Аленка уже очумела от колготы и духоты этой свадьбы - столько народу, чуть ли не все село, как оно вообще поместилось в доме… Хотя дом Машки - это не их с батей халупка, это настоящий дворец. Меланья, тетка Мила, в смысле, совсем не подходила на роль хозяйки этого дома, так, приживалка, может, а вот отец Машки, дядя Олег - даже очень, настоящий хозяин. Хоть и маленький, черненький и приземистый, как будто его распластали по земле, не человек - таракашка, а взгляд гордый, как у кочета, толстые пальцы маленьких, женских ручек все в перстнях, а короткие ноги, вбитые квадратными ступнями в дорогие, переливающиеся на солнце ботинки стояли на земле твердо и уверенно - не столкнешь. Меланья сегодня тоже принарядилась во все чистое и нарядное, даже привычных темных кругов под мышками на обтягивающем ее, парчовом платье не было - стоит рядом с мужем пава павой, смотрит чуть прищурясь, шевелит напомаженными губами. К этому времени даже они подустали, присели на лавку во главе уже почти опустошенного стола, приложили ладошки к побледневшим щекам - один с одной стороны, другая с другой - пригорюнились. Вдруг Меланья увидала Аленку, оживилась, поманила ее к себе
- Присядь, солнышко. Такая суета и поговорить-то некогда. Ты, Аленушка, к нам-то надолго?
Аленка послушно присела рядом, поморщилась от густого запаха пота, табака и еще чего-то сладковатого и противного, сказала
- Не знаю, теть Мил… Сестренка, вроде, на поправку пошла, тетя Софья справляется. К концу лета соберусь, в школу мне.
Тетка покивала, чуть отстранила Аленку от себя, всмотрелась внимательно
- Ты прямо выправляешься, скоро невестой будешь. В городе, небось, останешься, что тебе в нашей деревне-то делать.
Аленка улыбнулась, но промолчала. Ей почему-то неприятно было смотреть в теткины глаза, бегали они странно, как будто врали о чем-то и стеснялись. Тетя Мила шмыгнула носом, подтерла его щепотью, но, покосившись на мужа, вытащила из-за пазухи платок, утерлась
- Духота здеся. Ты мне вот что скажи, красотуля. Батя-то твой с женой собирается жить, иль на сторону уйдет? Прямо вот не вовремя он с колес съехал, я дочу в нормальную семью отдавала, а тут…
Дядя Олег вдруг отмер, и было такое чувство, что он дерево, точно такое, как у них в палисаднике - короткое, мощное, с хищными ветками, торчащими в разные стороны, стояло дерево это, стояло и вдруг зашевелилось
- Ша, Меланья. Несешь невесть што! Живут люди, чего тебе еще, дуре, надо?
Тетка Мила вскинулась, махнула на мужа рукой
- Дуре! У них вон - мать утопилась, батя водку, как бык на водопое хлещет, Софка невесть откуда приперлась, девку в чужие руки отдали. Да и сынок, Проша этот, тоже не пойми куда глядит, на дочь твою не очень, все на сторону. Вот и дура!
- Конечно, дура! Приплела всех в одну кучу, батя-то тут причем. Крутит веретено.
Тетя Мила всхлипнула, взяла с тарелки оставшийся одинокий пирожок, куснула
- Эт тебе на дочу наплевать. А у Прокла энтого в глазах дыра, так и свистит. Во как…
Аленке вдруг так жалко стало эту Меланью, да и Машку тоже - сидела она рядом с Проклом, выставив пузо, искоса взглядывала, ждала, что он на нее внимание обратит, а тот так и смотрел мимо, поверх голов, вроде искал чего. И она сказала тихонько, опустив глаза
- Да нет, теть Мил. Все нормально у них. Просто ребенок болел, вот они и мучались. Теперь все получше.
Меланья опять очень внимательно посмотрела на Аленку, разглядывала, наверное с минуту, потом прошептала злобно
- Вот и давай. Езжай в свой город, неча тебе тут валандаться. Люди делом занимаются. работают, детей родют. А ты мотаешься, как хвост у телки. Городская…
…
Аленка шла через всю комнату молча, вдоль длинного, нескончаемого стола и чувствовала на себе взгляд Прокла. Но когда повернулась, оказалось, что ошиблась. Прокл смотрел в сторону. в окно…
…
Палисадник у Машкиных родителей был шикарным. Огромный, темный, заросший вьюнами и розами - это был целый мир таинственный и скрытный. В глубине стояла лавочка, да не такая, как всех, а мощная, широкая, резная. Не лавка - кровать настоящая, хоть ложись и спи. И если бы не комары, Аленка бы, наверное, так сделала… Да и комары не помеха, закутаться поплотнее, ( у них там всегда простынка на сучке болтается, сколько раз видела), да и провалиться в сон до самого рассвета, когда солнышко уже встанет над селом, проберется сквозь цветущие заросли, да погладит ее по щекам.
Она нырнула в прохладное нутро палисадника, хотела улечься на скамейку, но тут кто-то шныркнул мимо, как ящерица, аж ветерком обдало.
- Не бойся, алмазная, это Джура метнулся, пугливый, маленький.
На лавке сидела Зара. Выглядела она странновато - растрепанные волосы, расхристанная кофта, блестящие на входящей луне глаза.
- Дите еще, а нас женить хотят. Меня вызвали с Пугачева, я б сама не поехала, так погнали. У нас не спрашивают, надо, так и надо. А он, как сосунок…
Зара поправила кофту, что-то такое сделала с волосами, и они рассыпались по плечам черным водопадом.
- Он тебе кольцо дал, знаю. Так это пустое. Не его кольцо, обменял он его. И знаешь у кого? Нет? Так и не скажу. Не надо оно тебе…
...
В доме было темно, Аленка решила, что она даже заходить не будет, шмыгнет мышкой вдоль огорода, спрячется в своей баньке. Она так и сделала бы, но в темноте двора кто-то был, дышал горячо, как будто всхлипывал. Аленка притормозила на секунду, и ее схватили за руку.
- Не бойся, это я, София. Ты отца не видела?
Аленка хотела было что-то сказать, да что тут скажешь, коль батю с той свадебки можно было на руках выносить, его и вынесли - Горбатка, утробно и басом хихикая подхватила мужика, чуть не задравши от земли, потянула за собой - глянь его уже и след простыл.
- Нет, теть Сонь. Не видела.
Софья вздохнула, с трудом разогнула спину, шепнула
- Ты завтра, детка, ко мне переходи. Что ты там ютишься... Давай, все не одна я буду...
Она помолчала, аккуратно разглаживая концы платка, спросила
- Придешь?
Аленка согласно помотала головой.
А над Караем всходила огромная луна... Она была такой большой, что закрыла собой половину неба. Дальний терновник вдруг стал огромным и страшным, как будто черный колдовской лес вырос за рекой за одну ночь, и там, в этом лесу, на ветках мощных деревьев, устав метаться среди омутов и стремнин сидят светлые тени. Им и весело и грустно, они не знают как, а нежная тихая мелодия плывет над Караем...