- Что нам делать-то теперь? – шепнула я Рему, когда Настя вместе с Александром-старшим пошли на кухню за чаем.
- Я вообще ничего не понимаю, Настя сказала, никакого пожара на улице не было. Но мы же его видели? Это что, групповая галлюцинация?
- Как говорил папа дяди Федора, это только гриппом вместе болеют, а с ума по-отдельности сходят. Плюс, канистра из-под бензина пустая. Куда-то же мы его дели?
Тут в комнату вошла Настя, державшая в руках шедевр своего кулинарного искусства – шикарнейший торт. Судя по взгляду Рема, тот сразу же забыл и о не сгоревшем доме, и вообще, о чем бы то ни было. Может он голодал в своем XVIII веке и из-за этого у него такие нездоровые отношения с едой?
Ближе к десяти часам мы попрощались с хозяевами. Рем, конечно, не забыл прихватить с собой огромный кусок торта, несмотря не то, что уже слопал три кустка попивая кружечку чая. Мы сели в машину, отогнали ее на несколько дворов от дома, и притаились за кустами.
- Какой план? – спросила я.
- Уезжать нам никак нельзя. Если дом цел, пожара не было, хоть и мы его помним, есть вероятность, что и дед жив и здоров. Будем караулить.
- Где караулить-то? Отсюда не видно ничего.
- Из соседнего двора, где бабка живет, видно и двор деда, и двор Насти. Затаимся там и будем ждать.
- А толку ждать-то, у нас с собой даже ножа и того нет.
- Зуб даю, что у бабки в подвале топор найдем. По моему опыту, та нежить, которая не умирает от огня, отлично уничтожается обезглавливанием.
- Ты ему голову отрубать будешь? – с ужасом спросила я.
- Нет, блин, ты! А ты что предлагаешь? Оставить все как есть?
- Давай уникам сообщим!
- И что мы скажем, что сами попытались убить нечисть? Да нас же утилизируют!
- Так разу надо было сообщить!
- Ой, вот ты Элька вредная! Сейчас уйду и сама тут совсем разбирайся. Я, между прочим, тебя защищал, думал подстава какая. Кто ж знал, что тут такая дичь происходит!
В сарае у бабки действительно нашелся топор, и мы засели около дыры в заборе и принялись следить. Я держалась до полуночи, но задремала, очнулась, когда Рем пихнул меня в бок:
- Вот он, родной. Полезли!
ММы перемахнули через забор. Дед заметил нас и рванул в противоположную сторону, но мы были быстрее. Рем повалил его на землю, сел деду на ноги, сцепил его руки и сказал мне шёпотом:
- Руби скорей!
- Я не могу! – с ужасом отошла я.
- Издеваешься? – прорычал Рем. – Руби давай, я еле держу!
- Я не могу! – ревела я. – У меня ничего не выходит.
- Ты – позор своего вида! Соберись и отруби уже голову этой хреновине!
Я собралась с силами, смахнула слезы, прицелилась и взмахнула топором.
- Можешь же, когда хочешь. – сказал Рем поднимаясь и отряхиваясь. – ну. Пошли домой.
- Подожди, может его закопать?
- Оно тебе надо? Мне нет.
- А вдруг малыш увидит и испугается? Да и лишнее внимание ни к чему, все равно кто-то заметит его здесь.
- Как ты меня достала!
В том же сарае, в котором мы отыскали топор, нашлась и лопата, и к рассвету мы наконец закопали деда. Сверху мы положили камушек, чтобы не забыть место, мало ли, понадобиться найти его.
Рем зашел дом грязный и злой. И, уходя к себе, только обронил мне вслед:
- Не подходи ко мне больше никогда. Ну хочу с тобой разговаривать.
Я только хмыкнула на это и пошла к себе. Лих валялся на кровати и спал, последние две недели я не преставала переживать за него. Я знаю, что коты спят много, но Лих спал почти постоянно, прерываясь только на еду и туалет. Я вдохнула и зашла в душ. Ничто так не греет душу, как теплая вода. Я отмокла немного и через пять минут уже сопела на кровати рядом с Лихачом.
Утром меня удивил Рем. Весь завтрак он сидел угрюмый, я-то думала, что это из-за обиды на меня, но причина оказалось другой:
- Неспокойно мне как-то.
- Ты про что?
- Вся эта история. Это ни на что не похоже. Я так и не понял, что это за нечисть и почему она не сгорела в огне? И почему на доме нет и следа от пожара. Я всю ночь думал, но так и не нашел причины, почему так могло случится.
