми зачесанными назад светлыми волосами. По несколько грузной фигуре Макс понял, что спорт давно уже не входит в список его увлечений. Его холодные серо-голубые глаза на непроницаемом лице были бесстрастны и ничего не выражали. Офис, который Шмидт снимал в старом коммерческом центре, состоял из одной комнаты, которую до него арендовало мелкое страховое агентство. Старая дешевая и неудобная мебель, состоявшая из шкафа, стола с ящиками, трех стульев и обшарпанного кресла видимо досталась от прежних арендаторов. Окна выходили на юг, поэтому жалюзи всегда были закрыты и в комнате царил полумрак.

Спустя некоторое время Макс понял, что Ульриху глубоко плевать на удобство собственных клиентов. Одевался он дешево и без затей. Поверх одежды на прием зачем-то надевал белый медицинский халат, не первой свежести и мятый. Модное словечком коучер также мало ему подходило как плотнику, дальнобойщику или фермеру из глубинки. Поначалу все это не слишком внушало доверие.

На приемах Шмидт всегда казался безразличным. Он не старался понравиться, ни разу внешне не проявил заинтересованности. Похоже, ему было все равно. Он только задавал довольно заурядные вопросы и слушал ответы, иногда бесцеремонно перебивая и задавая новый вопрос.

Макса озадачивало такое обращение. Он привык, что все вокруг исключительно любезны и доброжелательны, но где-то через пару месяцев с удивлением обнаружил, что ждет этих встреч. Видимо, не осознавая того, он уже давно пресытился ослепительными улыбками и напускной восторженностью своего окружения.

За окном стояло такое чудесное субботнее утро, что Макс все же решил пробежаться. Раньше он слушал музыку во время пробежки, но последнее время включал записи с сеансов Шмидта. По совету Ульриха он изрядно сократил записи, перемонтировал их в произвольном порядке, оставив только самое, на его взгляд, важное, по типу вопрос-ответ, иногда даже выдергивая часть своего ответа из контекста, и разбил записи на несколько блоков. Вот и сейчас он включил себе один из них.

- Расскажите в двух словах каким вы были в детстве?

- Я рос таким шустрым смышленым пареньком, очень общительным, заводилой, с кучей друзей… В отличие от старшей сестры. Ленка замкнутая была, такая сосредоточенная на учебе круглая отличница… Мы с ней были очень близки. Да и разница у нас небольшая — всего год.

- А чем увлекались?

- Да куча всего было… Но самое основное, наверное, компьютеры. И играл, и собирал, и даже понемногу подрабатывал.

- Я вижу в вас какой-то внутренний надлом, давний, была какая-то душевная травма, до сих пор не зажившая. Расскажите.

- 20 лет назад моя сестра покончила жизнь самоубийством.

- Вы вините себя?

- Можно сказать, что в этом никто не виноват и виноваты все, - Макс замолчал.

Он помнил тот разговор. Естественно, Ульрих видел, что Макс не расположен откровенничать на эту тему, и хотя ему была свойственна бесцеремонность, настаивать не стал. Макс тогда не сказал главного. Он не винил никого кроме себя.

Воспоминания о той трагедии почти всегда приходили к нему неожиданно и, как незваный гость, не вовремя. Только иногда, вот как сейчас, как-будто что-то подталкивало его и он по собственной воле мысленно переносился на два десятка лет назад. Ему 20, он молод и легкомыслен. А Лена — ушедшая с головой в учебу студентка-отличница лучшего технического ВУЗа страны, гордость отца и будущий ученый. Макс знал, что у нее тяжелый период, несчастная любовь, но он тогда не протянул ей руку помощи, так как был слишком занят своей пустой разгульной жизнью. В ту ночь он был в клубе, видел пропущенный входящий от сестры, он потом перезвонит. Утром его разбудил раздражающий непрерывный звонок телефона, он долго с похмелья не брал трубку. О том, что случилось ему ровным бесстрастным голосом сообщил отец. Слишком большая доза снотворного, выпила ночью, видимо сразу после звонка ему. Откачать не смогли.

Эту историю Макс никогда не проговаривал вслух. Не потому что боялся осуждения, нет! Ему было невыносимо тяжело произнести все это. Но на следующей консультации неожиданно для себя он все рассказал Ульриху.

Макс почти прибежал домой, когда голос Ульриха в наушниках отвлек его от воспоминаний:

- Нельзя сдаваться. Вы обязаны найти снова тот источник внутреннего огня, от которого сможете загореться интересом к жизни.

- 2-

К картинной галерее Макс подъехал ровно к 12.00. Зал, где выставлялась картина встретил его приятной прохладой. Алекс была уже тут, очень оживленная и вдохновленная.

