Глава 10
13 лет назад
Полина
– Эй, и как тебе удалось улизнуть? – это первое, о чём меня спрашивает Кукла, когда мы оказываемся в лаборатории. Я не спешу ответить на её глупый вопрос. Другое интересно: чего ради мы тут сидим? Зачем Алексею Петровичу это понадобилось? Едва думаю об этом, как дверь открывается, и он сам входит. Явился не запылился. Привычно встаём при его появлении.
– Садитесь, – разрешает он. – Вы будете отстранены от занятий на неделю. Будете сидеть здесь и писать письма с извинениями. Поняли?
– Да-а-а… – уныло тянут все. Кроме меня, естественно.
– Ну, а ты почему не отвечаешь? – интересуется учитель.
– Можете просто меня побить. Лучше уж потерпеть, чем сидеть здесь неделю, – смотрю на него бесстрашно. Не как другие, поджавшие свои маленькие хвостики.
– Потерпеть, – повторяет за мной Алексей Петрович, глядя изучающе и сложив руки на груди. Мне кажется, он думает нечто вроде «Она пытается взять меня на слабо. Как быть? Сделать вид, что я проглотил наживку?»
– Честно говоря, – продолжаю, – у меня нет причин писать письма с извинениями. То, что произошло вчера, случилось до того, как я стала ученицей вашего класса. Так какое право у вас меня наказывать? Меня ведь даже не поймали.
– Хорошо. Будет по-твоему, – неожиданно соглашается Алексей Петрович и говорит остальным: – Подождите снаружи.
Они уходят. Остаёмся вдвоём.
– Послушай, – он берёт возле доски указку и подходит, похлопывая себя ей по ладони другой руки. – Ты же это делаешь, потому что знаешь, что я ненавижу насилие.
– Это одна из причин, – заявляю смело.
– А ты забавная, – усмехается он. – Встань и повернись спиной.
Выполняю, что велел. Даже опираюсь ладонями о парту, подставив ему зад. Интересно, что сделает?
– Я покажу тебе, насколько хорошо у меня получается то, что ненавижу.
«Станете ли вы друзьями или врагами? Вначале никогда не знаешь, как же этот человек может стать частью твоей жизни», – рассуждаю в ожидании порки. Мне совершенно не верится, что это способно случиться здесь и сейчас. Да ну на фиг! Неужели старые времена вернулись? Насколько я знаю, физические наказания ни в одной школе (по крайней мере, официально) не используются. Ну конечно! Да это же форменное насилие!
Внезапно слышу, как указка шлёпается на парту и, несколько раз попрыгав на ней, замирает.
– Повернись! – требует учитель.
Выполняю.
– Ты сама хочешь, чтобы тебя побили, а я не хочу делать то, что ненавижу, для того, кто мне даже не нравится.
Смотрю на него с лёгким прищуром. Интересный тип!
– Что это за взгляд? – спрашивает он. – Не понравилось, что я сказал прямо?
– Нет, мне нравится, что вы говорите честно. А не притворяйтесь, что это ради моей пользы.
Он опять скрещивает руки на груди.
– Что бы ты сделала, если бы я действительно тебя ударил?
– Лучше бы ударили! – выпаливаю в ответ. – Иначе я сейчас чувствую себя у вас в долгу. В общем, если вы сами решили меня не бить, значит, извинения мне писать не нужно.
Он недовольно качает головой и слегка рычит.
– Быстро соображаешь. А может, в торговле?.. Кстати, разве вы с бабулей не собирались с утра на рынок?
– Почему это вы называете мою бабушку бабулей? – задаю встречный вопрос.
– А что такого? Я же по-дружески. И вообще многие так пожилых женщин зовут.
– Из-за этого она кажется старше своих лет, – поясняю тоже недовольным голосом. – Моя бабушка ещё не настолько стара. И принято так или нет, это всё равно оскорбление. Она, между прочим, заслуженный человек! Ветеран труда!
– Эй, это нормальное обращение! Раздуваешь из мухи слона.
– Нормально или нет – это всё равно оскорбление, – продолжаю спорить. – Так, может, стоит перестать его использовать?
– Ты что ли бабуля? Она сама разрешила так себя называть. К тебе это вообще не относится! – возмущается Алексей Петрович.
– Это моя бабушка! Имею право.
– Ты даже на новый год не приезжала и грубишь ей через раз. С чего вдруг эти замашки заботливой внучки?
– В этом смысл семьи, – пытаюсь ему объяснить. – Сами же знаете, у вас же тоже есть семья.
Учитель неожиданно задумывается и молчит, молчит.
***
Алексей Петрович
«Фотография девять на двенадцать,
С наивной подписью «на память».
Фотография, где мог ты улыбаться,
Хотя улыбкой вряд ли что исправишь», – гремит из магнитолы. Старенькая «семёрка» летит свободной птицей по пустой автостраде. На удивление, трасса М4 «Дон» недалеко от Краснодара, куда устремила свой путь семья Васнецовых, почти пуста. А ведь теперь август, самый сезон, и, по идее, здесь должно быть полным-полно желающих погреться на пляжах Черноморского побережья.
