Кто не слышал про Аль Капоне? Да нет таких. Вот и на Рембрантплейн в 30-е и 40-е его знал каждый. На амстердамской площади имени великого художника полно ресторанов и кафе, гостиниц и клубов. С начала XX века здесь тусуется огромное количество разного народа.
Вот как закрыли Масляный рынок и прекратили проводить "колхозную" ярмарку, так и обосновались здесь люди совершенно иного рода. Да другим товаром торговать стали, другие услуги оказывать. И зацвела здесь жизнь Кучерявая. Куда активнее зазвенели да зашелестели гульдены.
Художники и туристы, полицейские и воры, праздная молодежь и биржевые спекулянты, торговцы всем и вся - кого здесь только не было. И практически все если не знали, то "вот чей-то" слышали про нидерландского гангстера с американским погонялом. Ведь где гульдены, там и он.
А особо хорошо он известен проституткам. И тем, что стоят на углу Амстелстраат и Утрехтстраат. И тем, что трудятся по другим сторонам Рембрантплейн тоже. Буквально в каждом кафе, ресторане и отеле полно дам самых разных возрастов, предлагающих известные услуги. За гульдены, ясное дело.
И заметьте, все знакомы с Голландским Аль Капоне. Оно и понятно, ведь он был сутенером. Одним из крупнейших не только в Амстердаме, но, видимо, и во всем Нидерландском королевстве. А уж до гульденов жаден. До полной невозможности.
Брался за все: Бордели, вымогательства, крышевание и контрабанда. Очень уважал автоугоны и фальшивомонетничество. Гульденами не сорил, а вкладывал их в банки. Да, в бизнес разный. Открывал клубы ночные и торговал подержанными автомобилями.
К “рыжью” и “брюлям” имел интерес особый. Слабость буквально. Скупал, крал, вымогал и спекулировал. Копил, преумножал и к гульденам складывал. Насилием не брезговал. Избить и убить готов был в каждого и в любой момент. Оттого среди голландских воров, контрабандистов и бандитов имел авторитет серьезный и положение соответствующее.
А когда-то... Когда-то Голландский Аль Капоне был восьмым ребенком в семье Рифагенов. В которой и до него едва перебивались с селедки на чечевичную похлебку и обратно. На амстердамском Рамстераат все жили примерно одинаково. Женщины много рожали, по возможности растили детей и, как могли, вели дом.
Их мужья ходили в море. Тяжелым и опасным трудом на торговом или рыболовном флоте добывали средства на пропитание больших, вечно голодных семей. И, что не менее важно, на пропивание загульное себе. Повальное пьянство стабильно множило и без того укоренившуюся бедность.
Бернардус Андреас родился 7 сентября 1909 года. Через шесть лет его мать, Алида Рифаген, умерла от туберкулеза, нищеты и тягот. Сложно говорить о начальном образовании Дриса. Так звали будущего Голландского Аль Капоне на улицах и в семье. Во всяком случае, читать и писать его научили.
Через год отец начал пить еще больше. И не один, а с новой супругой. И жизнь его детей стала много тяжелее. Мачеха редко обращала на них внимание. А если и случалось, то непременно со скандалами и наказаниями.
Крепкого телосложения Дрис, привыкший к побоям дома, с пониманием отнесся к торжеству насилия на улицах района Йорден. Довольно скоро он стал опасным противником для многих. В том числе, парней и старше, и здоровее его. Всю жизнь он с легкостью и некоторым удовольствием переходил грань между словом и кулаком.
В 1923 году Бернардус Андреас поступил в довольно престижное мореходное училище “Поллукс”. Его интересовало море, деньги и уважение товарищей. Через два года Дрис ушел в первое плавание. И довольно быстро, зато совершенно отчетливо осознал, что труд матроса, да и вообще любой труд — это не совсем его. Вот деньги и уважение — другое дело.
В 1927 году Рифаген списался с очередного сухогруза и остался в США. Два года его мотало по “Стране Возможностей”. Некоторое время он проверял свои чувства к честному труду. Дрис работал на “Стандарт Оил”. Но в очередной раз убедился: не его это занятие. А потому вступил в одну из чикагских преступных группировок. Боевые навыки, дерзость, жадность и привычка побеждать принесли ему хороший костюм, модную шляпу и вожделенное уважение коллег.
В начале тридцатых Дрис Рифаген объявился на улицах родного Амстердама. Начал вышибалой в барах и клубах. Продолжил грабежами, разбоями и охранной проституток. Довольно скоро сам стал сутенером. На площади Рембранта имел особое положение, разнонаправленный криминальный бизнес и погоняло Голландский Аль Капоне. Ну и, понятное дело, дорогой костюм, модную шляпу и уважение коллег и товарищей.
