Для более надёжной защиты терской линии, специальным указом Сената на имя графа Никиты Панина, от 2 июля 1765 года, ему предписывалось переселить с Волги на левый берег кавказской пограничной реки 517 казачьих семей. И разместить их тут «равными долями», между крепостями Моздок и Кизляр.
…Отряд Волжского казачьего войска вскоре прибыл к новому месту своего постоянного жительства и службы. А во главе обоза колонистов и подготовленного боевого подразделения находился авторитетный, уже в летах, выборный атаман и майор русской армии Иван Дмитриевич Савельев.
Эти переселенцы основали на левом берегу Терека, плюс к уже имевшимся тут небольшим казачьим станицам - Шедринской, Червлёной, Новогладковской (Гребенской), Старогладковской и Курдюковской, пять новых. И назвали их - Галюгаевская, Ищерская, Наурская, Калиновская и Мекенская.
По предписанию Коллегии иностранных дел Российской империи из этих общин был почти сразу же сформирован Моздокский казачий полк. Он подчинялся непосредственно командованию строящейся в урочище крепости. В цитадели разместился со своим штабом и глава объединённого войскового подразделения станичников - атаман Савельев.
Из Моздока Иван Дмитриевич и осуществлял, в первые годы пребывания на Тереке, общее управление вверенным полком. А сам личный состав боевого казачьего подразделения, разбитый на сотни и полусотни, вместе со своими младшими командирами, жил и тренировался в новых пограничных станицах. Часть, том числе, – и на терской луке, в непосредственной близости от крепости.
Впрочем, в случае необходимости, все разрозненные боевые казачьи отряды из соседних станиц левобережья, быстро могли составить мощный кулак. По первому требованию своего войскового атамана.
Каждой переселенческой семье, в этих пяти новых казачьих общинах, отвели столько же земли на душу, сколько они имели и на Волге. Кроме того, все станичники получили свободы и льготы, которыми пользовались их собратья по вольному воинскому сословию, уже давно обосновавшиеся на Северном Кавказе и охраняющие тут границу Российской империи.
А ещё казакам, вновь прибывшим на Терек, на постоянное местожительство, выдали денег из государственной казны по 12 рублей… И необходимый запас муки, овса и разных круп - на первый год жизни здесь.
Если для гребенских станичников и терцев, уже не один десяток лет, к тому времени, обитавших на Северном Кавказе, экстремальный пограничный быт успел стать вполне привычным делом, то казакам с берегов Волги поначалу приходилось тяжко... Екатерина Вторая, подписывая указ об отводе земель для переселенцев, не позаботилась размежевать эту территорию, как должно, с исконными угодьями кабардинцев, калмыков, киргиз-кайсаков, караногайцев и представителей других местных племён.
А многие из них считали терские левобережные леса и степи своей наследной собственностью. Аборигены не собирались так просто отдавать землю незваным пришельцам... И готовы были за неё драться насмерть.
Казакам-переселенцам с Волги то и дело приходилось отвлекаться от обустройства своих новых пяти станиц. Бросать лопаты, топоры в самый разгар работы… И хвататься за ружья и сабли, отбивая яростные атаки агрессивных соседей.
Войсковой атаман Иван Дмитриевич Савельев с двумя сотнями казаков, составившими летучий спасательный отряд, мотаясь днём и ночью между пятью спешно возводимыми станицами, порой едва успевал защитить жителей малочисленных поселений, героически сражающихся с превосходящими силами противника. Эти общины волжских колонистов с трудом укоренялись на терской земле... И в первые годы щедро полили её своей и вражеской кровью.
Надо ли говорить, что строительство пяти новых станиц, в подобных экстремальных условиях, продвигалось черепашьими темпами? Каждая из этих небольших казачьих общин, на пограничном левобережье, держала, по сути, круговую оборону…
А за Тереком лежали малоизведанные леса и степи. Чужой, правый берег реки таил свою особенную угрозу. Отсюда регулярно появлялись стремительные конные отряды вооружённых до зубов черкесов, чеченцев, кумыков. Иногда нападали крымские татары с турками... А порой - и все скопом, единым войском.
Быстро переправившись на конях через реку, налётчики атаковали новые, слабо укреплённые станицы, захватывали пленников, скот, имущество… И также стремительно уходили с добычей за Терек.
Эти непрекращающиеся набеги и частые вооружённые стычки вели к росту невосполнимых потерь среди казаков – переселенцев. Их разделённые, разбросанные по левобережью силы, и так невеликие, таяли с катастрофической скоростью…
Войковой атаман Иван Дмитриевич Савельев, обеспечивая охрану всей моздокской пограничной линии, был вынужден иногда оставлять, пусть и на короткое время, вновь созданные казачьи общины, с женщинами и детьми, без надёжной защиты... Что было крайне рискованно в условиях обострившейся ситуации на Тереке!
Но летучий отряд волжского майора, во второй половине 1766 года, уже с трудом управлялся и вверенный участок терской границы стеречь, и новые станицы от набегов прикрывать. Об этом Иван Дмитриевич с тревогой сообщал в рапортах своему вышестоящему командованию.
Обеспокоенность казаков моздокской линии в Астрахани и в Санкт-Петербурге была услышана… И вскоре, для восполнения потерь и обеспечения лучшей охраны новых станиц на Тереке, правительство империи выделило колонистам из вольного воинского сословия дополнительную помощь.