Свет из размещенных на разном уровне многочисленных светильников был приглушен, что создавало какую-то волшебную атмосферу. Лица посетителей при таком освещении казались Максу загадочными и одухотворенными. Он уж точно не ожидал ничего особенного от выставки, но сейчас, пробираясь сквозь толпу людей к картине, заранее чувствовал какое-то странное волнение. Негромко звучала незнакомая, но приятная и расслабляющая мелодия. Макс почти достиг цели, от картины его отделял только один странно одетый, сзади похожий на бомжа, человек с неопрятными длинными волосами. Макс еще мимолетом отметил про себя, что странно встретить бомжа на мероприятии такого уровня. Но вот он отодвинул чуть в сторону «бомжа» и продвинулся вперед. Между ним и «Криком» больше препятствий не было. Он ожидал увидеть хорошо знакомое изображение. Но увидел нечто совсем другое. Это другое было отчаянием, которое разрасталось до размера вселенной, имело цвет и звук. Этот цвет был сначала синий, который затем переходил в тревожный, очень тревожный, красный. А потом он услышал жуткий истошный крик. По телу Макса пробежала дрожь, отчаяние заполнило его мозг и взорвало его. Он только успел обратить внимание на руки стоявшего рядом с ним «бомжа»: на каждой из них было только по одному пальцу. Затем он почувствовал, что язык как-будто раздулся и еле ворочается во рту, так что вряд-ли он смог бы произнести что-то членораздельное, а на руках у него оказалось лишь по одному уродливому отростку на месте больших пальцев. В ушах раздался монотонный сводящий с ума звук, как-будто кто-то бьет камнем о камень все время, не переставая.

Вдруг Макс обнаружил, что сидит на выступе скалы, рядом с недавно встреченным в выставочном зале бомжом. Из одежды на них обоих только нательные повязки из листьев какого-то растения. Бомж держит в руках камни и бьет ими друг о друга. Подобный звук, едва слышный, доносится откуда-то снизу. А Макс на удивление ловко и, как-будто бы привычно, рукой с отростком вместо пальцев выскабливает на скале острым камнем изображение существа, схватившегося за голову, в немом крике полного отчаяния на искаженном лице. Бомж пытается что-то сказать , но Макс слышит только мычание. Он понимает, что язык этого человека также велик, как и его, поэтому произносить отдельные слова не получается. К Максу приходит странное ощущение, что ему хорошо знакомо это место, эти скалы и он точно знает что увидит внизу. Как будто он в очередной раз видит многократно повторяющийся сон. Вдруг, почувствовав, что кто-то больно трясет его за руку, он как-будто очнулся и увидел рядом с собой обеспокоенную Алекс, которая испуганно повторяла, все ли с ним в порядке. Они отошли в сторону и Макс узнал, что стоял как истукан напротив картины в полном потрясении, на вопросы Алекс не реагировал, как-будто был в прострации. Макс попытался убедить ее, что все в порядке, просто плохо спал ночью и у него слегка закружилась голова, а сейчас ему надо спешить на встречу с Ульрихом.

- 3 -

В машине Макс пытался прийти в себя. Руки дрожали так, что он не мог вставить ключ в замок зажигания, пот тек градом. Через некоторое время ему наконец удалось завести машину. По пути к Ульриху он никак не мог сосредоточиться, мысли путались. После апатии и равнодушия последних месяцев, он был впервые до ужаса напуган. «Глюки! Настоящие глюки!» Макс ни черта не понимал в психиатрии, но он ведь на самом деле на несколько минут выпал из реальности!

Ульрих сидел, небрежно развалившись в дешевом офисном кресле, и как всегда рассеянно слушал сбивчивый нервный рассказ Макса о сегодняшнем происшествии в галерее. Но когда тот начал описывать что именно ему привиделось, в глазах Шмидта впервые за все время их знакомства появился неподдельный интерес, он даже как-будто весь подобрался в кресле и слегка наклонился вперед, чтобы ничего не пропустить. Когда Макс закончил рассказ, Ульрих снова откинулся в кресле и принял расслабленный вид, но его глаза уже не были холодными, как прежде.

- Что мне делать, Ульрих? - Макс был очень взволнован. - Может стоит обратиться к специалисту? Вдруг потом будет поздно? Я ничего в этом не понимаю! Возможно вы сможете помочь? Вы же работали когда-то психиатром!

- Ну, во-первых, на территории Соединенных Штатов у меня нет лицензии, здесь я не психиатр и не буду никому давать профессиональных советов, а во-вторых, - бесстрастно продолжил Ульрих, - однажды наступил момент, когда я навсегда отказался признавать традиционную официальную психиатрию, в эти игры я больше не играю. А по поводу сегодняшнего, так скажем, происшествия, я не буду вам ничего советовать. Вы сами должны принять решение, обращаться вам к психиатру или нет.

- Но как вы считаете эти, - Макс запнулся, - эти галлюцинации, будут повторяться?

- Скорее всего, да. Наше воображение может подкидывать нам сюрпризы, играть с нами в игры, порой нечестные и не по правилам, а иногда, напротив, скрашивать нам жизнь… Некоторым людям необходимы отрицательные эмоции, они, конечно, этого сами не осознают, но их подсознание только и ждет подходящего момента, - Ульрих помолчал, - Я вам честно скажу, - продолжил он, - меня очень заинтересовало то, что с вами сегодня произошло.

Макс действительно видел его таким вовлеченным в беседу впервые.

- И что бы вы не решили по поводу консультации у специалиста, я в любое время готов вас выслушать. - предложил Ульрих. - Думаю, что от наших бесед вам хуже не будет, скорее наоборот.

- 4 -

Макс решил к специалистам пока не обращаться. В глубине души он был уверен, что только Ульрих в силах ему помочь. Его верный спутник последних месяцев — безразличие ко всему - на этот раз оказало добрую услугу. Макс попытался взять себя в руки и решил, что даже если он со временем станет совсем не в себе, по миру его семья не пойдет. И это успокаивало.