Но этого Рифагену было мало. Он очень не любил евреев, с одной стороны, и уважал власть - с другой. Мог избить на улице любого. В том числе и иудея. Но перед государственной монополией на насилие был практически беззащитен. Решение пришло само собой. Голландский Аль Капоне вступил в партию.
В конце двадцатых и начале тридцатых в Нидерландах буйно цвел фашизм. В 1931 году местный Минюст зарегистрировал Национал-Социалистическую Голландскую Рабочую партию. Разницей с НСДАП были лишь свастика синего цвета и программный пункт в уставе, требующий вхождения страны в качестве провинции в Германский Рейх.
К концу тридцатых годов к дорогому костюму, модной шляпе и уважению урок Рифаген добавил положение в обществе легальном. Некоторые считали Дриса серьезным бизнесменом. И пусть не все его автомобили имеют законное происхождение, зато он благочинный нацист.
А еще он содержит игорный дом и много вкладывает в золото и бриллианты. И что с того, что при этом ему приходится иметь дело с ненавистными евреями? Зато в этом бизнесе теперь есть настоящий ариец. Да, пусть его зовут Голландский Аль Капоне. Но он член правильной партии.
С 10 по 17 мая 1940 года Нидерланды из относительно независимого королевства превратились в рейхскоммиссариат. Сопротивление было коротким, но достаточно упорным. Потери обеих сторон составили по две с лишним тысячи убитых и по шесть тысяч раненых. Примерно.
Техники немцы потеряли значительно больше. Зато мирных голландцев поубивали примерно столько же, сколько солдат Королевской Армии. Тут статистика на их стороне. Тут они специалисты. Да и за евреев сразу взялись. Тянуть не стали. Сначала всех на учет. Документ соответствующий каждому. Звезду желтую пришить велели. Опять же поголовно.
Затем начали депортации. Для начала в нидерландские пересылки. В Амстердаме это был бывший театр. Который в новом качестве прозвали Голландский Шоувбург. Далее, накопив нужное количество заключенных, отправляли в германские лагеря. К примеру, в Вестерборк. Ну, а уж оттуда эшелонами в Польшу, где скоро наладили производство смерти.
В общем, навели прядок. Составили документацию нужную. Создали департаменты и отделы необходимые. Руководили ими немцы, а трудились местные. Так, в целях “окончательного решения еврейского вопроса” учредили Нидерландское Управление Центральной Имперской службы по делам еврейской эмиграции. Ее следственный отдел подчинялся напрямую СД. Оперативную работу по поиску скрывающихся евреев и изъятию их имущества исполняли члены Колонны Хеннейке.
Подразделение состояло из примерно пяти десятков йоденклопперов или погромщиков. Практически все имели и прошлое, и настоящее сугубо криминальное. Юденягд, то есть охота на евреев, была не просто актом служения новой власти. Но и довольно выгодным бизнесом. За отловленных платили копфгельд. Награда за голову составляла от 7,5 до 50 рейсхмарок. Что в полтора раза дороже гульдена.
Кроме того, оккупационными или гражданскими властями реализовывалось изъятое имущество депортированных. Часть вырученных средств поступала в качестве оплаты за их же розыск. К тому же с начала своей деятельности Вим Хеннейке и его подчиненные кое-что из изъятого присваивали себе.
Война застала Рифагена в Гааге. Там он организовывал филиалы своего и криминального, и легального концерна. А точнее, несколько публичных домов и полуподпольную рулетку. Практически сразу Дрис осознал преимущества спекуляций на Черном Рынке, открывшиеся одновременно с войной. Скоро выяснилось, что рейсхмарки он любит не меньше гульденов.
В середине 1942 года он переехал в Амстердам. При соблюдении определенной осторожности его прежний бизнес продолжал приносить прибыли. Однако тягу к власти и юдофобию тоже можно было монетизировать. Во второй половине 1942 года он стал сотрудничать с Дивизеншутцкомандо, или Командой защиты валютного рынка.
Это подразделение существовало при Имперской Службе по вопросам еврейской иммиграции. В обязанности Дриса входил мониторинг Черного Рынка валюты, золота, драгоценных камней. И борьба с нарушениями правил торговли. Тут он почувствовал себя особо комфортно. Рифаген делал то же, что и всегда. Вот только теперь за не за гульдены, а рейсхмарки. И за ним стояло СД.
