Первую половину беременности, когда всё ещё было хорошо, вариантов имен было несколько. Несмотря на то, что пол ребёнка узнается на втором скрининге примерно в 20 недель, я с самого начала подозревала, что у меня там именно мальчик. Среди предполагаемых имен были Паша, Миша, для девочки, ну если вдруг – Лена, Лиза.
И вот когда в 23 недели я оказалась с отслойкой в больнице, я начала задумываться на эту тему уже вполне конкретно, мне казалось, что, если у ребёнка уже будет имя, ему будет легче за эту самую жизнь бороться. К тому же я вспомнила, что у нас православных есть такое поверье, - если в семье, в роду, есть невинно убиенные или ушедшие раньше времени из жизни родственники, они могут помочь в такой ситуации. Можно даже заказать специальный молебен в церкви.
Не знаю, правда это или нет, но в ту самую страшную ночь, в 25 недель при втором кровотечении, когда уже решался вопрос сохранять или нет дальше, мне вспомнилась такая история.
Мы живём в Петербурге, я родилась здесь, мама родилась и выросла в Ленинграде, моя бабушка и её семья пережили блокаду Ленинграда. У них была большая семья, пятеро детей. У бабушки Тони были сёстры Галя, Шура, Валя, Женя и брат Лёша. Вали и Женя были уже взрослые, у Жени уже была семья и трое детей, так вот из этих троих детей выжила только старшая девочка пяти лет, Наташа, мальчики Саша девяти месяцев и трёхлетний Ромка, к сожалению, не пережили блокаду. Бабушкины родители, сестра Шура, брат Лёша также умерли.
Но особенно часто уже в послевоенное и наше время в семье вспоминали именно Жениного Ромку, светловолосого мальчугана с огромными голубыми глазами. Бабушка всегда со слезами о нём вспоминала, какой он был необычный красивый ребёнок, до войны во дворе все дети так и хотели его потискать и с ним поиграть… И как потом в блокаду он всё время просил хлеба…
Почему то в ту ночь, когда я вспомнила об этом, и точно решила, что у меня внутри малыш по имени Рома. Я пока не сказала мужу и близким о том, что ночью беременность хотели прервать и о том, что ребёнка решила назвать Ромой, всё это осталось за кадром для моих близких.
А утром пришла зав.родильным отделением, прошёл консилиум и было решено попробовать всё-таки сохранить беременность. Мне сделали переливание крови, отслойка остановилась и после этого я продержалась ещё целых 10 недель и на сроке 35 недель на третьей, последней отслойке родился мой малыш, мой Рома.
Кто знает, быть может, в моем малыше живёт тот Рома, его дальний родственник, который не пережил голод и навсегда остался в декабре 1941 года в блокадном Ленинграде.
