Вчера была статья про наши увлечения поджигами в детско-подростковые годы. Делали их втайне от взрослых, хотя случались и «проколы», после чего серьёзный разговор был обеспечен. Разочек попадался и я.
В прошлой статье я говорил, что поджиги делали из толстостенных трубок высокого давления, которые спиливали с шахтных секций механизированной крепи. Трубки бесшовные, выдерживали давление масла в несколько сотен атмосфер. Позднее вместо масла стала применяться эмульсия на водной основе, но в 70-е годы было именно масло (мы его называли «веретёнка» и добавляли в бензин для моторных великов, мопедов, мотоциклов).
Спиливали трубки по темноте и важно было не пропустить момент, когда стенка будет пропилена насквозь и из трубки потечёт масло. Опытные друзья меня предупреждали, но я всё же проморгал момент и успел изрядно извазюкать рукав куртки в масле. Трубку допилил и бегом домой. Но не сразу домой, а сначала в укромном месте спрятал трубку, а потом уже домой. На мою беду на пороге меня встретила мама, а я чумазый как поросёнок. Стараюсь держаться боком, чтобы мама не заметила промасленный рукав. Но запах – его же никуда не денешь! И мама его учуяла. Она грозно меня спросила:
– Чем от тебя пахнет?
Поникшим голосом отвечаю:
– Ничем не пахнет.
А сам непроизвольно поднёс к носу промасленный рукав, дабы носопырками убедиться, что масло не пахнет. Но, видимо, моё обоняние уже привыкло к запаху масла и я его не замечал. Хотя нет – когда понюхал рукав, «аромат» масла явственно ощущался. А тут вдобавок ещё и руки в масле, и, как оказалось, харя тоже солидно запятнана. В общем, провал по полной! Благо, отец на работе.
Мама мне приказывает:
– Снимай куртку! Теперь её стирать надо.
Нехотя стягиваю с себя верхнюю одежду, тяну время, а что предпринять – не знаю. Ох, незавидное моё положение...
Мама в ярости схватила мою куртку, да как-то неудачно (или наоборот удачно) её сграбастала. В общем, сразу же почувствовала длинный тонкий предмет в кармане. Полезла в карман, достаёт из него напрочь промасленный напильник. Ну не получилось у меня незаметно положить его обратно в кладовку к инструментам! Взять – взял и не спалился, а обратно вернуть на место – не судьба.
Мама отвесила мне подзатыльник:
– Марш умываться! Отец придёт с работы, всё ему расскажу.
С поникшим настроением поплёлся отмывать от масла руки и умываться.
Позднее серьёзный разговор с отцом состоялся, но это никак не повлияло на мои дальнейшие планы. Задумал я сделать поджигу, и я её сделаю! Только впредь надо быть поосторожней.
В итоге поджигу я всё-таки сделал и она мне сезон прослужила. В последующие годы я делал себе новые огнестрелы, однако по-глупому больше не попадался. И вообще с поджигами больше не попадался. Хотя не исключаю, что родители догадывались. Они неоднократно меня спрашивали:
– Ты из поджиги стреляешь?
Не моргнув глазом, уверенно мотаю головой:
– Нет, не стреляю.
Отец допытывается:
– А кто стреляет?
Я пожимаю плечами:
– Не знаю. Я не стреляю.
Отец продолжает:
– Я слышал – на «скалах» сегодня стреляли.
«Скалы» – это нежилой район в нашей местности недалеко от улиц. По всей видимости, тут раньше был карьер и после него сохранились крутые обрывы. В одном месте над обрывом нависали глыбы окаменевшей глины, из-за чего весь район получил название «скалы».
Вру как дышу:
– Это, наверно, пацаны с другой улицы стреляли.
Отец хитро щурится:
– А с нашей улицы?
Уверенно отрицаю:
– Мы нет, мы не стреляем.
Ну да, конечно, так отец и поверил. Он хорошо знает, что «скалы» принадлежат пацанам нашей улицы и чужаки туда не ходят. А если когда и приходят, то получают от нас мздюлей. Но у них есть свой район, где они проводят время, а мы туда не ходим. Говоря по-взрослому, распределены сферы влияния. Это мы, шпанята, враждовали и готовы были идти войной улица на улицу, а старшие товарищи территориальные споры решали мирным путём. Сядут вместе, поговорят, бутылочку-другую беленькой «раздавят», в картишки поиграют.
Впрочем, территории задолго до нас уже были поделены. Нашей задачей было не нарушать договорённостей старших товарищей и не покушаться на чужие владения. Позднее, став повзрослее, мы и сами перестали враждовать со сверстниками с других улиц. А зачем враждовать? У вечернего костра места всем хватало.