Прокл осмотрелся, нерешительно прошел в комнату, присел у стола
- Машка завтра приедет, ее отец привезет с дитями. А я на разведку, посмотреть что да как. Заночевать можно, лягуш?
Аленка козой скакнула к сумке, прихлопнула ее, придавив уголок фотографии, но Прокл уже заметил, встал, потянул этот предательский уголок, приподнял Аленку за подбородок, внимательно посмотрел ей в глаза. Аленка просто вспыхнула, как факел, слезы обожгли и сразу высохли, она вывернулась, отняла фотографию, буркнула
- Что ты лезешь! В по чужим вещам шарить неприлично. Я просто с собой всех беру, на память. Ну и ты попался. Отдай!
Сунула фотографию в сумку, плотно защелкнула замочек, сердито глянула Проклу в лицо
- И так не говорят “ с дитями”. “ С детьми” надо говорить. Вот так вот. И хватит лягушкой меня называть. Не маленькая.
Прокл улыбнулся, положил тяжелую руку Аленке на темечко, пригладил волосы
- Не сердись, Ален. Сейчас покажу что… Смотри.
Прокл снял пиджак, поиграл мускулами под тонкой рубахой, и сразу перестал быть похожим не деревенского увальня, как будто кто-то сменил картинку. Покопавшись в кармане пиджака, он вытащил маленькую карточку, положил ее на стол, отошел к окну. И Аленка обомлела - с фотографии смотрела она. Та самая - в коротковатом сарафанчике, с венком из ромашек на распущенных волосах, босая. Она помнила этот момент - Прокл поставил ее на ветку ветлы, погрозил пальцем, замри, мол, и долго примеривался новеньким фотоаппаратом, то так, то этак. А потом из кустов вылезла злющая Машка, отняла у него фотоаппарат, и долго брюзжала, про бездельников и потерянное время.
- Видишь, я тоже. На память.
Он вдруг развернулся, глянул на нее так отчаянно, что Аленка даже испугалась, хотел подойти, но остановился на полпути, как будто ему врезали под дых
- Нельзя нам! Поздно, Ален. Наделал я дел, лягуша, теперь ничего не изменишь.
Аленка стояла молча, смотрела на названного брата и молчала. То,что они скрывали друг от друга все это время, вдруг набухло, как весенний бутон, напряглось, и лопнуло, раскрыло лепестки. И цветок был бы прекрасен, но он сразу увял, как будто его обожгло. Сморщился, скукожился и опал. Как будто его и не было.
Аленка взяла свою фотографию, подошла к Проклу, прижалась лбом к его груди. А там, под мощными мышцами, напрягшимися, как каменные, бухало сердце, билось о ребра, как будто старалось вырваться из темницы. Прокл хотел было приподнять Аленку за талию, но она сбросила его руки, отошла, сунула свою фотографию в карман его пиджака, хрипло шепнула
- Вот и пусть. На память. Не теряй только память эту свою.
- Елена! Мы уж пять минут тут топчемся, в дверь звоним, ты не слышишь, что ли? Не заболела?
Аленка как будто вынырнула из омута. Кинулась к двери, распахнула - на пороге стоял Евгеша, а за ним топтался его отец. Аленка изумилась - он был с отцом просто на одно лицо, только чуть моложе, а впрочем, этого было почти не заметно, просто Илья Александрович был чуть более усталым. За все время из дружбы Аленка умудрилась не разу не встретиться с Женькиным отцом, вот вам пожалуйста - впервые.
- Не заболела. Брат вот приехал, они завтра с семьей сюда переезжают, квартиру будут искать. Я готова. Проша, вещи поможешь отнести.
И как королева крови, высоко неся белокурую голову, которую оттягивал назад тяжелый узел шелковистых волос, пошла вперед. Оставляя за собой всю свою детскую жизнь.
…
- Смотри, Еленочка, какие сосны! Светится лес, янтарем прямо. Нам повезло, погода отличная, солнце здесь скромное, но когда разойдется - золотое. Ну посмотри же!
Анна Станиславовна вертелась на сиденье, как юла - худенькая, маленькая, похожая на чуть слишком повзрослевшую куклу, тыкала пальчиком в окно, поминутно поправляла шелковый платок, и восторженно болтала. Аленка привыкла к суматошному характеру матери Евгеши, казалось, что это не она родила спокойного, холодноватого, рационального сына, этот сгусток бешеной энергии просто не смог бы этого. Но лед и пламя прекрасно ладили, и любовь матери и сына была безмерной.
- Ну смотри же, Лена! О чем ты думаешь все время? Что ты смурная такая? Смотри - цветы на опушке прямо алые. Что это за цветы
Евгеша повернулся к женщинам, хмыкнул.
- Это маки, мам. А Елена думает про брата. Правда, Лен?
Елена мотнула головой и отвернулась к окну. Ей сейчас был жутко неприятен этот Евгеша, черт ее дернул вообще с ними поехать. Анна Станиславовна подпрыгнула на месте, обняла Аленку за талию, защебетала в ухо
- Ты не беспокойся. Я от Вирмы позвоню, есть у меня кому. Мигом квартиру им найдет и недорого. Если бы ты сказала мне раньше, уже давно все было бы в порядке… Смотри! Море!
И Аленка замерла. Где-то внизу, под мостом раскинулось голубое холодное покрывало. И легкая рябь лишь слегка беспокоила его ледяной покой…