К своей новой, частично легальной деятельности он практически сразу привлек старых, ранее неоднократно судимых товарищей: Йопа Аута, Мульта Куйпера, известного как Манке или Калека. А к ним еще и Гарри Ронда и Геррита Вербека. В общем, почти весь криминальный цвет Рембрантплейна.
Суть его схемы состояла в том, что в случае, если он или его команда выявляли факт спекуляции или незаконного оборота валюты, золота или драгоценностей, то далеко не все докладывали руководству. По возможности Дрис скрывал факт нарушения закона. За это он присваивал себе и своей команде все изъятое.
При этом Рифаген утверждал, что таким образом ведет чуть ли не подпольную деятельность, связанную с Сопротивлением. Правда, по необходимости ему приходилось что-то выявлять, о чем-то докладывать и кого-то сдавать. Гульдены гульденами. Точнее рейсхмарками. Но и о службе подумать надо.
Руководство тоже должно отчитываться о проделанной работе. И он должен соответствовать занимаемой должности. Потому, получив взятку или утаив изъятое, Дрис все равно сдавал нидерландской полиции нарушителей валютного режима. Тем более что за них тоже платили.
К 1943 году Рифаген понял, что теряет большую прибыль. Часть контрабандного и Черного рынка занимали евреи. А юденягд проходил без него. Соответственно, и копфгельд протекал мимо его рук. Не порядок. Этого он не любил. Рейсхмарки шли потоком, но не к нему. Евреев увозили в Польшу, а богатели на этом другие.
В начале 1943 года Дрис Рифаген начал сотрудничество с Колонной Хеннейке. Он в полной мере начал применять схему, которую использовал на валютном рынке. Находил одного или нескольких евреев, что скрывались по тайникам, подвалам и чердакам. Если денег у них не было, то их сдавали за копфгельд.
Другое дело, если были. Тут начиналась игра в кидок. Криминальные связи Аль Капоне с Рембрантплейн позволяли прятать сколько угодно человек. Дрис за практически все ценности, что были у нелегала, якобы организовывал новое убежище. А спасенный сводил его с другими соплеменниками. С ними повторялась та же схема.
Всем он объяснял, что сотрудничает с чуть ли не с Сопротивлением. А деньги и ценности нужны на подкуп. Но когда гульдены, доллары, фунты и драгоценности заканчивались, а знакомых на нелегальном положении больше не было, то несчастных быстро находили сотрудники СД и местной полиции. Тогда Дрис со товарищи получали за них еще и копфгельд.
С весны по зиму 1943 года Колонна Хеннейке способствовала депортации в польские Лагеря Смерти более трех с половиной тысяч человек. Считается, что не менее семи сотен из них — на личном счету Рифагена. Соответственно служебным успехам рос и Дрисов Капитал.
С конца 1943 года он периодически выезжал по пропускам Юденреферата СД за рубежи Рейсхкоммиссариата Нидерланды. Делал вклады в Швейцарских банках, а в Бельгийских держал ячейки. Кроме того, пользуясь служебным положением Рифаген захватил роскошную квартиру депортированной еврейской семьи. Куда перевез жену Гретье и сына Роба.
Руководство СД в Амстердаме выразило крайнее возмущение самозахватом. Кроме того, слишком часто стали поступать совсем нищие евреи. Немцы догадывались, кто перехватывает приз. И кто не делится с ними. Тогда Рифагену пришлось доложить о невероятно ценном агенте. Элизабет или Бетье Вери-Тюрлингс он завербовал много ранее. Еще во времена валютного рынка. Двадцатидвухлетняя девушка была еврейкой наполовину.
В 1940 году ее арестовали и уже отправили было в лагерь Амерсфорт. Но вскоре отпустили. Ее муж кому-то дал взятку. Франц Тюрлингс был голландцем. А еще известным валютным спекулянтом и контрабандистом. Не верил ни в Бога, ни в дьявола.
Зато в гульдены верил истово. Да и в рейхсмарки тоже. Но в 1941 году он и Элизабет официально стали католиками. О чем получили соответствующий документ. Однако это не спасло его от автомобильной катастрофы. Случайной или нет, неизвестно. Тогда Бетье занялась спекуляций сама.
Вероятнее всего, Дрис хорошо знал ее Франца, еще до войны. Им приходилось встречаться на ниве спекуляции и контрабанды. Потому, когда он задержал Бетье с британскими фунтами, то вместо Лагеря Смерти предложил ей законспирированное легендирование сотрудничество. От имени СД, конечно, но в первую очередь лично с ним.
Сколько она сдала ему евреев, сказать сложно. Споры потом велись нешуточные. Как и о том, сколько копфгельда Белла Тюрлингс получала за каждого. И какой процент имела с основной деятельности Дриса по отъему чужого имущества. Так получилось, что в мае 1944 года Бетье вышла на подпольную сеть Сопротивления.
