Как так получается, что мы отходим от здравого смысла, и почему он нуждается в защите? Здравый смысл можно сравнить с более или менее надежной тропой, продвигаясь по которой человек не наблюдает самых красивых видов и не находит самых больших сокровищ, потому что все они где-то в стороне. Здравый смысл — это то, что более или менее надежно. Но, поскольку вокруг есть гораздо больше интересных вещей, это не очень интересно. Каждому хочется найти что-то совершенно исключительное, и люди уходят в сторону.
Часто философов обвиняют в том, что они отходят от здравого смысла, хотя, кажется, наоборот: философская профессия стремится здравый смысл водворить на его законное место. О философии здравого смысла рассуждают Вадим Валерьевич Васильев и Антон Кузнецов.
Шотландская школа здравого смысла
Философ Джон Перри вывел такой закон: чем талантливее философ, тем более контринтуитивные идеи, отступающие от здравого смысла, он защищает. Шотландская школа здравого смысла как раз в такой связи и возникла: появились два очень талантливых философа — Беркли и Юм, и всем показалось, что то, что они говорят, совершенно разрушает устоявшиеся представления людей о мире. В XVIII веке казалось, что бороться с их фантасмагоричными выводами, как многие их воспринимали, с помощью строгих рассуждений невозможно. Значит, надо бороться как-то по-другому. Как? Выводя на пьедестал здравый смысл, который не сочетается с их выводами и при этом является колыбелью и высшим критерием истины. Встав на точку зрения здравого смысла, мы можем обрушить утонченные системы Беркли, Юма, их последователей, даже не вдаваясь в их детали. Так Юм вместе с Беркли пробудил к философствованию Томаса Рида, который и стал основателем Шотландской школы здравого смысла.
По некоторым оценкам деятельности Шотландской школы, понятие здравого смысла использовалось не столько для построения новой философии, сколько для критики и свержения предшествующих философских систем. Томас Рид использовал концепцию здравого смысла в качестве аргумента против философского скептицизма. Скептики отрицали очевидные для обыденного ума вещи, такие, например, как объективное существование мира вокруг нас. Представители школы здравого смысла утверждали следующее: те философы, которые в своей практике отрицают некоторые убеждения, следующие из здравого смысла, в обычной жизни им руководствуются.
Есть такая цитата Томаса Рида: «Скептик задает мне вопрос: почему вы принимаете на веру существование внешнего предмета, который дается вам благодаря восприятию? Эта вера, сэр, не является моим изобретением, она вышла из мастерской природы, носит на себе ее печать и своего рода автограф. И если я не прав, не моя в том вина, я принимаю ее с полным доверием и без всякого подозрения». Здравый смысл выступает как молот, которым разбивают все эти хрустальные системы.
Здравый смысл относителен и переменчив?
Кажется, что здравый смысл — это дело некоторого общественного консенсуса, который может со временем меняться. И в таком случае полагаться на здравый смысл мы не можем, потому что в разных культурах и в разные эпохи люди принимают разные вещи за очевидные. Насколько здравый смысл — относительное понятие?
Если отождествлять здравый смысл с общественным мнением, то оно, конечно, переменчиво, весьма ненадежно и часто ошибочно. Но Рид и его последователи под здравым смыслом понимали более фундаментальные положения, вроде веры в существование внешнего мира, веры в причинность, веры в тождество личности, относительно которых разночтений меньше: это не какие-то общие мнения, связанные с культурой, с историей, не тезисы того же типа, что «Солнце вращается вокруг Земли», а врожденные убеждения, которые, может быть, генетически детерминированы, возникают вследствие эволюционных процессов — у них другая природа.
Как отличать философские положения здравого смысла
Как мы все-таки отличаем философский здравый смысл от общественного? Потому что можно заявить, что, то, что Солнце вращается вокруг Земли, несколько веков назад могло считаться здравым смыслом не на уровне общественного консенсуса, а на уровне именно философского консенсуса. Так не выйдет ли так, что то, что мы сейчас считаем философским здравым смыслом, — это всего лишь общественный консенсус?
Скорее всего, на этот вопрос нет окончательного ответа, и надо пользоваться ролзовским методом рефлексивного равновесия, то есть просто смотреть на эти принципы и пытаться понять, какие из них частные. Да, может оказаться, что даже убеждение в существовании внешнего мира — это тоже какая-то культурная в лучшем случае универсалия, а не что-то более фундаментальное. Но у нас нет иного пути, как просто сравнивать разные принципы и смотреть, какие из них кажутся более фундаментальными.