Скоро к нашему мозговому штурму присоединилась Маша:
- Я предлагаю съездить и посмотреть на месте ли вообще та могила, которую вы оставили. А нечисть можно убить не только огнем, серебряным ножом в сердце и обезглавливанием. Ты забыл еще один основной способ.
- Ну, какой-же основной? Он только на навий и действует. А дед на навью не похож, он же своей смертью умер.
- Это сын так говорит. А он же псих. Может сам батю и убил, вот тот навьей и обратился.
- Так как убить его тогда? – встряла я.
- Да! Вообще легкотня. На кладбище в полночь закопать и все. Делов-то. - ответила Маша.
- Это тебе делов, а мне? Сначала закапывай, теперь раскапывай, потом опять закапывай. А я не железный, между прочим!
- Не переживай, я тебе помогу. – успокоила его Маша.
- Дела… - протянул Рем, глядя на то место, где мы вчера закопали деда. Камушек спокойно лежал себя рядом с раскопанной землей.
- Говорю тебе, навья он. – сказала Маша. - Потому огонь и отрубание на него не действует.
- Ладно. - Смирился Рем. - Поехали в магазин за лопатой, все равно в хозяйстве пригодиться.
- А давайте в психушку съедим. Мне чисто с медицинской точки зрения интересно на вашего Палыча посмотреть, вон из-за него сколько людей пострадало.
Мы нашли доктора, с которым общались в прошлый раз, и представили ей Машу, как врача частной лечебницы, в которую хотим перевезти родственника.
- Ой, а вы так похожу на Сорокину Марию Ильиничну, просто копия! Вам никто не говорил?
- Конечно, говорили. – улыбнулась Маша. – Она в медицине человек известный была, своего рода знаменитость, меня в институте все время с ней сравнивали.
- Да, Мария Ильинична врачом от бога была, стольких людей спасла. – улыбнулась доктор. – Ну пройдемте, Егоров у себя в палате.
Иван Палыч сидел один в своей палате, причем на стене рядом с его кроватью висел плакат «Короля и шута».
- А у вас так можно? – удивилась Маша и кивнула на плакат.
- Да, постоянным пациентам, которых хорошо знаем, мы позволяем приносить свои вещи. Нам не мешает, а им это приятно. Ну, я оставлю вас, у меня дел много. До свидания.
- Ванечка, можно сесть к тебе? – нежно улыбнулась Маша Егорову. Тот смущенно заулыбался и подвинулся, глядя в пол.
- Как у тебя дела? Скучаешь по дому, по папе? – Егоров грустно вздохнул, но продолжал глядеть в пол.
- А вы с папой дружно жили? Тебе было хорошо с ним. – Егоров улыбнулся еще шире и посмотрел Маше в глаза щенячьим взглядом.
- А скажи, - серьезно сказала Маша придвинувшись к Егорову, - папа тебя не обижал? – Егоров удивленно раскрыл глаза и активно помотал головой в разные стороны.
- А ты папу? – Егоров отшатнулся и возмущенно замямлил.
- Я любил папу… Я кормил… Я никогда…
- Я поняла-поняла, успокойся пожалуйста. – Маша нежно гладила Егорова по руке.
- Я не могу без папы… Папа может жить пока ест… Я даю ему еду…
- Успокойся, все хорошо. С папой все хорошо.
Егоров успокоился и снова улыбнулся. Потом, достал из кармана конфету и протянул Маше.
- Большое спасибо, это моя любимая конфета. Мне пора идти, но я обязательно приду еще, ладно? До свидания.
Когда мы вышли из палаты Рем захихикал:
- Кажется, псих влюбился в тебя.
- Перестань. – серьезно ответила Маша. – Я теперь все меньше верю в ту историю, что это он убил отца.
- Может он случайно. – предположила я. – Толкнул в порыве гнева, и…
- Нет, он на буйного не похож.
- Ну ты же не эксперт! А психи все разные.
- Не эксперт. – снова захихикал Рем. А потом пропищал, подражая докторше. – Вы так похожи на Марию Ильиничну! Ха! А я тебя предупреждал между прочил, помнишь? Я тебе говорил не выделяйся, не лезь на амбразуру. Теперь твои фотографии в половине медицинских учебников есть, и стоило оно того?
- Подожди, так та, с кем врач, тебя сравнила, это ты и есть?
- Да, почти пятьдесят лет медицине в свое время отдала, но тогда и к врачам по-другому относилась. А сейчас, медсестрой работаю, а устаю больше, чем, когда институтом руководила.
- Я не понимаю, а как это было? Никого не удивляло, что молодая девушка пятьдесят лет не стареет?