В последние дни он много думал о происшедшем, пытался анализировать. Ему и хотелось еще раз посетить выставку и посмотреть, что будет с ним происходить, и одновременно с этим пугала непредсказуемость результата. Через день он не выдержал и сновать поехал в музей. Макс очень волновался, а когда вновь оказался лицом к лицу с картиной сердце билось так сильно, что его стук отдавался где-то в голове. Он стоял так несколько минут, не отводя взгляд от картины, видел то же, что и пару дней назад, то же отчаяние и страх выплескивались прямо на зрителя. Да — это производило впечатление. Да — это волновало. Но того яростного взрыва эмоций, как в первый раз, он уже не испытывал. Макс расслабился и уже почти без эмоций, даже несколько скептически рассматривал картину, пытаясь понять что же в ней могло его до такой степени впечатлить? Задумавшись, он отвлекся и решил, что ничего особенного в этой картине нет.

Он сидел где-то в низине, окруженной со всех сторон скалами, среди других, таких же как он. У него на руках, также как и у них, лишь по одному отростку вместо пальцев. Он, также как и они, держит в руках камни и бьет ими друг о друга. Язык во рту раздулся и почти не шевелился. Он знал, что с таким языком невозможно разговаривать. Камни - обычные неправильной формы булыжники и более мелкие экземпляры, валялись тут повсюду. Тут все было серым с незначительными оттенками. Тут не было времени. Он точно знал, что пугает его здесь больше всего, из-за чего он не хочет на это смотреть. Здесь нет света — радостного, солнечного, яркого. Здесь нет тьмы — хоть глаз коли, когда ничего не видно. Здесь нет звезд. Здесь нет солнца. Здесь нет рассвета и заката. Здесь всегда серые, мрачные, тревожные, постепенно забирающие душу сумерки. Всегда!!! И больше ничего. «Я не хочу… Я больше не хочу...», - думал он. Очень-очень далеко он услышал голос, которого здесь нельзя было услышать, но он слышал его все четче:

- Молодой человек! Молодой человек! Вам нехорошо?

- Нет! Извините, все в порядке, просто задумался — потрясла меня картина, - пробормотал Макс.

- А я смотрю вы уже давно стоите и лицо у вас такое… - отчаянное. Вы видимо очень восприимчивы к искусству. Такой неподдельный отклик очень редок у молодых людей — интеллигентного вида пожилая женщина, видимо поклонница творчества Мунка, была очень внимательна.

Макс стремительно выбежал из музея. Он точно знал, что сюда больше не придет. Его одновременно пугало и угнетало то, что он только что видел. От воспоминаний по телу пробегала дрожь. «Бред какой-то! Да что это вообще было?» - думал Макс по дороге к Шмидту.

Казалось, Ульрих не был удивлен неожиданному визиту Макса. Внимательно выслушав его, Ульрих начал задавать вопросы, причем вопросы касались не ощущений и чувств Макса, а непосредственно того, что он видел.

- Я так понимаю, сами видения длятся пока недолго. Опишите место, где вы оказываетесь, насколько вы успели его рассмотреть.

- Вообще описать само место мне очень трудно, также как и окружающих меня существ. Это чем-то похоже на сон, когда ты скорее ощущаешь, чем видишь. Когда я начинаю вспоминать, события ускользают. Мне трудно их остановить. Хотя, можно попробовать. - Макс задумался. - Я неожиданно для себя теряю связь с реальностью и оказываюсь в каком-то странном месте. Это что-то вроде долины, окруженной со всех сторон скалами. В этом месте я не один, меня окружают другие существа. В основном все сидят на некотором расстоянии друг от друга. Под ногами то ли земля, то ли песок, не понятно… Я видел в некотором отдалении озеро, во всяком случае это похоже на озеро. Когда начинается галлюцинация, у меня раздувается язык, что-то происходит с руками, у меня там не пальцев, только отросток, вместо большого. Вот как-то так… Да и еще один момент… У меня там появляется четкое ощущение дежавю. Скалы, долина, озеро — такое чувство, что мне это хорошо знакомо, и я точно знаю что за границами этой долины, окруженной скалами, ничего нет. Вообще ничего!

- Интересно. Во время первой галлюцинации вы оказались у скал и рисовали. Вспомните, там были другие рисунки?

- Да, там вроде было еще что-то нарисовано. Но что именно, не помню, хоть убейте. Я же говорю, это похоже на сон. Только я, черт возьми, не сплю!

- Вы должны собраться. Давайте постараемся взять ваше состояние под контроль. - Ульрих говорил жестко, без сочувствия, он не успокаивал, а диктовал, и, как ни странно, эта жесткость неожиданно успокаивала. - В следующий раз... Кстати, смиритесь, что следующий раз будет. Так вот, в следующий раз, не плывите по течению, а попробуйте рассмотреть окружающих вас существ, поподробнее место, где все происходит, надо понять что же вас там так тревожит. А главное — рисунки. Меня интересуют ваши рисунки и рисунки других, если они есть. И еще... Я настоятельно рекомендую вам на ближайшее время взять отпуск на работе.