Указом Сената, в связи со всё усложняющейся обстановкой на моздокской границе, в каждую из пяти недавно образованных общин на линии было переселено ещё по пятьдесят казачьих семей. На этот раз - с Дона.
Все они также получили равные права и льготы с другими своими соплеменниками. А ещё - большие участки плодородной терской земли, новые добротные ружья, запасы пороха и свинца… Вот только боевых лошадей этим казакам приобретать и содержать за казённый счёт не полагалась.
Переселенцам с Дона отводилась особая задача. Они должны были существенно усилить охрану пяти строящихся пограничных станиц.
Донские казаки, в основном, отвечали за артиллерию, которую привезли с собой. Канониры, распределившись по новым общинам, содержали в постоянной боеготовности свои трёхфунтовые чугунные орудия на колёсных лафетах, регулярно упражняясь теперь в меткой и быстрой пальбе из пушек... Пристреливая окрестности станиц. Отныне каждое поселение имело собственную артиллерийскую батарею из четырёх расчётов.
Эта мера серьёзно укрепила новые казачьи общины. И резко охладила пыл местных враждебных племён.
Канониры с Дона были также включены в штатное расписание моздокского казачьего полка. Это боевое подразделение, сильно потрёпанное в первый год службы на терской границе, пополнило, в свою очередь, понесённые потери прибывшими свежими силами с Волги.
А пять артиллерийских батарей в новообразованных общинах доукомплектовывались в последующем, при необходимости, уже жителями самих станиц. Казаками, по разным причинам, «к верховой езде более неспособными».
Ещё сто семей с Дона было переселено в саму Моздокскую цитадель, для обслуживания орудий, установленных по периметру поднявшихся внешних стен крепости. Таким образом, в 1766 году её уже защищало сорок пушек... И при каждой состоял опытный расчёт канониров.
Донские пушкари служили в крепости, днями и ночами, но их жёны и дети жили в станице неподалёку, на терской луке. Эта малая поначалу казачья община всё больше превращалась в самостоятельное, хорошо укреплённое поселение. Оно стояло несколько особняком… Не только к возводимой цитадели, но и к примыкающему к ней пёстрому посаду, заселённому горцами разных национальностей.
Чуть позже, в 1770 году, эта отдельная община получит в документах своё официальное название – станица Луковская. Историческое имя не имеющее никакого отношения к горькой овощной культуре… Ну, а пока, все поселенцы вблизи медленно поднимающейся крепости, включая и казаков, обосновавшихся на луке, звали себя моздокцами.
Предпринятые меры несколько снизили накал страстей на терской границе... Но ожидаемого покоя людям так и не принесли.
Ещё никогда в мирное, казалось бы, время армейские и казачьи дозоры на Тереке не подвергались столь частым атакам со стороны враждебно настроенных к России горцев. На военных и гражданских переселенцев по всему левобережью велась настоящая охота. Зазевавшихся рыбаков, почтовых курьеров, караульных солдат выслеживали и отлавливали. Кого-то жестоко убивали на месте, кого-то уводили за Терек, в рабство…
Так, осенью 1765 года есаул Моздокского казачьего полка Кузнецов, вместе с тремя товарищами, пропал без вести во время объезда границы. Все предпринятые меры по их поиску результатов не принесли… Патруль сгинул бесследно.
И это был, к сентябрю 1766 года, далеко не единственный случай.
Однако, жизнь в урочище, на грандиозном, по местным меркам, строительстве цитадели, продолжалась своим чередом. И она состояла не только из напряжённого труда сотен землекопов, каменщиков, плотников, не разгибающих спины с раннего утра и до позднего вечера, под присмотром русских офицеров… Но и из участившихся вооружённых стычек охраняющих переселенцев армейских подразделений с объединёнными отрядами непримиримых горцев.
В 1766 году, в исполнение правительственного указа, ещё двухлетней давности, игумен Григорий сумел организовать, наконец, в Моздоке первые занятия с детьми в школе, получившей название Осетинской. Она специально была открыта для обучения грамоте и наукам чад горцев, перебравшихся на постоянное местожительство в урочище.
Этот значительный, по тем временам, образовательный проект, с постройкой соответствующего здания в новой крепости, оплатой приглашённых в Моздок учителей, содержанием школяров и всеми прочими сопутствующими затратами, финансировался астраханским банком. Организация же учебно-воспитательной работы возлагалась целиком на Осетинскую духовную комиссию.
Школяры жили постоянно в цитадели, на полном государственном пансионе. Число детей в разные годы варьировалось… И достигало, порой, полусотни человек.
Начальный курс обучения проходил на родном языке подопечного. А учитывая, что дети были разных национальностей, с каждым из них педагоги занимались, практически, индивидуально… До тех пор, пока школяр не овладевал, в достаточной мере, русской разговорной речью. В инструкции Святейшего Синода, в связи с этим, специально подчеркивалось – наставникам чад «надлежит стараться, чтобы ученики их никогда не забывали своего природного языка».
Дальнейшее образование детей, после начального курса, посвящалось, главным образом, двум целям – «дабы из воспитанников могли быть достойные к производству в духовные чины и к употреблению в должности переводческие».
Школяры получали государственную стипендию – от двух до четырёх рублей в месяц. Величина содержания зависела от разных факторов… В том числе, и от принадлежности чада к знатному роду.
Деньги эти, по местным меркам, считались очень даже неплохими. И позволяли воспитаннику ни в чём не нуждаться.
Конец 19 части...