- Почему не стареет? Мы остаемся такими, как в день смерти только в том случае, если получаем достаточно жижи. Условно, нужно одну среднюю дозу в день чтобы чувствовать себя хорошо и оставаться такой, как есть. Если больше, то все отлично, живи и радуйся, Бенджамином Баттеном ты не станешь. А вот если совсем немного уменьшить дозу, то это будет создавать эффект естественного старения. Я так и сделала, и умерла по моим приблизительным расчетам в семьдесят лет. И похоронили меня с почестями.
- Ага, а мне потом выкапывать пришлось эту деятельницу науки. Столько жижи на нее тогда перевел, чтобы в нормальное состояние ее привести!
- Подожди, а как ты умерла? Мы же бессмертные.
- Имитировала. Зная некоторые препараты и имея к ним доступ — это не сложно. Кремация тогда не была распространена, да и Рем бы не позволил, за некоторые время до моей предполагаемой смерти он появился в моей жизни в качестве троюродного племянника.
- А как ты выглядела, покажешь?
Машка отрыла фото на телефоне, на ней была женщина около пятидесяти лет, с доброй улыбкой, веселым взглядом и очень высокой прической:
- Это в 80-х, я в кабинете своего института. Сколько сил мы тогда вложили в него, сколько выпрашивать приходилось, но отдача была такая…
- Подожди, я знаю тебя! Видела по телику и не раз.
- Да, до сих пор вспоминают. – улыбнулась Маша. – Мелочь, а приятно. Я знаю, что до сих пор остались мои ученики и коллеги, что вспоминают меня, ходят на могилу.
Тут, я обратила внимание на то, как сильно изменилось лицо Маши, когда она говорила о своей прежней жизни. Оно словно посветлело от радости, от нее так и веяло вдохновенностью и гордостью за себя. Но, так же резко, как оно озарилось радостью, лицо Маши поникло:
- Так, нужно решить, как мы будем вести его на кладбище и как похороним.
Мы придумали план, и мы его придерживались. Ну, как придерживались – старались. Пока мы запихивали деда в машину он нас жутко искусал, а Рему даже отгрыз палец. На кладбище было весело, чтобы не тревожить других покойников, приняли решение закопать деда в моей могиле. А потом, пока нашли, пока раскопали... И когда мы выдохнули, а нам показалось что все наконец закончилось, мы услышали голос сзади
- А ну, стоять!
Мы обернулись и тут я увидела, что перед нами стоял мой старый знакомый, с безумными вытаращенными глазами и ружьем наперевес:
- Ага, так и знал, что ты, упыриха, вернешься! Хочешь крови моей выпить?
- Нет-нет, что вы! Да и не упыриха я! И кровь мне ваша не нужна.
- Ха-ха, не нужна. Я все про тебя прочитал, все знаю! Но теперь я готов, я знаю, что с тобой делать!
Он нацелил ружье мне в голову, и я заорала:
- Бежим!
Мы рванули к машине, в тот же момент я почувствовала острую боль в руке. Вот, блин! Попал. Мы гнали как сумасшедшие, залезли в машину и рванули домой.
- Эль, ты как?
- Нормально.
- Так, остановись, я пересяду за руль. Из тебя кровища хлещет. – сказал Рем.
- Останови около аптеки. – попросила Маша
- Да где я тебе аптеку найду, мы на трассе! Придумай что-то.
- Дай хоть автомобильную аптечку, я жгут возьму.
Маша перетянула мне руку над раной, и сказала:
- Ничего критичного, на тебе как на собаке заживет. Просто неприятно. Дома обработаю, но нужно будет потерпеть, ладно?
- Да что уж. – хмыкнула я.
- Это тот самый мужик?
- Ага. Бедный дядя. Совсем поехал.
Мы доехали до дома в экстремально короткие сроки, потому что Рем гнал как бешеный.
Как назло, Лих не спал, и дико перепугался, увидев меня в крови, он начал отчаянно мяукать и крутиться у меня под ногами. А потом подбежал к Рему и принялся кусать его за руку:
- Да отстань ты от меня, не могу сейчас говорить с тобой. Видишь я занят?
- Вообще-то ты мне не нужен. Мы тут сами справимся.
- Точно. Ладно тогда, пошли.
Кот с Ремом ушли, а Маша колдовала надо мной, обрабатывая рану. Наконец. Перевязав ее, она сказала:
- Будешь как новенькая. – И чмокнула меня в нос как котенка.
- Спасибо.
- Подожди, сейчас мандрагоры накапаю. Залпом только. Она горькая.