- 5 -

Макс отправил жену с девочками на отдых в Индонезию, а сам взял отпуск и остался в доме один. Очередное видение случилось с ним во время вечерней пробежки. На улицы Сан-Франциско спустились сумерки, из-за чего очертания проносившихся мимо него домов расплывались, складывалось ощущение нереальности настоящего момента и как-то совершенно, казалось бы естественно, он обнаружил, что уже не бежит, а идет сквозь точно такие же сумерки в том самом месте в сторону скал. Здесь росли растения двух видов: достаточно высокие с большими листьями из которых на их телах были нательные повязки и что-то вроде травы, торчащей прямо из земли-песка. Все какого-то тоскливого серо-зеленого цвета. Макс неожиданно вздрогнул и пришел в себя. Видимо во время галлюцинации он продолжал бежать и очнулся только когда очутился у дома. Он еще подумал, что так и не узнал зачем же шел к скалам… Следующее видение случилось утром. Он всегда умывался ледяной водой, но случайно включил воду комнатной температуры и тут же увидел себя идущим к озеру. В воде никого не было, откуда-то он знал, что купаются здесь очень редко, когда становится совсем невмоготу от несвежести, так как само купание никакого удовольствия не доставляет. Вода была мутная и неопределенной температуры: не теплая и не прохладная, тело эту температуру никак не ощущает. Макс подумал, что в этом месте многое по ощущениям похоже на воду. Он почувствовал непреодолимое желание выйти из воды, что-то еще было связано с этим озером, что-то очень неприятное… Но он ведь купается в этом озере впервые. И снова, как накануне вечером, он обнаружил, что стоит в ванной и смотрит в зеркало на свое осунувшееся бледное лицо. А чуть позже, когда он ел на завтрак абсолютно безвкусную овсянку, которую забыл посолить, он вдруг ощутил, что сидит полуголый и равнодушно жует то самое, похожее на траву, растение, торчащее здесь повсюду: безвкусное, но сочное. И тут же вспомнил, что окружающие его время от времени тоже жевали эту траву. Видимо она служила не только едой, но и питьем, потому что воды здесь, кроме озера, он нигде не видел, а из озера ее никто не пил.

- А вы заметили, что ваши галлюцинации появляются не беспричинно, а после определенного толчка? - спросил Ульрих после того как внимательно выслушал его рассказ о последних видениях. - Первые два раза толчком послужила картина Мунка. Затем сумерки, которые сопровождают вас в ваших видениях повсюду, вода во время умывания той же температуры, что и в озере, ну и, наконец, еда не имеющая вкуса, которой питаются все в том мире, который вас преследует. Это очень интересно... Продолжайте отдыхать, но будьте осторожны. И хочу вам напомнить, что меня интересуют рисунки на скалах, а также окружающие вас существа. Понаблюдайте за ними.

- Я кажется понял зачем шел к скалам во время вчерашней галлюцинации. Я наверное хотел рисовать!

- А возможно хотели посмотреть рисунки. Есть вероятность, что вы начинаете управлять галлюцинациями, а это уже сдвиг вперед. Давайте попробуем искусственно вызвать галлюцинацию. Поставьте будильник на раннее утро, когда только-только начинает светать. Так вы будете в полной безопасности и сможете спокойно погрузиться в ваше видение, все внимательно рассмотреть и, если повезет, понять почему с вами это происходит. А дальше уже будем думать, что со всем этим делать. Время у вас еще есть.

Макс проснулся по будильнику. Он думал о последнем разговоре с Ульрихом, о необходимости контролировать свое нынешнее состояние. В комнате царил полумрак. При таком освещении он с трудом различал привычные очертания мебели в спальне. Комната как-будто была погружена в густой серый туман. Прямо как там… Он бросил камни и пошел к скалам, точнее к своему месту- месту, где рисовал только он. Он уже собирался забраться по уступам к своему укромному убежищу, подобию небольшой пещеры, но вдруг заметил на скалах множество рисунков и непонятных надписей — корявых и даже уродливых. Трудно было разобрать, что именно хотели изобразить рисовавшие? Глаза разбегались. Это были какие-то инородные знаки и линии, совершенно непонятные и чуждые. Часто эти рисунки были похожи на абстракции, как-будто нацарапанные неумелой рукой ребенка — странные, причудливые, не объяснимые словами. Но встречалось и нечто отдаленно напоминающее растения, опутывающие все и растущие отовсюду, а где-то из глубины этих растений продирались живые существа, выцарапанные всего лишь несколькими штрихами, но однозначно угадываемые. Где-то «растения» заполняли пространство очень густо, и там фигуры были как-будто сгорблены. А где-то сильно прореженные миниатюрные растения висели в пространстве, и фигуры среди них были выцарапаны в прыжке, готовые выплеснуть энергию и восторг. Конечно, Макс многое сам до фантазировал. Вот он заметил множество хаотично разбросанных причудливых фигур разной формы и размера: сильно вытянутые овалы, нечто похожее то ли на тучи, то ли на деформированные кольца... Сквозь эти фигуры проходили линии, сходящиеся в одном рисунке. Макс долго стоял, не понимая, что же хотел изобразить рисовавший. И вдруг догадался, что это огромный жадный рот, в глубине которого Макс разглядел другие более мелкие фигуры. А дальше шли какие-то каракули, их разобрать Максу было уж точно не по силам. И тут невдалеке он увидел знакомого «бомжа», который самозабвенно выцарапывал скалу.

