Николай Петухов родился и вырос в деревне Танькино, где около девяти-десяти хозяйств. В семье их было восемь детей: семь мальчиков и одна девочка. В школе учился хорошо, в аттестате об окончании Урясьбашской средней школы стоит только одна «4» по русскому языку. Он с детства мечтал стать геологом. Вот только жизнь распорядилась иначе: капитан 3 ранга в отставке Николай Петрович Петухов уже с 18 лет носит погоны на плечах. И 23 года служил на подводной лодке.
— Для начала окунемся в историю жизни, чем запомнились годы детства?
— Я родился четвертым ребенком в семье. Отец был механизатором, механиком, заведовал машинно-тракторным парком. Помню, летом после окончания пятого класса мы с ребятами по чертежу собирали сельхозтехнику. А взрослые нас не гоняли, видимо рабочих рук не хватало, подходили, всё объясняли. И всё же я не хотел связывать свою жизнь с железом, мечтал стать геологом.
— Только выбрали вы совсем другую стезю — военную профессию...
— В 7 классе за хорошую учебу мне дали путевку в лагерь «Артек». Тогда ездили на экскурсию в Севастополь. Увидев стоявшие на рейде корабли, большие крейсеры, восхитился их величием и мощностью. В душу закралось неимоверное желание управлять ими. В итоге, после окончания школы успешно поэтапно прошел медицинские обследования и 6 июля 1975 года уехал поступать в Севастопольское высшее военно-морское инженерное училище. Со мной поехал еще один парень из Кукмора. А как мы добирались до Севастополя?! Это целая история. Ехали на третьем ярусе общего вагона (билеты продавали без указания мест), было жарко, не хватало воздуха. Ехали с пересадкой. «Ребята, а вы знаете, что здесь готовят подводников-атомщиков?!» — спросили в приемной комиссии. После этого вопроса мой попутчик специально написал экзамен по математике на «два» и уехал домой.
— Когда он уехал, наверное, сильно скучали и стало труднее, ведь несмотря на успешную сдачу экзаменов, необходимо в течение месяца пройти курс молодого бойца (КМБ).
— Скучал по дому и родным... К тому же с русским у меня не ахти. А так скучать было некогда. Во время курса молодого бойца занимались на плацу в 40-градусную жару, в конце недели снимаешь рабочую рубашку, которая сшита из тяжелой плотной ткани наподобие брезента, а она вся в поту. С вечера тщательно стирали щеткой с хозяйственным мылом, но к утру она не успевала высохнуть.
— Вы никогда не жалели о своем выборе? Или парня из маленькой деревни, стоявшего на плацу в погонах, переполняло чувство гордости?
— Нет, не жалел. Я сам выбрал этот путь, мой выбор был осознанным. Возможно, и гордился.
— А сейчас сделаем небольшую паузу и вернемся в родные края. Со словом Танькино у меня ассоциируется построенная в 1813-1822 годах церковь. Николай Петрович, возможно, в детстве вы вместе с ребятней там часто играли?
— Да, бывало. В наше время церковь была такой красивой, внутри, на куполе были разные росписи. Как будто все новое и только что сделано. Здание церкви служило в качестве склада зерна, затем там стали хранить удобрения. За год вся красота пропала. Икон тоже было много, и они все сгнили. Эти иконы сельчане брали только с разрешения супруги попа-батюшки. Нас с детства учили, что без разрешения их трогать нельзя, может случиться беда.
— Вы получили высшее военное образование. Какая у вас специальность по диплому?
— Военный инженер-механик физико-энергетической установки. Служил в электромеханической боевой части корабля, механиком управления атомным реактором. У нас располагались два атомных реактора. Восемь лет работал оператором. Еще пять лет командовал эскадрой операторов: восемь офицеров, пять мичманов, девять матросов. Нес ответственность за каждого. Эти матросы как малые дети, за ними глаз да глаз, так и норовят залезть куда-нибудь. Во время выхода в море из-за нехватки кадров приходилось дежурить каждые две смены. Было тяжело. Кораблей второго поколения, на которых я служил, теперь уже нет. Сегодня по морям и океанам бороздят корабли четвертого поколения, подводные лодки, крейсеры. Теперь они уже совсем другие.
— На скольких подводных лодках пришлось работать за 23 года службы на Камчатке? Помните их имена?