Я выпила залпом мандрагору, которая оказалась не такой уж и горькой, и поняла, что ужасно голодная. К счастью, у нас осталась почти полная коробка пиццы, из двух, что мы заказывали на перекус, и Маша разогрела мне поесть и сделала горячий чай. Скоро в кухню зашел Рем и Лихом на руках.
- Ребятки, тут такое дело, кот считает, мы зря нашего деда закопали.
- Это еще почему? А что с ним нужно было делать?
- Я считаю, что кот сошел с ума, а сам кот считает, что детей жрет совсем не этот дед, точнее, не он виноват.
- Ну а кто? Может он настолько умен, что расскажет нам? - саркастически сказала Маша.
- Ну, кхм, - откашлялся Рем, - еще раз говорю, мне сложно поверить в то, что он рассказал мне, но он считает, что детей жрет… кхм… Лихо одноглазое.
- Но это невозможно. Их очень мало осталось и почти все они посчитаны и записаны. Они же не появляются новые, они просто есть, если бы кто-то из них такое натворил, то улитки должны были это обнаружить.
- А как обнаружить-то, если дела закрыты были? Ну пропали и пропали. Но, в любом случае, если верить Лиху, это делало неучтенное одноглазое.
- Это невозможно… - попыталась сказать что-то Маша, но Рем перебил.
- Слушай, я и сам в шоке от того, что он мне сейчас показал. Если это правда, а не его фантазия, я съем свой откушенный палец! В любом случае, чтобы убедиться в том, что он сказал нужно сначала съездить к Зине и спросить ее кое о чем, чтобы она либо подтвердила информацию, либо сказала о том, что это полная чушь! Заодно убедимся, что дед выбрался из могилы, а не лежит там, как должен. Вот если эти два пункта совпадут, тогда я вам расскажу ту чушь, что мне кот рассказал. А сейчас спать, бегом!
Зинаида Антоновна встретила нас, уже по традиции, накрытым столом. На этот раз Лихач был с нами, и тетя Зина смотрела на него как на чудо во плоти. Для кота даже выделили специальное место за столом, да не абы какое, а по центру.
- Мы по делу, - начал Рем запихивая в рот кусок осетинского пирога, - я пытаюсь выяснить одну историю. Была ли у вас мертворожденная по фамилии Егорова?
- Егорова, Егорова… Да, нет, не припомню такой. А что?
- Ха, ну значит у Лиха фантазия разыгралась. Он считал, что у нашего психа мать мертворожденная была, и поэтому… Ой, даже и не важно теперь.
- Подожди, что значит не важно. И Лихо Одноглазое абсолютно точно предположило. У умалишенного мать действительно из наших.
- А что ж ты молчишь? – поперхнулся Рем.
- Так ты про фамилии спросил, ну я и ответила. У нее фамилия Кляйн была, она в замужестве не меняла.
- Е-мое. – ошарашенно сказал Рем.
- А теперь, давай теорию, что там Лихо Одноглазое поведало?
- Вы знаете теорию про Лихо?
- То, что они являются противоположностью мертворожденных? Мертворождённые питаются силой отчаянная, страха и боли, и живут ради этого. А Лихо, не нужно брать силу, наоборот, им необходимо отдавать ее во имя того, что они считают добром. Эта что ли?
- Ну да, и соответственно мертворожденными рождаются только женщины, а Лихо Одноглазое вполне себе не среднего, а мужского рода. Ну так, кот вчера мне сказал, как, по его мнению, появляются такие как он. Только вот – это невозможно.
- Ну? Не томи окаянный!
- Кот сказал, что Лихо рождается тогда, когда у женщины, питающейся тьмой, рождается лучик света. Или, по-простому говоря, когда мертворожденная, уже обратившаяся, конечно, рождает мальчика. И он же рождается Лихо Одноглазым. Но, одноглазое это так, пример. У него может не быть руки, или ноги, или уха – кому как повезет.
- Но это невозможно, мертворожденные не могут родить сына. Это просто сказка какая-то. – качала головой Маша.
- Ну почему? – вдруг вклинилась Зина. – И в ее ситуации так и получись.
- Как так? – хором спросили Рем и Маша.
- Вероника Кляйн вышла замуж и забеременела, будучи обычным человеком. А на седьмом месяце умерла. Мы ее достали, конечно, причем, она быстро переродилась, часов через пять. Думали, у нее выкидыш будет, в таких ситуациях дети не выживают. А у нее не выкидыш, а роды начались. Ну и родился мальчик. Мы, честно говоря, удивились, но подумали, что раз она уже была беременна и ребенок выжил, то это просто обычный ребенок, какой у нее и родился бы если бы она была жива. Просто малыш живучий оказался.