Это был лабиринт — то что рисовал «бомж». Или лабиринты. Чтобы это понять, надо поиграть в детскую игру и попробовать мысленно пройти по лабиринту, только желания такого у Макса не было. Лабиринт был похож на широкую трубу - петляющую, пересекающую саму себя. Максу пришло в голову, что возможно все скалы негласно поделены на участки. У каждого — свой. Этим объясняется непохожесть и неоднородность наскальных росписей. Лабиринт занимал большую часть участка бомжа. Макс подумал, что он точно сумасшедший, потому что вся эта труба была заштрихована мелкими штрихами. Это сколько же бесполезного труда! Хотя, стучать камнями друг о друга не менее бесполезное занятие. Все они здесь сумасшедшие. Он, не отводя взгляд от лабиринта, отступил немного назад и какое-то время рассматривал изображение, а потом похолодел. На расстоянии изображение оказалось огромной стереограммой. Бесполезная штриховка на его глазах превращалась в объемное, заполняющее весь лабиринт червеобразное существо, покрытое короткими противными волосками. Макс, будто загипнотизированный мерзким чудовищем, не мог отвезти от него взгляд. И почти не удивился, когда, как в оптических картинках иллюзии движения, червь на его глазах задышал и начал медленно ползти по лабиринту. Он не понял, как это произошло, но оказался в промозглом тоннеле, под ногами была вода. Пахло чем-то резким и незнакомым. Он посмотрел вперед и в полумраке с ужасом увидел, что прямо на него ползет похожее на огромного червя мерзкое существо все тело которого покрыто волосками и мелкими углублениями, светящимися неярким белым светом. Макс в ужасе очнулся у себя в постели. «Это были глаза! Светились — глаза», - промелькнула у него в голове. Ему надо было срочно увидеть Ульриха. По дороге он думал о том, что галлюцинация в галлюцинации явно не тянет на улучшение состояния. И тут ему позвонил Энтони. После приветствия и рассказа о новой подружке и шалопаях-близнецах он перешел к сути.

- Что я звоню-то? - радостно продолжал он, - хотел предупредить тебя насчет Шмидта. Я к нему своего кузена отправил, у него с детства крыша временами отъезжала, - Энтони громко хохотнул, - в общем неважно… Так вот. Шмидт поместил его в клинику в Германию, где сам когда-то практиковал. И кузену сосед по палате, который годами там лежит, рассказал, что по вине Шмидта погибла пациентка, хотя официально обвинение не было выдвинуто. Но именно после этого Шмидт собрал манатки и отчалил в Тибет. А вообще, по мне-то, он мировой мужик и здорово мне помог с моими ребятами подружиться. Это я так, на всякий случай. Предупрежден — значит вооружен, - он снова хохотнул и отключился.

Сердце билось часто. Казалось, пазл сложился. До общения со Шмидтом у него была апатия, пропал интерес к жизни. Но через это проходят миллионы. А сейчас его накрывают галлюцинации и он не в состоянии работать. Может быть он всего лишь подопытный кролик Шмидта? Но уж точно в данный момент Макс был не в состоянии продумывать беседу и выдвигать логичные обвинения. Поэтому, разместившись в привычном неудобном кресле напротив Ульриха, и, глядя прямо ему в глаза, он выпалил все что было у него на душе: про подозрения, про утренний ужас в том страшном месте, про то, что он уже боится выходить из дома. А Ульрих был бесстрастен. Казалось, его ничто не способно вывести из равновесия. Его серые глаза не выражали ровным счетом ничего, а речь была монотонна и спокойна.

- Та пациентка была очень больна с детства, - тихо заговорил Ульрих, - не буду вдаваться в подробности, ее диагноз вам ничего не скажет. Состояние ухудшалось. В клинике я больше занимался научными исследованиями, чем практиковал. Так у меня появилась методика с помощью которой я мог человека навсегда избавить от галлюцинаций. Но без грамотного лечения это могло нанести непоправимый вред. А вот как, применив данную методику, лечить понятно не было. Родные девушки и руководство клиники попросили меня воспользоваться моим изобретением, я был против, но состояние девушки ухудшалось и я сдался. Галлюцинации прекратились. Девушка погибла. Я уехал и дал себе слово никогда не практиковать как психотерапевт. А что касается сегодняшнего видения — я не считаю, что ваше состояние ухудшилось. Вы осознанно, как мы и планировали, рассматривали наскальные рисунки, а насчет оптической иллюзии я бы так не беспокоился. Но вы так и не дошли до своих художеств. Предлагаю вам дойти до них завтра. Хотя, если вы перестали мне доверять, обязательно обратитесь к специалисту. Без доверия помощи не получится.

Тон Ульриха, его мощная энергетика, всегда действовали на Макса благотворно. Он вселял уверенность. Как ему это удавалось?! От подозрений, впрочем, не осталось и следа.

