За соседний столик сел мужчина (не разобрал лица, увидел только чёрный шарф и дубленку) и начал штриховать лист. Уличный художник, Арбат, почти полночь, круглосуточная пекарня. Мой круассан с яйцом и ветчиной остывает, как тут притронуться, если тебя рисуют, или же это будет «портрет жующего в ночи человека». Смотрю в телефон, имитирую вовлечённость, посмеиваюсь переписке, боковым зрением смотрю на художника, меняю лица и чувствую эту учащенную смену, нарочно переключаю как пультом лишь для того, чтобы художник смог уловить что-то среднее, и в итоге самое точное выражение лица. Не выдержав, кусаю круассан, всё как обычно растекается, расплывается, сыр тянется, слоеное тесто крошится, штриховка учащается, ластик мечется по листку. Я насыщаюсь. Это будет «портрет насыщенного человека».
К столику подходит Другой (бездомного вида), я смотрю на него и молчу, как будто мне кто-то (художник? Беззвучным импульсом) запретил говорить, развожу руками, мол, не помогу. Другой подходит к художнику, штриховка смолкает, и слышится: «и чего ты здесь стоишь? Зачем?»
Впервые смотрю на художника, и снова на Другого. Они в равном положении: оба просят, но по-разному. По искрам в глазах Художника понятно, что метод выбранный Другим им категорически и осуждающе не приемлем. Другой уходит, оставляя после себя пятиминутный шлейф. И Художник ускользает за ним, в ночной Арбат. Но прежде он даёт портрет мне прямо в руки и говорит «смотреть на обороте». Я знаю, что там не подпись (столько вариантов), а номер, по которому нужно перевести столько, сколько беззвучно скажет портрет.
Гуглю телефон, почему-то всегда так делаю, мне необходима лишняя информация. Выпадает ссылка на объявление:
«Подселю человека. Комната в общежитии, разделена на две части …. «
Датировано 2014-м, в какой-то другой жизни.
Мне, кажется, ему удалось схватит то нужное мне, усреднённое выражение лица, какой-то общий знаменатель. Завтра он будет другим.
Денис Сорокотягин 02.02.2024. Москва. Арбат.