- Настолько, что выжил в течение нескольких часов в животе у мертвой женщины?
- Ну, чего только не бывает. Так мы подумали.
- Но, псих не может быть Лихом! У него же все конечности на месте, никаких дефектов.
- Может у него правого яичка нет. Откуда мы знаем? – Хихикнула Маша.
Лихач вдруг зашипел и уставился на Рема.
- У него это нарушение в голове. - сказал Рем. – поэтому он и родился безумным. Это его дефект.
- И что нам делать? Прийти в палату и зарезать его? Или как?
Лихач замяукал, а Рем сказал:
- Лихо хочет поговорить с ним. Без свидетелей.
- Я не понимаю, - сказала я, уже когда мы ехали в машине, - даже если этот Егоров – лихо, что дальше? Как он смог воскресить отца?
- Они очень сильные существа, и, как ты уже знаешь, у них свое и очень своеобразное понятие о справедливости. Если он родился ненормальным, и ему никто не мог объяснить кто он и что с ним происходит, то он не учился контролировать свою силу и не могу ей управлять. Насколько я знаю, хотя о одноглазых мало информации, но они с возрастом становятся только сильнее. Видно смерть отца показалась его ужасно несправедливой, и это послужило триггером для проявления силы. А силы накопилось достаточно. Плюс, ты заметила его любовь к Кишам? Вот и вылилось это в реализацию этой жуткой сказки. Но, к сожалению, использование силы, да еще и направленной на поднятие мертвого и поддержание его в более-менее работоспособном состоянии, требует большого количества усилии и вызывает голод. Вот дети и пошли на его удовлетворение.
- Получается, он сам лопал их?
- Не думаю, это все тонкие материи, и я не могу объяснить точно, как это действует, но как сказал кот, Лихо своей силой воскресил отца, тот пил его энергию, пожирал детей и отдавал силы ему обратно. Как это действует не спрашивай, уже сказал, что сам не знаю.
- Но как Лих хочет остановить его?
- Посмотрим. Он держит это в тайне.
Мы подошли к палате Егорова и кот зашел в приоткрытую дверь, а Рем закрыл ее за ним. Мы стояли в ожидании около десяти минут, наконец, кот выскользнул обратно, а нас позвали.
- Проходите. – грустно улыбался Егоров. – Как там мой папа, друг говорит, вы встречались с ним?
- Ванечка, я не думаю, что он счастлив. Я считаю, его необходимо отпустить.
- Я не могу. Это папа.
- Но, дети погибли и могут умереть еще десятки.
- Тогда это нужно прекратить. – спокойно улыбался Егоров. – Друг сказал, вы можете мне помочь.
-Я? Но, я не совсем тебя понимаю, Ваня.
- Вы же добрый доктор правильно? Мне не будет больно. Так сказал друг.
Маша растерянно смотрела на кота, а потом сказала:
- Я не могу это сделать, я же не убийца.
- Но и я не могу. Тогда это продолжится.
- Рем, что происходит?
- Ты же все поняла. – кривился Рем. – Кот пообещал ему, что все пройдет безболезненно. Другого выхода нет.
- Но он может просто подумать… - кот зашипел на Машу и уставился на нее.
- Он даже не понимает, как сделал это, как он остановит отца? Его сила от него никуда не денется, даже если мы сможем достучаться до него. Мы не знаем, что родит его фантазия завтра. Для мира не безопасно оставлять это все как есть. Подумай о новых жертвах. Твоя минутная слабостью может дорогого стоить. Подумай, один укол против множества невинных жизней? – перевел слова кота Рем.
- Уходите. – сказала Маша после минутного молчания. – Я приду как все закончится.
Мы ждали Машу в больничном парке, наконец, она вышла к нам, поникшая и расстроенная. Ни проронив ни слова она пошла к выходу, а мы за ней. Но как только мы свернули за ворота, нам навстречу вышла руководительница УЛН Марина Сергеевна, вместе с уже знакомым мне богатырем и еще парочкой бравых ребят:
- Ой, какой совпадение, какая встреча! – гаденько улыбнулась она нам. – Хотя, нет, не совпадение. Так, а что тут у меня. – Она уткнулась в телефон и прочитала. – «Захарову Марию Ильиничну приговорить к заключению под стражу до выявления обстоятельств смерти Егорова Ивана Павловича, распоряжение вступает с силу с момента его оглашения».
Вот, как здорово, правда? А Кощеюшка еще смеет говорить, что я плохо работаю. Взять ее! – приказала она своей страже, и те двинулись нам навстречу.