- 6 -

Макс пробирался наверх по скале к своему участку. Его место очень удобно — такой небольшой закуток, куда можно зайти и удобно расположиться. Он не понимал, откуда он все это знает и помнит, но помнил и знал твердо. Он завернул за угол и взору открылось все его наскальное творчество, а рисовал он, не смотря на отсутствие четырех пальцев на руке, очень даже сносно и узнаваемо. Узнаваемо! Весь участок был в рисунках. Макс подошел вплотную к скале и дрожащими руками стал водить по выцарапанным линиям. Все такое родное, такое близкое. Здесь была вся его жизнь! Взгляд выхватывал отдельные рисунки… Он сам в разном возрасте, родители, Ленка, даже комната его в родительском доме в подробностях, первый компьютер! Он, волнуясь, перешел дальше и снова водил руками по изображениям: институтские друзья, Алекс... даже куски программ, которые он тогда писал, впрочем, много неразборчивого, хотя нарисовано увереннее и не так коряво. А вот их нынешний дом, девочки... Рабочие записи, проекты? Почему это здесь?! Он окинул взглядом эту группу рисунков и вдруг в самом низу справа увидел изображение во весь рост крупного мужчины в халате, стоящего спиной, гладкие волосы зачесаны назад. Ульрих?! Макс взволнованно повернулся направо. Тут тоже его участок. Но картинок из жизни не было. Здесь было другое: Солнце, звезды, Галактика, подробная карта мира... Как он смог ее так точно нарисовать без четырех пальцев? Математические формулы, теоремы, физические законы. Важные исторические события с датами. Стихи! Пушкин, Маяковский. Написано корявым почерком, но вполне читаемо. Надо же! Несколько первых абзацев из обожаемого в детстве Карлсона, которые он помнил наизусть. Мориссон, Джаггер… Ноты и текст «Paint it black...» - он любил подбирать на гитаре в юности… И столько еще такого знакомого! Глаза разбегались. И тут одна мысль пронзила его: на его участке не осталось свободного места! На его участке совсем не осталось свободного места!

Когда Макс пришел в себя уже рассвело. Он не мог ждать и дрожащими руками набрал Ульриха.

- Вы зря так волнуетесь, - спокойно ответил тот, выслушав сбивчивый рассказ Макса о последнем видении. - Меня ваш рассказ даже порадовал. Вы осознанно достигли цели - увидели свои рисунки. Их анализ отложим на потом. Вы постепенно открываете для себя место, которое вас преследует. Надо успокоиться и идти дальше. Будем надеяться, что когда темных пятен не останется, вы поймете, почему все это видите и сможете жить дальше, - он помолчал. - Что там находится за скалами?

- Там ничего нет! - выпалил Макс.

- Но там не может ничего не быть, - со вздохом сказал Ульрих. - Надо узнать, что же все-таки там за скалами?

- Вне границ того места нет ничего. Я не могу это объяснить. Когда я думаю о том как это можно объяснить — захожу в тупик. За скалами нет НИЧЕГО. Там нет никаких других поселений, никаких других существ, кроме этих. Я не знаю как это объяснить… Любое объяснение будет не то. Там другие законы.

- Темнота, воздух, туман, что-то же должно быть?.. Бесконечность?

- Все эти слова и понятия отсюда. Там этого ничего нет. Там есть только то место, ограниченное скалами, за которыми ничего нет!

- Понаблюдайте за окружающими вас существами, как они выглядят, чем занимаются?

- Кое что я могу сказать и сейчас. Их лица отличаются от наших обычных лиц. Они все похожи на существо из картины Эдварда Мунка.

- Когда снова окажетесь там — присмотритесь к ним очень-очень внимательно. Чем они занимаются, поподробнее как выглядят, а может быть вам удастся как бы вспомнить чем они занимались и как выглядели ранее…

- 7 -

Макс и сам чувствовал, что надо очень внимательно присмотреться к окружающим его в долине существам. Что-то было в них такое… Что-то непонятное и в то же время знакомое. Ульрих сказал, что надо попытаться вспомнить… Но что он вообще может вспомнить?!

«Я просто хочу побыстрее разобраться со всем этим», - твердил он себе и ставил будильник на 4 утра, днем занавешивал шторы, чтобы создать полумрак, а вечером засыпал, чтобы вновь проснуться на рассвете. Он жил скорее там, чем здесь.

Так прошло 3 дня. Дня, наполненных тем миром. Он практически не был здесь, в своем просторном комфортабельном доме. Ульриху он не звонил ни разу. Он решил, что позвонит только если поймет что-то действительно важное. В какой-то момент в его сознании произошел перелом. Он смог взять себя в руки и перестал бояться, что сошел с ума. Он принял решение идти до конца, полностью погрузиться в тот мир, понять и разобраться в его тайнах, а затем выбраться оттуда навсегда. И случилось то, что и должно было случиться. Не сразу, не в первый же день, тот мир стал открываться ему…

День первый

Макс стоял у воды озадаченный, он не знал как отнестись к тому, что только что увидел. В правой части озера в самой дальней его части он отчетливо рассмотрел множественные водовороты. Это было далеко, а если кто-то и заходил в воду, то только чтобы окунуться рядом с берегом и тут же выйти. «Ну водовороты и водовороты,» - равнодушно подумал Макс. Он перестал чувствовать эмоциональную вовлеченность, которая раньше так ему мешала. А сейчас это была просто информация, скорее всего ничего не значащий факт. Теперь он увидел точно все, исследовал самые укромные уголки этого места, изучил всех живых его обитателей, а некоторым (о, ужас) даже придумал прозвища, наверное обидные, но они-то о них никогда не узнают, а его это хоть немного развлекало. Например, вон ту, с вечно открытым ртом он почему-то назвал Крольчихой, ту, чересчур серьезную — Озабоченной, а вон того, часто бьющегося в истерике — Плакальщиком… «Бомжа», кстати, он так и прозвал Бомжом. В поведении Бомжа сегодня наметился прогресс: в глазах его явно светилась какая-то мысль и время от времени он бросал взгляды на Макса. Что бы это значило? Хотя, по большому счету, Максу было наплевать, ему до чертиков все это надоело. И все-таки что-то неуловимое его тревожило. И пока он не поймет, что же заставляет его постоянно возвращаться в это проклятое место, он не освободится.