Но нет, как говорится, и не надо. В машине трое: за рулём папа, справа от него мама, а на заднем сиденье маленький Алёшка. На груди у него качается небольшой брелок – резиновая фигурка Микки Мауса, – подарок мамы.
– Фотография девять на двенадцать… – распевают в унисон родители, и сынок подпевает им, не вдумываясь в смысл слов. Ему просто радостно: они так быстро едут, а впереди целых десять дней на море! Алёшке так много про него рассказывали! Про дельфинов, ракушки, медуз, рыбок и миллионы разноцветных камушков!
– С наивной подписью…
Дальше только страшный грохот, скрежет раздавленного и разорванного металла, свист лопающихся покрышек…
– Мамочка! – кричит Алёшка, зажмурив глаза и ощущая, как его подбрасывает вверх и в стороны, то придавливая в кресло, то почти лишая веса – машина крутится волчком от мощного удара.
Он придёт в себя несколько минут спустя и услышит, как один мужчина кричит на другого:
– Что ты натворил?! Ты должен был ехать здесь!
– Какая разница? Это моя полоса!
– Посмотри, что случилось!
– Помогите… – плачет Алёшка, протягивая к ним руку из разбитого окна.
Но мужчины не слышат. Они начинают драться. А мальчик ещё не знает, что стал сиротой. Его родители погибли: пьяный водитель «грузовика» вылетел на магистраль с прилегающей дороги и ударил их машину. Об этом, впрочем, мальчик узнает много лет спустя.
Всё это Алексей Петрович вспомнил теперь, пока общался с Полиной. Её слова про родню пробудили полузабытые моменты. «Люди эгоистичны, – подумал он. – Собственная жизнь их волнует больше, чем чужая смерть. Я узнал, какие люди на самом деле, и потерял семью».
– Мне уже можно идти? – спросила школьница.
– Как хочешь. Тем не менее, ты в ответе за свои поступки. Я тебя защищать не стану.
Полина пожимает плечами, хватает рюкзак с парты и уходит. Алексей Петрович недоумённо смотрит ей в след. Неужели так ничего и не поняла?
***
Полина
– Эй, сдурела? Отстань!
– Эй, ты что тут забыла?
– Вот наглая.
Слышу это, когда выхожу: троица напала на Олю Копылову. Та, увидев меня, просияла ликом. Я прошла мимо неё по коридору, а тихоня, видимо, показала им неприличный жест, поскольку ей Кукла крикнула:
– Ах ты!.. – видимо, намереваясь догнать и дать по шее. Присутствие классного руководителя за дверью её остановило и Толстуха, которая вскрикнула:
– Лучше не надо! Давай не будем с ней связываться.
– Да ладно тебе! – поддержала Селёдка, и Кукла утихомирилась.
Копылова же, счастливо избежав проблемы, поскакала за мной, словно щенок за хозяйкой. Догнала, взяла меня под руку и залопотала радостно:
– Меня зовут Оля, я же говорила в прошлый раз! Где ты живёшь? В Курортном районе? Мой брат тоже там живёт! Но я была там всего раз.
– У тебя на бейджике написано, что тебя зовут Ольга Копылова.
– Да? Ой, точно! – и она хихикает. – Понимаешь, мама родила меня в 40 лет, и она слишком устаёт, чтобы возиться со мной.
При этом продолжает ластиться, как тот щенок.
– У тебя что, вообще гордости нет? – спрашиваю её серьёзно.
– У меня плохие гены. Когда я родилась, мама с папой уже были старыми, мне передались все их слабости. У меня есть чувство собственного достоинства! Но ты мне нравишься, – и ослепительно улыбается. – Когда я впервые тебя увидела, у меня возникло такое необычное чувство. Я верю в судьбу.
– Ты что, западаешь на девочек? – спрашиваю подозрительно.
– Что ты имеешь ввиду?.. – в глазах Оли заметен мыслительный процесс. Спустя секунду она вдруг орёт. – С ума сошла?! – и тут же закрывает рот ладошками, испуганно оглядываясь по сторонам: не слышал ли кто, как она заорала? Потом говорит шёпотом. – Кажется, я не совсем тебя поняла.
– Я спрашиваю: ты что, лесбиянка?
– А-а-а, – тянет Оля понятливо. Вдруг вытаращивает глаза и вскрикивает. – Мне нравятся девушки?! – опять задумывается. – Но я не думала, что это делает меня лесбиянкой, – произносит задумчиво и спрашивает. – А кому же девушке не нравится?
Мне становится смешно.
– Ты милая, – говорю ей с улыбкой и продолжаю идти.
– Ты милая! – повторяет Оля за мной и счастливо хихикает, а потом кричит. – Эй! Я знала, что тоже тебе понравлюсь!