Как правильно сказать одну единственную мысль, которая медленно ходит по кругу в моей голове. Теперь я могу её рассмотреть и записать в личный дневник. Боль, гнев, тоска и безысходность качаются маятником, не дают дышать и думать. Зато я обнаружила, что ходить по пустырю с собакой и плакать легче, чем например, просто лежать. Ветер делает из слез смешные кругляшики и забрасывает их мне за спину. Можно представить себя глупым печальным клоуном или тучей. Большой и плаксивой. Злость я пыталась превращать в слезы, потому что иначе она будет разъедать и так уже обугленную адским пожаром душу. Кислота капает из каждого новостного сообщения, сжигает пульсирующий сгусток в груди. И воздуха совсем не останется, только ярость, боль и горе. А это слишком просто - поддаться панике и страху. Всё дело в том, подумала я, что жизнь не закончилась для тех, кто жив сейчас. Я найду силы, чтобы сделать шаг, чтобы выйти из оцепенения, чтобы начать дышать. Душу нельзя отпилить или как-нибудь вынуть и вымыть по другому. Ее нужно будет лечить.
Снова, господи. Дай мне немного сил. Сегодня.
Буденовск, Беслан и Дубровка случились, когда я была абсолютной идиоткой с маленьким ребёнком на руках и смотрела на родителей остановившимся от ужаса глазами. Это воспоминание я отчётливо вижу сегодня. Ещё вижу маму с красными опухшими глазами и вымученной улыбкой. Она единственная не плачет, ей некогда. Семья большая, все приросли к телевизору и живут от одной новости до другой, и я тоже, а надо же кому-то варить суп, всех кормить, мыть посуду, играть с маленькой внучкой, утешать, объяснять и излучать спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Тогда в минуты паники я думала, что мама точно знает, как должно быть. Если она почти спокойна, значит мне только кажется, что горе невыносимое. Его надо попробовать вынести и сохранить кусочек не обугленной страданием души. И всё тогда когда-нибудь потом обязательно у нас будет хорошо, раз мама сказала.
Но Норд-Ост был в 2002. Это не очень старая история, это помнит моя дочка. Она уже была школьница, как внучка Катька сейчас.
А в 1943 другая первоклашка сидела на земляном полу за печкой, под столом, в куче других таких же. Потому что женщины собрали детей в сохранившемся после бомбёжек доме и загородили детские головы столом. Ну ещё же и стены.
Стены всё-таки берегли от осколков. Деревню сильно обстреливали фашисты, а Бойцы Красной Армии поставили большую-пребольшую пушку и приготовились стрелять во врага. Так вот. Я вам сейчас расскажу немножко, как там было.
Глазами маленькой девочки, моей бабушки, через маму я берегу в своём сердце это воспоминание. Это опыт простых деревенских женщин, даже, наверное, в основном безграмотных, которые смогли сохранить своих детей в гражданскую войну, а потом и в Финскую. А уж к 1943 году точно знали, что снаряды врага прицельно полетят обратно. Прицельно в ответ в район огневой точки, тот есть в дом с детьми. Солдатиков-мальчишек было очень мало и тогда эти тётки навалились целой кучей. Прямо под обстрелом, говорят ха-ха не очень сильным, эти женщины быстро перетащили орудие и снаряды подальше от дома, через поле, под яблони. Не знаю, плакал при этом кто-то или нет, но дом и дети в нём остались целы. И падалицы яблочной полный подол моя прабабка притащила и варила какую-то похлёбку, господи. Может поэтому, я всё время помню, что надо встать с колен и позаботится о семье. Это иногда кажется подвигом, честное слово. Но я маленький человек и не могу позволить себе раздавиться об асфальт. Я буду делать какое смогу маленькое дело из улыбаться испуганным до синевы детям.
Пусть взрослым, но у них это первый опыт кошмара и боли, а у меня такой уже есть. Я много, оказывается, могу выдержать и не бояться. Я не буду боятся. Плакать ночью можно, а днём я буду заботиться о близких, например, готовить для них что-нибудь.
Что согреет, даст силы, успокоит хоть на мгновение и немножко поможет пережить это тёмное время. Помочь сохранить спокойствие и трезвую голову, не позволить управлять собой и своим детьми. Горечь и скорбь моя огромна. Я проживаю горе со своей страной, своей многострадальной и великой Родиной. И несу свой кусочек ноши изо всех сил, как могу, потому что сегодня моя очередь помогать "тащить снаряды" и по дороге собирать в подол картошку с развороченного взрывами поля. И яблоки, и крапиву. Чтобы сварить под обстрелом горячую еду испуганным детям. Потому что это тоже должен кто-то делать. Значит, это буду я.
Потому что была и есть в этом мире любовь, и есть жизнь, которая будет продолжаться.
И её надо беречь.
Я обнимаю вас всех, держитесь, пожалуйста.