Можно проводить эмпирические исследования на этот счёт. Например, был целый проект Universal People, когда в разных культурах проводились эмпирические изыскания относительно каких-то поведенческих паттернов или убеждений людей. Сравнивая все эти изыскания (о них Стивен Пинкер, к примеру, подробно писал), мы выявляем некое ядро кандидатов на фундаментальные принципы. Дальше мы можем пытаться их концептуально анализировать, смотреть, откуда они возникают — проводить уже сугубо философский концептуальный анализ. Например, мы убеждены в существовании внешнего мира, а откуда берется это убеждение? Если мы ответим на этот вопрос, может быть, мы поймем, что это убеждение в каком-то смысле неотменимо и так далее. То есть общего алгоритма нет: надо анализировать, смотреть, продвигаться вперёд и получать более-менее достоверные результаты.
Есть известная в философских кругах дискуссия между так называемыми экспериментальными философами и защитниками априористского статуса философии, считающих, что мы можем кабинетными способами решать проблемы, то есть сидеть думать и получать какой-то результат, и это не будет зависеть от того, являемся ли мы российскими философами, индийскими, американскими или какими-либо ещё. Первая волна экспериментальных исследований показала, что в отношении базовых философских категорий есть существенное различие. Но после критики исследований Джошуа Ноуба, Вайнберга и других, эти же самые исследователи, проведя новые опросы в отношении морали, знания, признали, что, по всей видимости, некоторые универсальные убеждения встречаются повсеместно у людей. Более того, доводом в пользу здравого смысла является просто то, что человеческие существа разделяют одну и ту же конституцию, то есть у нас две ноги, две руки, и в общем-то мы можем ожидать чего-то такого.
У нас нет общего метода, как показать, что конкретное положение является положением здравого смысла, а не просто каким-то шатким социальным консенсусом. Когда в Москву приехал один из вождей экспериментальной философии Джесси Принц, ему в том числе был задан вопрос: вы согласны, что не все такого рода убеждения нужно подвергать экспериментальным проверкам на всеобщность? Например, согласны ли вы, что можно обойтись без таких проверок, когда речь идёт о вере в существование внешнего мира за пределами наших ощущений? И он сказал: да, пожалуй, здесь экспериментальное подкрепление не обязательно. То есть даже если Джесси Принц, один из авторов идеологии экспериментальной философии, считает, что эту веру не надо проверять на всеобщность, то она, стало быть, по-настоящему всеобщая. Самый простой довод, почему подобные положения не надо проверять, — потому что нам они кажутся очевидными, и проверка — бессмысленная трата времени. Мы видим, что все в нашем окружении разделяют это убеждение, и что мы не знаем примеров, за исключением каких-то совсем уже девиантных случаев, когда кто-то отбрасывал это убеждение. Даже те философы, которые вроде бы отрицали такую веру, на самом деле, конечно же, ее не отрицали тоже. То есть те же Беркли и Юм не отрицали, что они убеждены, что существует внешний мир.
Также интересное обстоятельство, что хотя в ряду философских позиций присутствует солипсизм, чистых солипсистов в истории философии в общем-то нет. То есть нет людей, которые считают, что все является манифестацией человеческого сознания.
Если мы будем говорить о здравом смысле в исполнении Джорджа Мура, тоже великого философа и сторонника здравого смысла, то отчасти аргументация строится на том основании, что критика положений здравого смысла невозможна без имплицитного принятия этих положений.
Три подхода к здравого смыслу
В философии можно выявить по меньшей мере три подхода к изучению здравого смысла. Первый, более грубый, — Ридовский подход, когда здравым смыслом размахивают как мечом, пытаясь сразить оппонента. Второй подход — Юмовский, когда утверждается, что философия должна исследовать сами принципы здравого смысла, понять их происхождение, их соотношение. Но аргументировать таким образом, как делал Рид, Юм в общем не предлагает. И есть третий подход — Муровский. Это некий средний путь, то есть принципы здравого смысла выступают у него и в виде молота, но он вместе с тем и хочет их анализировать. На это не всегда обращают внимание, потому что обращают внимание на то, что в своем анализе он приходит к сократическим выводам, то есть как правило поднимает руки и говорит, что не может проанализировать, наталкивается на неразрешимые проблемы, и остается загадочным, откуда берутся эти самые принципы, как они соотносятся. То есть у Мура мы находим такое странное сочетание оптимизма и скептического пессимизма в трактовке здравого смысла.