Группа Герхарда Бадриана занималась изготовлением поддельных выездных документов и организацией побега евреев из Нидерландов в Британию. Бетье заманила в засаду нескольких подпольщиков. В результате часть была убита, часть попала в руки СД.
Какую роль в этом играл Рифаген, сложно сказать. С лета 1944 года до конца войны он служил в Ахене. В группе Гофмана при СД. Они занимались поисками британских и американских парашютистов. Он всегда отрицал свое участие в уничтожении подпольщиков в Амстердаме. И настаивал на том, что был почти антифашистом. Другие утверждали обратное.
И вообще, после войны в Нидерландах начался бардак еще похлеще прежнего. Поисками пособников и предателей от лица Королевской администрации стали заниматься те, кто еще вчера сам был и пособником, и предателем. Так, одним из самых активных охотников за нацистами стал Виллем Эверт Сандерс.
Задолго до прихода немцев и почти два года во время оккупации, он руководил отделом полиции в Энсхеде. Согласно должностным обязанностям, активно сотрудничал с СД, участвовал в юденягде и получал положенный при этом копфгельд. Когда-то Сандерс был членом Социал-Демократической партии Нидерландов. С приходом немцев стал беспартийным, но по-прежнему не любил коммунистов. Потому очень активно с ними боролся совместно с гестапо.
Но затем, в конце 1941 года, вдруг отказался выполнить приказ об арестах голландских уклонистов от принудительных работ в Германии. После чего его уволили из органов. Вскоре Сандерс стал членом Сопротивления. Ну а после прихода Союзников возглавил одно из подразделений Королевского Бюро Национальной безопасности.
Кому, как не ему? Бывший полицейский, пострадал от оккупантов да еще сам создал группу охотников за наци. Вот ему то и сдался Дрис Рифаген. Лично ему. Не Бюро, а Виллему Сандерсу. И сдался на особых условиях: его содержат под домашним арестом, а он сдает всех предателей. Всех, кого знает. А знает он, понятное дело, многих.
Вот этих Многих Голландский Аль Капоне и выдал. Но неожиданно в феврале 1946 года Рифаген сбежал. Считается, что границу с Бельгией он пересек в гробу катафалка. Которым управляли два сотрудника Бюро — братья Фриц и Пит Керховен. Так же, как и Сандерс — члены Социал-Демократической партии Нидерландов. Срочно воссозданой после освобождения от немцев.
Бернардус Андреас Рифаген обосновался в Аргентине. Бежал туда своим путем. Крысиными Тропами нацистов не пользовался. Но был активным членом их сообщества в стране пребывания. И пусть на его счетах теперь не было гульденов. Ему хватало аргентинских песо и американских долларов. А уж уважения — так вообще без меры.
Голландский Аль Капоне дружил с Председателем Верховного суда Серебряной Республики Родольфо Валенсуэлой. Да и вообще со всей политической элитой страны. Более того, на протяжении многих лет Дрис был личным консультантом супругов Перрон.
Нидерланды запросили было Аргентину о его аресте и выдаче. Но только за угоны, сутенерство и вообще за общеуголовные преступления. И им отказали. За предательство или пособничество и даже за участие в Холокосте Дриса никто не искал. Хотя среди охотников за нацистами хватало тех, кто считал Рифагена преступником. И даже мог это доказать. Но не сложилось как-то.
На новой родине Рифаген не только проживал заработанное непосильным трудом в Амстердаме, но и служил в президентской пресс-службе. И уже по привычке сотрудничал с антикоммунистическим отделом СИДЕ. Аргентинским аналогом СД. Ведь он по-прежнему уважал власть.
После Революции Лебертадора в 1955 году переехал в Европу. Постоянно путешествовал. Любил Германию, Испанию и Швейцарию. Денег не жалел. Ни марок, ни песо, ни фраков. Гульденами уже не пользовался. Хотя официально соотечественники его не искали.
Но береженого конвой не стережет и Интерпол не ищет. И вообще, кто их знает? Ведь теперь дома его считали не Голландским Аль Капоне, а “худшим военным преступником Амстердама”. А еще, тогда в Нидерландах говорили: Зло звучит как Дрис Рифаген.
Он умер от рака 13 мая 1973 года в частной клинике в швейцарском Монтре. Дорогие костюмы и женщины, шикарные автомобили, отели и уважение, которое позволяют иметь некогда добытые гульдены, сопровождали старого гангстера до последних дней. И если бы не карценома простаты, то…