Этим же вечером Макс беспокойно мерил шагами спальню. Незнакомых мест не осталось, он как ищейка все там облазил, все! Но что-то не отпускает, что-то, из-за чего он никак не может успокоиться. То есть это что-то вполне возможно ему известно, вот только догадаться не получается. Но, с другой стороны — о чем там надо догадываться?! Там же за все это время вообще ничего не произошло, кроме того, что Бомж сегодня впервые посмотрел ему в глаза! «То же мне, великое событие!» - Макс невесело усмехнулся. Что-то он должен понять, что-то он должен понять… Вся информация у него есть, надо только сложить пазл. Он думал, вспоминал… но в голову ничего не приходило. Завтра на рассвете он включит диктофон. Макс решил во время галлюцинации проговаривать свои ощущения и мысли на диктофон, может быть так ему будет легче думать?

День второй

Макс сел поодаль от всех. В его подобии ладони лежал телефон с включенным диктофоном и это было удивительно, так как ни разу еще он не видел здесь предметов из своей обычной жизни. Придя к выводу, что разгадку надо искать не в местном ландшафте, а в чем-то другом, он снова стал внимательно рассматривать лица обитателей долины. Возможно из-за того, что Макс с детства хорошо рисовал, он пытался представить как бы эти лица выглядели в его реальном мире. Воображение услужливо подсказывало ему эти портреты. Одни были довольно приятной наружности, другие откровенные уроды, а некоторые и вовсе ничем не примечательны. Мама всегда говорила, что он от природы очень внимательный. И вот сейчас это врожденное качество могло ему сильно помочь. Взгляд упал на телефон. Как же он мог забыть? Решил же проговаривать свои мысли и чувства!

«Так… Вот сейчас я отойду еще немного подальше, чтобы видеть их всех. Не оставляет меня ощущение, что что-то не то. Именно в них что-то не то. Так. Вот они как на ладони. Сидят и бьют в свои камни. Один Бомж ходит среди них, заглядывает им прямо в лица, как-будто ищет кого-то. Что же не то-то?» - Макс еще раз обвел всех взглядом и вдруг его осенило - «Их мало! Их точно должно быть больше, я откуда-то это знаю. Но с другой стороны, когда я впервые увидел это место их было столько же. Да и не прячется никто!» - как будто бы в подтверждение своих мыслей Макс еще раз обвел взглядом долину, и вдруг в его воображении или памяти очень четко возникла картина: «Я вижу это же самое место, но этих существ нет, есть другие и их много, раза в два больше, чем сейчас… и они мелкие, как дети. Боже! Да это же и есть дети! Лица такие же, как и у этих, только детские, по одному пальцу на руках, некоторые бегают, а некоторые уже сидят и колошматят своими камнями. Откуда взялась эта картина?» - Макс был в недоумении. И вдруг он вспомнил Ленку. Она смотрела на него и привычно поправляла только одной ей свойственным жестом волосы, постоянно выбивавшиеся из высоко завязанного шикарного хвоста — ее любимой прически. И тут же в его памяти всплыла другая картина: женщина из этого места, взгляд которой отличался от взглядов других существ — он был осмысленным, подняла голову, осмотрелась вокруг, потом вдруг встала и поправила свои лохматые спутанные патлы точно Ленкиным жестом, а потом посмотрела как будто ему в душу и в этом отталкивающем, даже страшном, существе он отчетливо узнал Ленины черты, мысленно дорисовал их, представил как могло бы выглядеть это существо в его реальной жизни и увидел Ленку. Она побежала к озеру, прыгнула, поплыла к водоворотам и исчезла там навсегда. Макс зажмурил глаза и закричал, а потом почувствовал, что кто-то трясет его за плечи очень сильно, от открыл глаза и увидел, что это Бомж схватил его, заглядывает ему в глаза, пытается докричаться до него, но Макс слышит только жуткое оглушительное мычание.

Когда он пришел в себя, сердце колотилось как бешеное. Он долго еще не мог восстановить дыхание. «Все это бред воспаленного сознания, не более, но сквозь этот бред я должен пройти до конца и только тогда он исчезнет» - сейчас Макс не хотел, да и не мог ничего анализировать - «Слишком мало информации, если начать анализировать можно сойти с ума, а я итак безумен» - с горькой усмешкой подумал он. Видимо благодаря инстинкту самосохранения последнее время он относился к своим галлюцинациям несколько отстраненно, даже с легкой иронией, и это безусловно помогало. Он вспомнил о диктофоне. Включив его и услышав первые звуки, он не сразу даже осознал что произошло, понимание пришло не сразу... или непонимание… А услышал Макс свой едва узнаваемый голос, произносящий с большим усилием что-то совершенно нечленораздельное, похожее на мычание, сопровождалось это характерным стуком, который до чертиков надоел ему за последнее время, и мало того, в самом конце записи он услышал, еще более громкое, даже агрессивное мычание, только уже не свое собственное.