Примеры положений здравого смысла
Пока что преимущественно речь шла о внешнем мире, и можно было бы подумать, что здравый смысл — наверное, это просто только про внешний мир. Какие еще положения здравого смысла можно привести?
Если брать исторические положения, то мы увидим, что под здравым смыслом или общим смыслом, common sense, понимали самые разные вещи. Но если мы будем держаться той линии, которую мы сейчас выбрали (условно говоря, Ридовской линии), и будем рассматривать фундаментальные принципы человеческого познания и не только познания, можно привести еще один всем хорошо знакомый принцип — веру в причинность. Все мы убеждены, что если что-то происходит, то происходит не без причины. Или, например, все мы уверены, что мы можем, судя о каких-то событиях, переносить свой прошлый опыт на суждение о настоящем или о будущем. Это фундаментальный принцип, без которого мы не можем обойтись. Его можно назвать принципом соответствия прошлого и будущего, переноса с известного на неизвестное — такая инстинктивная индукция. Это еще один принцип здравого смысла.
Можно и в других областях искать эти принципы: например, в морали. Можно как-то с симпатией, или эмпатией, как сейчас говорят, связать — она тоже, безусловно, влияет на наши представления о единстве человеческой природы, позволяя нам зеркально воспринимать других людей, переживать то, что они переживают.
Этих принципов не так много, потому что природа, эволюция — в общем-то штука экономная, которая старается обходиться наименьшим при прочих равных условиях. При этом получается, что тезис о небольшом количестве положений здравого смысла тоже является тезисом здравого смысла: здравый смысл — это в том числе предпочтение более простых конструкций менее простым, при прочих равных условиях, и склонность к ним.
Философия здравого смысла — это шаг назад
Существовала оценка, что философия здравого смысла — это шаг назад, что в общем-то философы, которые прибегают к такой аргументации, просто орудуют грубым способом, отметают всю утонченную философскую конструкцию, и в общем-то обращать на них внимание, может быть, и не стоит, потому что они просто игнорируют философский прогресс.
На самом деле их философию сложно назвать шагом вперед. Да, не надо ломать тонкие красивые конструкции, не надо запрещать философии чем-то заниматься. Если философия хочет заниматься самим здравым смыслом, исследовать его природу, то, конечно, запрет на это накладывать никоим образом не стоит. А философы здравого смысла как будто это пытались делать. Не надо бояться, что изучение здравого смысла подорвет сам этот здравый смысл, разрушит его, что приведет к погружению нас в какие-то иллюзии. Наоборот, история философии показывает, что философия — это лучшее средство от иллюзий, причем утонченная философия: чем больше человек упражняет свой ум в философствовании, тем более критически он мыслит, тем меньше иллюзий остается в его жизни. Здравый смысл, как продукт, скорее всего, эволюции, тоже ведет нас в целом в правильном направлении: он тоже позволяет отличить реальность от иллюзии. В этом смысле такая изощренная философия — это союзница здравого смысла. Может быть, философы выдвигают какие-то экстравагантные конструкции, но сами по себе философы, как правило, нормальные люди, и это связано со здравым смыслом.
Как из «бедных» принципов получать «богатые» выводы
Не может ли сложиться впечатления, что философия здравого смысла — это содержательно бедная философия? Можно подумать, что философы здравого смысла — это те, кто говорят такие простые вещи, как то, что у событий есть причины, что мы довольно часто переносим прошлый опыт на будущее, что есть внешний мир, что, возможно, какие-то этические убеждения являются положениями здравого смысла. Например, что если человек находился в каком-то невменяемом состоянии, то он не может быть морально ответственен. То есть кажется, что из положений здравого смысла мы не можем получить ничего интересного.