— Тогда все лодки были безымянными, каждую определяли по проектным номерам. Ходил 15 лет на трех подводных лодках. У моряков принято говорить, ходил, а не плавал. После училища служил во втором экипаже корабля № 581. Когда первый — личный экипаж корабля уходил на учебу, отдых, мы их подменивали. В результате полученного облучения и ухудшения здоровья последующие восемь лет служил на подлодке, выведенной из боевого состава. Эти корабли должны были утилизировать. В лихие 90-е проводить утилизацию было нелегко. Нужны были большие суммы, а современных технологий не было. Для того, чтобы они их не воровали, не топили, не грабили, на них тоже была предусмотрена служба. Через два года после моего ухода в отставку, корабль, на котором я служил, утилизировали.
— Вы сказали, лодки были безымянными? Но вспомните трагедию с подводной лодкой «Курск», которая произошла в 2000 году? Не сомневаюсь, тогда вы пронесли всю боль через себя?
— Еще как... Было очень тяжело (У Николая Петухова даже голос задрожал, — прим. авт.) Это была подводная лодка третьего поколения. У них были имена. А в наше время еще не было.
— Вспомните свой первый день на подводной лодке? Вас не пугало узкое пространство, не было фобии?
— Свою первую практику я прошел на крейсере имени Феликса Дзержинского. Затем нас отправили на маленькую дизельную подлодку в городе Балаклава — субмарину, которая участвовала в Великой Отечественной войне, а ныне является музеем. Пока прошел шесть отсеков успел ударить голову, руки и колени. Вторую практику проходили на Баренцевом море в Мурманске. Нет, я и тогда не испугался. Затем в течение пяти лет нас психологически готовили к длительному пребыванию под водой и в закрытом пространстве. Подводная атомная лодка, на которой я служил, имела длину 108 метров и высоту 25 метров, примерно с пятиэтажный дом. В трех местах: в середине и с двух сторон имеется люк диаметром 80 сантиметров. Мы заходили и выходили из этого главного люка. Два других открывались только в случае аварии и доставки продукции. Крышка люка закрывается изнутри вручную с помощью рычага. Изредка погружались на глубину до 320 метров. «Рабочая» глубина составляла 100 метров. Пребывали под водой в течение трех месяцев.
— Николай Петрович, за годы службы случались чрезвычайные ситуации?
— В Охотском море на глубине 200 метров произошел непредвиденный случай: ночью мы столкнулись с подводной скалой. В лодке же нет окон, ориентировались по карте и эхолоту. А на поверхности воды ориентировались по звездам. Что странно: этой скалы ни на одной карте не было. Эхолот следил за глубиной. Вдруг приблизились ко дну, тут дежурный скомандовал: «Боцман, всплывай!». С помощью различных маневров удалось поднять подлодку на поверхность. Лишь потом заметили, что скала всё-таки задела лодку. Глубина пробоины составляла 30 сантиметров. Конечно, нам повезло, ведь и не такое могло случиться. И запомнился еще один случай: во время службы в Тихом океане из центра пришла телеграмма: «Полный вперед!» Подлодка не автомобиль, чтобы разогнаться нужно минут 5-10. Вопреки всем правилам, мы ринулись вперед. А причину узнал после выхода в отставку, когда встречался с командиром в Санкт-Петербурге. Оказывается, в это время на нашем участке произошло землетрясение, и на дне Тихого океана образовалась трещина. А эта трещина засасывает в себя миллионы кубометров воды и все вокруг. Хорошо, что мы находились не так близко. Не могу забыть берега Америки, острова вокруг экватора. Однажды чуть не утонул во время дежурства в восьмом отсеке. По линии вала в отсек на нижней палубе хлынула вода, и я ни о чем не думая, прыгнул в воду. К счастью, старшим на борту был заместитель командира дивизии, который встречался с этим и раньше, он когда-то служил на гражданских судах, и подобные ситуации для него были не редкостью. Он дал команду: «Турбине — реверс». После этого поступление воды прекратилось. А на нашей лодке такой случай был впервые.
— Скучаете по кораблю? Не жалеете, что связали жизнь с военно-морским флотом?
— Скучаю, даже очень. Один раз в два-три года встречаемся с экипажем из 30-35 человек. Пожалел. Пожалел, что согласился стать дивизионным командиром. Потому что ответственность была огромной, а делать карьеру желания не было. Если спросят, ты бы вернулся в 17 лет и снова поехал учиться в Севастополь, я бы ответил: Да.
— Что пожелаете современной молодежи?
— Родина у нас одна. Ее нужно любить и защищать. Разумеется, участникам специальной военной операции не легко. Но кто, если не мы?
Николаю Петухову 65 лет. С супругой Ризидой вырастили дочь и сына. Дмитрий находится в зоне специальной военной операции по мобилизации с 2022 года. Дочь Наталья замужем, живет в Санкт-Петербурге. Супруги Петуховы — активные члены Кукморской организации «Боевое братство».
Фото: Лилия Нургалиева/ «Трудовая слава»