-Да твою ж! – Микаэль с разбега еще раз ударил плечом в тяжелую парадную дверь отеля. Словно нарисованная, она, отражая в блестящем лаковом покрытии злые лица, была абсолютно неподвижна. Прошло три часа с пробуждения внезапно запертых к своему удивлению гостей. Рядом с дверью блестели осколки выбитых витражей – не прошло и часа с предполагаемого рассвета, как они пали жертвой тяжелого подсвечника. Вот только глухому камню, скрывающемуся за разноцветными стеклами, было все равно на людские эмоции.
Микаэль был зол. Внутри него бежал адреналин, гнев, ненависть к двери, к его друзьям, которые потащили его так далеко от семьи. И с каждой секунд из глубин подсознания поднимался страх. Первые его нотки уже подпитали его злость. Но он понимал – скоро страх неизбежно поглотит его разум. Он впадал в отчаяние, потому что выхода попросту не было. Иоганн, вспотевший от усилий, так же не оставлял попытки выбить дверь. Они уже пробовали сделать рычаг и снять тяжелое полотно с петель – но неподъемный вес не шелохнулся даже на миллиметр. Более того, он начал понимать что в целом не видит петель, но рассудок отчаянно отметал эту мысль. Алексей сидел на банкетке и смотрел в пустоту сквозь дверь. Его глаза, словно покрытые туманом, что-то сосредоточенно рассматривали. Было ли это его горе? Или воспаленный разум решил заточить самого себя в чертогах фантазий? Ведь происходящее было решительно невозможным.
Ада, молча поджав губы, рисовала в своем блокноте. До этого она уже вырвала несколько листов и отдала Такеши с Кристфом, которые вызвались отправится в лабиринт отеля, дабы осмотреть все номера и все таки попробовать добраться до комнаты прислуги. На одном листе был аккуратно начерченный план отеля – Ада фактически силой заставила их взять листок, хотя Такеши с его фотографической памятью отнекивался и уверял ее, что его память – лучший источник информации. Но почему то ей не хотелось отпускать их даже без малейшей подстраховки. Кристоф торжественно поклялся, что на втором листе они будут отслеживать повороты коридоров.
Перед Адой вырисовывалась картинка из прошлого: маленькая клетка с высокими острыми пиками, чахлые кустики травы, а посреди этого – высокий, выше собственной клетки, жираф. У Ады никак не получалось нарисовать пятна, и теперь жираф смотрел на нее влажными глазами, блестевшими на почти черной шкуры. Йося. Кажется так звали того жирафа из лондонского зоопарка, который она посещала еще ребенком. Тогда он поразил ее своим невероятным ростом. Клетка едва ли могла его сдержать – так он был высок. Но он почему то покорно стоял в отведенном ему квадрате и даже не пытался перешагнуть через жалкий забор. «Клетка разума моего» – вспомнилась ей чья-то цитата.
-Я сдаюсь, – Иоганн отошёл от двери, обойдя по периметру уже такую обыденную бордовую лужу, которая и не думала подсыхать. Он разминал отбитое плечо и раздраженно рухнул у стенки под одной из картин.
-Она ведь должна рано или поздно поддаться? Она ведь точно открывалась наружу? – Микаэль раздраженно стукнул по косяку кулаком, оборачиваясь к Иоганну.
-Да, Такеши уверен, а значит так оно и есть.
-И как нам отсюда выбраться?
-Просто. Нужно чтобы тот, кто запер нас здесь просто открыл дверь, – в их разговор вклинился задумчивый голос Алексея.
-И кого ты будешь просить это сделать? – Микаэль опустошено задал вопрос в пустоту.И правда, кто виновен в том, что с ними все это произошло?
-А вот давайте узнаем! – Алексей резко сорвался с места, и словно обманутая прозрачным стеклом птица, начал беспорядочно метаться по холлу, ударяя кулаками по стенам, переворачивая с тяжелым грохотом мебель.
Мужчины сорвались за ним, пытаясь остановить его, но Алексей, не замечая ничего вокруг, несколько раз прошел сквозь озеро крови, оставляя бордовые отпечатки на белоснежном мраморе.