Если философия ограничивается этим и делает вывод, что больше тут исследовать ничего не надо, то подобная оценка будет совершенно оправданной. Но мы можем взглянуть на философию здравого смысла как на отправную точку исследования, в духе Юмовской программы. Эти принципы — не конец философии, а начало, и их надо исследовать. И если мы так подходим к этому, то возникает масса проблем. Взять те же принципы, о которых мы говорили: вера в причинность, вера во внешнее существование мира, вера в соответствие прошлого и будущего опыта. Мы можем спросить: а как они связаны? Вот уже сугубо утончённый вопрос. Если между этими принципами есть связь, то какая? Если мы ее поймем, не поймем ли мы еще что-то? Это совершенно неочевидные вопросы, ими интересно заниматься, они могут привести к неожиданным результатам и расширить наши представления о самих себе.
В целом здравый смысл — это что-то сродни инстинкту. Инстинкт — это слепая вера, слепые побуждения. А критическая философия, обрабатывая эти инстинкты, переводит их в осознанное состояние. Философствующий человек как бы живет с открытыми глазами, а не философствующий бродит во сне. Вот зачем нужна философия — жить с открытыми глазами.
Прояснение интуиции свободы из положений здравого смысла
Мы немного прояснили вопрос в отношении того, как можно отличать положения здравого смысла от просто шаткого общественного консенсуса. А что мы можем получить из совмещения или анализа отношений между разными положениями здравого смысла?
Из их анализа мы, к примеру, можем прояснить одну из важнейших человеческих интуиций — интуицию свободы. С одной стороны, мы считаем себя свободными, но, с другой стороны, мы понимаем, что мы находимся во власти каких-то внешних факторов. Можно ли непротиворечиво сочетать эти интуиции? Если пытаться прояснить эти фундаментальные убеждения, мы в конце концов поймем, как они могут непротиворечиво сочетаться. Или мы сможем понять, как мы, сознательные существа, вообще взаимодействуем со своим окружением, влияем ли мы на него своими желаниями, к примеру, или нет. Прояснение базовых убеждений позволяет ответить на эти вопросы. И другие вещи, которые в принципе должны каждого человека интересовать, можно прояснять. Ведь самый интересный предмет для каждого человека — это он сам. Философия такого рода, о которой мы сейчас говорим, позволяет в конце концов лучше понять самих себя.
Почему нет согласия по поводу частных положений здравого смысла
И все-таки почему нет согласия по поводу принципов здравого смысла? Имеется ввиду не набора принципов, которые олицетворяют здравый смысл, а по поводу частных положений, будь то наличие причин у событий, или будь то какие-то, как кажется, очевидные моральные принципы и так далее. Потому что часть аргументации в пользу здравого смысла заключается в том, что это наш когнитивный инстинкт: мы, вроде бы, постоянно действуем в соответствии с этим когнитивным или даже моральным инстинктом, но, тем не менее, когда мы приступаем к размышлению на эти темы, очень часто ситуация такова, что многие люди вопреки своим инстинктам и реальному поведению, занимают иную позицию, которая расходится со здравым смыслом. Почему есть такое существенное, иногда даже массивное расхождение со здравым смыслом?
Можно приводить массу примеров, которые демонстрируют, насколько это обычная вещь. Все мы говорим более-менее хорошо, допустим, по-русски, но если нас сейчас попросят перечислить правила русской грамматики, которым мы сами следуем, мы это не сможем сделать и, скорее всего, наговорим множество каких-то глупостей, пытаясь это сделать. Так же и философы, когда они пытаются понять природу тех принципов, которым они сами следуют инстинктивно, говорят много странных и неправильных вещей. Кажется, это опять же знакомая из обыденного опыта многим людям ситуация, когда мы умеем что-то делать, но когда начинаем объяснять, объясняем совершенно неправильно.
Когда необходимо отходить от здравого смысла?
Когда, при всей важности здравого смысла, от него стоит отказываться? Есть ли такие ситуации, в которых именно по философским основаниям мы должны от здравого смысла отходить?
Дело в том, что если принять правдоподобную теорию о том, что все фундаментальные убеждения и установки — продукт эволюции, то надо помнить, что эволюция так устроена, что она находит, как правило, не идеальные решения, а более менее хорошие. Эволюционный алгоритм так устроен, что находятся оптимальные решения. И это значит, что вот эти принципы — это не вся истина, что есть еще, скорее всего, что-то более интересное и глубокое. Есть короткий путь к тем же целям. И поэтому можно лишь приветствовать тех, кто ищет эти шорткаты.
