Австралийка Салли Брэдфилд почти 20 лет провела в профессиональном теннисе: сначала менеджером по коммуникациям в WTA, потом – бренд-менеджером ATP. В разное время она работала со всеми топ-игроками от Моники Селеш и Анны Курниковой до Марии Шараповой и Роджера Федерера.
Устав от жизни на чемоданах, Брэдфилд вернулась в Австралию и занялась «теннис- и фитнес-бизнесом», а еще написала роман «Не совсем 30:0», частично основанный на реальных событиях, который за два месяца с выхода уже прозвали «Дьяволом носит Prada» от тенниса».
В гостях у подкаста No Challenges Remaining она рассказала, в чем именно состояла ее работа и насколько это бывало опасно.
Теннисный продюсер
«Менеджер по коммуникациям – это мясо из сэндвича. Журналисты, спонсоры и турниры просят тебя, чтобы ты попросил игроков сделать то и это. Ты идешь к игрокам, к их агентам, их окружению, к тем, кто подтирает им задницу, – и умоляешь, и продаешь, и льстишь, и убеждаешь: если ты сделаешь это и это на этой неделе, на следующей я не попрошу тебя делать то и то.
А потом наступает следующая неделя, и ты возвращаешься к нему со словами: «Помнишь, как я сказала тебе, что не пристану с этим? Я наврала. Знаю, ты ненавидишь меня, но можешь...». А потом возвращаешься к журналисту и говоришь: «Она сказала, что сделает это завтра», – хотя все знают, что ты врешь, но ты не хочешь врать – ты просто надеешься, что завтра тебе удастся уговорить игрока».
Курникова и (не)подписанные мячи
«Я много работала с Анной Курниковой. Она была хорошим игроком, просто слишком привлекательной – иногда настолько, что это было ей же во вред. И иногда она бывала приятным человеком. Редко. Думаю, она была хорошим человеком, но мне от нее иногда прилетало.
Был турнир в Японии, уже конец. По ходу турнира ты постоянно просишь игроков что-то подписать, так что к концу недели уже бесит подходить с одной и той же просьбой, особенно к тому, кто только что проиграл: можешь подписать 20 программок? Но как-то мне это удавалось, даже в отношении Курниковой, которая не любила ничего подписывать – не знаю, почему. Какой-то комплекс, может. Или дело в «АК» (сокр. «автомат Калашникова» – Sports.ru).
Короче, на том турнире меня отправили отнести ей на подпись пять мячей прямо перед парным финалом, в котором она играла с Иродой Тулягановой. Матч был сложный, но они выиграли, и была церемония, и я дала ей время прийти в себя и все вот это (на самом деле Курникова и Туляганова проиграли, еще и на решающем тай-брейке – Sports.ru).
– Подпишешь несколько мячей?
– Нет, ничего не подпишу; не обсуждается.
Но мне нужно было, чтобы она их подписала. Так что я немного подождала, когда пришла ее партнерша Ирода и попросила ее подсунуть мячи Анне на подпись. Я думала, что партнерше-то она не откажет.
Проходит пара минут – я в турниром офисе с еще несколькими сотрудниками. Анна входит в кабинет и швыряет в меня мячами: «Я СКАЗАЛА НЕТ!». Следом она произнесла несколько непечатных слов – не помню, каких именно, но очень грязных – таких, что и сапожник бы покраснел. Я сказала: «Господи боже, Анна, да подпиши ты эти несчастные мячи». Она еще раз проорала «нет» и ушла.
Ну я подписала их от ее имени. Так что у кого-то в Японии есть мяч не от Анны Курниковой. Надеюсь, вы хорошо на нем заработали».
Шарапова и ничего плохого
«Обожаю Марию Шарапову. Я знаю ее с тех пор, как ей было 15, и никогда не скажу о ней ничего плохого. Обожаю ее.
Она с детства была изолирована: жила в общежитии с 15-летними девчонками, которые ненавидели ее за то, что она в свои семь была лучше них. Они хотели стать профессионалами, но, глядя на нее, понимали, что им ничего не светит, потому что по ней уже тогда было видно, что за ней будущее. Она не виделась с родными неделями, с мамой – несколько лет. Это все ненормально, и было видно, что, чтобы все в ее жизни сложилось, она должна была побеждать».
Вредные Каприати
«Как-то в Дубае Каприати была с обоими родителями, и они между собой не ладили. Так что если был какой-то вопрос, мне нужно было получить одобрение всех троих, а если кто-то из родителей чувствовал, что он менее важен, чем второй, он начинал кобениться, только чтобы покобениться.
Так что ради банальной автограф-сессии нужно было носиться как сумасшедшей между ними тремя и умасливать их всех, чтобы они чувствовали себя достаточно важными и согласились: «Знаете, это очень здраво – то, что вы говорите про блаблабла», – хотя единственное, что тебе хочется сказать, – это «Да заткнись ты уже и просто согласись».
По морде от Хингис
«После того, как Хингис проиграла безумный [полуфинал] US Open[-2000] Винус, телевизионщики заставили меня пойти к ней и попросить об интервью на корте. Я знала, что она мне по морде даст за такую просьбу, но нужно было, чтобы они увидели, как она отказывает. И вот я иду к ней, а она видит меня и тоже понимает, что мне надо. Так что она просто [качнула головой] – мне даже говорить ничего не пришлось.
[Пока я шла к Хингис,] я вспоминала, как она врезала менеджеру по коммуникациям на «Ролан Гаррос», когда проиграла финал Граф [годом ранее]. И вот я иду такая и думаю: ну вот, сейчас мне дадут по морде в телевизионном эфире. А арена Эша вообще устрашающее место, а я еще выходила на нее, думая, что сейчас огребу. Но мне повезло».