Всю эту ночь до рассвета Макс лежал, тупо глядя в потолок, спать он не мог, думать тоже, мыслей никаких не было и это отсутствие мыслей было спасением, видимо опять сработал инстинкт самосохранения. «Надо будет в будущем, когда все это, наконец, закончится, отблагодарить его бутылкой виски», - с горькой усмешкой подумал он. На рассвете обычно приходила очередная галлюцинация. Он ждал. И ближе к этому моменту его мозг вдруг взорвался от мыслей, а картинки в голове замелькали стремительно: долина, «дети», «Лена», существа, Бомж и снова по кругу. А затем существа отдельно - «Лена» и Бомж отдельно. Не стало ее, не станет и Бомжа. Это был странный, ничем не подкрепленный вывод, но Макс чувствовал, что прав, он вспомнил потерянный, совсем как у нее, взгляд Бомжа. Надо помочь, надо остановить…

День третий

А дальше был уже привычный стук бьющихся друг о друга камней и погруженные в себя, не замечающие ничего вокруг, странные существа, всегда навевающие на него тоску. Всегда, но не сейчас. Сейчас ему было не до них. Он искал взглядом Бомжа, он привык, что тот всегда маячит где-то рядом — лохматый и какой-то жалкий. Но сейчас его нигде не было видно. «Да куда же он запропастился?» Макс стоял спиной к озеру и боялся повернуться, потому что уже знал ответ. Он стремительно развернулся и побежал к воде, но понял, что опоздал. Вдалеке, справа, что-то, похожее на руку, мелькнуло и ушло в водоворот, большего Макс не смог разглядеть. В отчаянии он подошел к воде и увидел свое отражение. В размытом уродливом лице с трудом угадывались его черты, но взгляд… взгляд бы осмысленным, осмысленным как у Бомжа.

- 8 -

Когда Макс очнулся был уже полдень. Выход лежал на поверхности, и где-то там, на задворках сознания, он помнил об этом все время. Но он не мог воспользоваться этим выходом пока не пройдет весь путь до конца. Сегодня путь пройден. Теперь надо действовать и действовать быстро, иначе его ждет участь «Ленки», Бомжа, других…

За рулем Макс оказался впервые за эти дни. Он очень волновался, но одновременно был собран и внимателен. Это волнение было приятным, сродни тому волнению, которое испытывает студент, готовый на «отлично» сдать свой последний экзамен. Мимо проносились мокрые после дождя улицы, куда-то спешили целеустремленные пешеходы. Макс успевал все это подмечать. Он чувствовал почти эйфорию. Вот сейчас, очень-очень скоро все это закончится, и с его плеч упадет тяжелый груз неуверенности и страха за свой разум. Весь кошмар последних недель закончится и он тоже сможет спешить по своим делам как эти люди за окном.

Макс стремительно ворвался в офис Шмидта и только в этот момент подумал, что он ведь даже не предупредил о своем визите. К счастью Ульрих был у себя. Но он сильно изменился за эти дни: отглаженная белая рубашка, черные брюки, аккуратная прическа — все это было так не похоже на прежнего Ульриха — вечно растрепанного и одетого во что попало! Макс мысленно даже не сразу подобрал слово, чтобы охарактеризовать это изменение для себя. «Торжественно!» - наконец понял он - «Ульрих выглядит торжественно!» Шмидт между тем очень внимательно, долгим взглядом посмотрел на Макса.

- Я ждал вас. Вижу, вы готовы?

- Да! Избавьте меня от них навсегда!

- Я должен предупредить, что это очень опасный шаг. И для вас, и для меня, - Ульрих говорил спокойным ровным тоном, но Макс кожей ощущал его необычайное волнение. - Я должен предупредить вас о последствиях.

- Не будет никаких последствий! - взволнованно перебил Макс - Избавьте меня от этого кошмара, этих чудовищных галлюцинаций навсегда! Я изучил это место до конца, я все понял и, поверьте, это далось мне чудовищно тяжело!

- Я вижу. Но я обязан предупредить! Да, я владею методикой и избавлю вас от галлюцинаций навсегда! Никакого вымышленного мира! Только реальность. Но!!! Это не избавит вас от проблем, страхов, депрессии. Более того! С большой долей вероятности, они обрушатся на вас с удвоенной силой. Вот только ваше подсознание уже не сможет спрятаться от них в вымышленном мире! Подумайте! Это ваше окончательное решение?

- Ульрих! С рисками я справлюсь. Эти изматывающие видения научили меня ценить обычную жизнь: с карьерой или без, с этим городом или с другим, с деньгами или без них... Поверьте, я всегда отлично знал, чего хотел, а уж сейчас тем более! Я готов!

Ульрих подошел к шкафу и достал кипельно-белый идеально отутюженный халат. Он медленно застегнул его, прошел в другой конец комнаты и встал у Макса за спиной.

- Закройте глаза, - глухим голосом приказал он.

- Десять.

- Девять.

- Восемь.

Макс стал чувствовать, как у него как-будто немеют пальцы рук.

- Семь.

Он мог пошевелить только большими пальцами на руках, остальные онемели.

- Шесть.

Язык начал увеличиваться в размере.

- Пять.

Язык стал таким огромным, что он не мог им пошевелить.

- Четыре.