Само выражение «здравый смысл» употребляется очень широко, и обычно к нему причисляются, и по праву, и какие-то широко распространенные убеждения. От самих базовых принципов, о которых всё время здесь шла речь, от Ридовского здравого смысла, отказываться, судя по всему, невозможно. Но если мы говорим о каких-то устоявшихся позициях, которые тоже как бы зачисляются в установки здравого смысла в более широком отношении, — от многих из них возможно отказываться. Например, философия сознания предлагает разные варианты решения проблемы сознания-тела, и можно понять, что ни один из них не является идеальным, хотя некоторые из них общепринятые — то есть некоторые из них можно было бы назвать научным или философским здравым смыслом. Физикалистский подход, к примеру. И можно отбросить этот старый каркас и искать какое-то новое решение.
Любой исследователь выходит творчески за пределы данных установок. Это надо делать, но только важно помнить, что речь идет не о самых базовых вещах: не надо отказываться от веры в существование внешнего мира, от веры в причинность. Хотя можно сказать, что современная физика, может быть, отказалась. Это спорный вопрос. Но, может быть, какие-то из положений здравого смысла все-таки можно игнорировать.
Здравый смысл от Аристотеля к нам
Здравый смысл — это очень разнообразное понятие. Если мы возьмём самую популярную книгу с названием «Здравый смысл», книгу Томаса Пейна, которая называется «Здравый смысл» и вышла в конце XVIII века, она вообще о другом. Это памфлет, подтолкнувший к независимости Соединенных Штатов Америки. Если мы посмотрим, как Аристотель, в трудах которого возникли понятия, которые потом трансформировались в здравый смысл, понимал его, то мы увидим, что он имел в виду совершенно другое. У Аристотеля это примерно то, что мы сейчас называем сознанием доступа. То есть можно сказать, что Аристотель открыл сознание доступа и называл это «общим чувством», и «общее чувство» потом превратилось в sensus communis в латинских текстах, а потом каким-то образом sensus communis стал «здравым смыслом», но по сути это одно и то же. То есть аристотелевский здравый смысл — это сознание привычное нам. Пейновский здравый смысл — это то же самое, что очевидная истина. Так он хотел сначала назвать свой трактат, а потом назвал «Здравый смысл».
Кто-то здравый смысл трактовал как такт: тактичное поведение — это поведение, соответствующее здравому смыслу, и т.д. Тут можно много таких отступлений делать. Мур совершенно по-другому понимает здравый смысл: это не базовые принципы. Для Мура к числу истин здравого смысла относится то, что он живет на планете Земля, к примеру, или что состоялись такие-то и такие-то события столько-то или столько-то лет назад. Это совершенно не то, о чем здесь шла речь.
Судьба здравого смысла и антиутопия
Какая судьба ждет понятие здравого смысла в будущем? Вероятно, судьба этого понятия и самого здравого смысла будет хорошая. Потому что в противном случае мы окажемся в антиутопическом мире, в котором произойдет крах всего, что мы ассоциируем с человечностью, и это закончится крахом самого человечества. Может быть, в масштабе Вселенной ничего страшного в этом и не будет, но мы — люди, и мы должны желать добра другим людям.
Наверное, здравый смысл покоится на доверии, то есть раз уж мы можем друг с другом коммуницировать, мы принимаем какие-то принципы или основания коммуникации задолго до того, как в эту коммуникацию вступаем. Это доверие тоже встроено в то, что мы называем здравым смыслом. Получается, у здравого смысла есть этическая сторона даже в отношении такой чистой метафизики, как причинность внешнего мира. Но как сказал Витгенштейн, об этике можно только молчать, и поэтому мы совсем мало говорили об этом.
Подведем итоги. Отходить от здравого смысла полезно, потому что размышления способствуют освобождению от иллюзий, но только если возвращаться к нему обратно. Философский здравый смысл более устойчив в отличие от общественного: что может казаться очевидным целой группе людей, в конечном счете может оказаться ложным. Но такая судьба не ожидает философские положения здравого смысла, хотя у нас и нет общего алгоритма различения этих положений, которые являются своего рода когнитивными инстинктами. Исследование их истоков и отношений между ними может привести к самым неожиданным результатам. И хотя здравый смысл можно отнести к инстинкту, люди часто не согласны с его положениями, поскольку действие и понимание механизма его работы — разные вещи.