-Кто ты, давай, покажись! Интересно тебе наблюдать за нами, да?! – Алексей сорвал одну из картин, пытаясь нащупать взгляд читателя его тяжелой истории. – Думаешь это весело? Легкое развлечение на вечерок? А обо мне ты подумал? О нас всех? – он швырнул картину,ломая раму. На черно-белом масле холста добавился новый цвет – кроваво-красный.
-Алексей, черт тебя раздери! Тут достаточно безумия! – Микаэль с трудом схватил хрупкого мужчину, сжимая его.
Резкий хлопок. Ада решила внести свою лепту, залепив музыканту пощечину.
-Алексей, – она тут же извиняясь погладила его по щеке, взяла лицо в свои ладони, пытаясь поймать опустошенный взгляд, – мы справимся. Просто... Возьми себя в руки, умоляю...
Голос девушки сбился в тихий шепот. По ее щекам потекли слезы – она тоже впадала в отчаяние. Но сходить с ума – нет, пока она решила не спешить. Четверо людей застыли в разрушенном зале. Оставалась маленькая надежда на то, что их друзья все таки доберутся до комнаты прислуги. А может.. Может слова Алексея все таки будут услышаны, и это просто прекратится? Закончится, как страшный сон?
****
Такеши стоял, оперевшись плечом на стену, и с интересом рассматривал Кристофа. Тот всю ночь рассказывал ему идею о несостоятельности существования людей как вида, и теперь сосредоточенно, широко, вдохновенно, писал на листочке свой манифест. Молодой нейрохирург отгонял от себя мысль, что все-таки попытка добраться до комнаты прислуги – это неплохая идея. Но они ушли едва ли на три поворота коридора от холла, не желая проверять, как скоро они заблудятся.
План был прост – Кристоф пишет свой замечательный манифест, они возвращаются и Кристоф подзовет всех к себе. Такеши зайдет им а спину и резко вскрикнет или сымитирует приступ, привлекая внимание, стараясь собрать оставшихся в холле людей как можно ближе друг к другу. Первыми пулю в затылок получат Иоганн и Микаэль – Кристоф был уверен, что он успеет убить их за секунду-две. Следующим будет Алексей – он болен, а значит реакция заторможена. С Адой разберется Такеши – ритуальную пулю в затылок она получит последней. Еще две пули предназначались для него самого и Кристофа – последний любезно предложил свою услугу палача другу, оставшись последним, будучи готовым пустить себе пулю в висок самостоятельно.
– Готово, – мужчина встал с пола и отряхнув колени, протянул листок с текстом, – знаешь,думаю это моя самая гениальная речь. Эмоциональная, зовущая, простая. Что еще нужно.
Его собеседник пробежался глазами по строчкам, удовлетворенно хмыкнув. Речь и впрямь была хороша, даже довольно чувственная. Она дышала идеей, возвышенными чувствами и любовью к миру. К миру без людей.
- Главное, чтобы эти самые люди их нашли и все прочитали.
Шаги глухо отражались в каменных коридорах. Воздух насыщался адреналином, плывущим как туман впереди мужчин. Манифест был аккуратно положен сложен в нагрудном кармане Кристофа и выглядывал, словно изысканный накрахмаленный платок. Он сделал шаг в холл. К людям, повернувшимся к ним с надеждой. К растоптанным картинам и размазанной крови. «Символично» – подумал он и почувствовал, как на него накатила тьма. Подрубая его ноги, осаживая на пол, забирая остатки осознанности, растворяя их в черноте неба и смеющихся пустот глазниц маленького мальчика.
– У него пистолет! И он.. Он... Он хотел нас всех убить! На груди! – Такеши, сотрясаясь всем телом, стоял над телом друга, которого он только что оглушил, подняв руки в мирном жесте перед собой, – посмотрите на груди, там... Там его чертов манифест! Этот сумасшедший хотел на всех убить! Прочтите!
****
Замок плыл в тумане, словно старинный корабль, рассекающий белые плотные волны в безмолвном штиле. В воздухе пахло медью. Звезды на небе начали гаснуть, словно огромное многоокое чудовище начало закрывать свои глаза, погружаясь в сон. Огромный черный паук, затаившийся перед броском. А где-то вдалеке поплыл плач. Это были слезы скорби, по тем, кто ушел так рано и так несправедливо. Но это был еще не конец.
