Военкор о том, почему события в Киеве напоминают берлинскую весну 1945 года
«У меня такое ощущение, что натовские союзники как-то поостыли к Украине, поняли, что парада Abrams на Красной площади не будет. И зачем им тогда эта Украина? Вопрос имиджевый, конечно, для гегемона это чрезвычайно болезненно — бросание своих верных вассалов. Афганистан это показал, а вернее, поспешный уход Запада оттуда. Наверное, они будут еще какое-то время гальванизировать труп Украины, чтобы нам победа не удалась так легко», — говорит военный корреспондент Дмитрий Стешин. В интервью «БИЗНЕС Online» он рассуждает о том, как российские войска ищут слабые места противника, как при стечении обстоятельств и упорстве можно развить успешное наступление, а также почему главком ВСУ Валерий Залужный понимает, что украинцы «войну не вывезут».
«Не удалось нам там продвинуться могучим броском»
— Дмитрий, какова ваша оценка состояния линии фронта? Верно ли мнение, что Россия начала наступление?
— Линия фронта стабильна. Намедни смотрел в интернете карту наступления Висло-Одерской операции (стратегическая наступательная операция советских войск на правом фланге советско-германского фронта в 1945 году, благодаря которой от немецких войск была освобождена территория Польши к западу от Вислы и захвачен плацдарм на левом берегу Одера, использованный впоследствии при наступлении на Берлин, — прим. ред.). Там верно прокомментировали вот это наступление. Я могу предположить, что наши продолжают искать слабые места противника и держат его в тонусе, заставляя расходовать ресурсы. Кроме того, у нас есть несколько перспективных точек, где при стечении обстоятельств и нашем упорстве наступление может принести успех, развиться уже на оперативную глубину.
Это Авдеевка, о которой не любят говорить официально, Марьинка, но мы ее уже взяли. У меня на днях товарищ вернулся из Марьинки, но, по его словам (оснований ему не доверять нет), продвижение на Курахово дальше идет очень тяжело. Не удалось нам там продвинуться могучим броском. Но Марьинку мы взяли все равно. Количества обстрелов это пока не снизило, они по Донецку идут каждый день.
В Авдеевке — сказать сложно. Если вы заметили, там военкоры не работают, информацию можно узнать только из третьих рук. Рассказывали, как брали несчастную «Царскую охоту» — шашлычный комплекс, прошли через трубу. И толком даже про это нет информации, написали только RT, не знаю почему, хотя операция очень интересная.
Нашел, кстати, аналогии в Великой Отечественной войне. В боях под Ленинградом, в районе Синявино, Шлиссельбурга что-то подобное происходило, что можно примерить к ситуации в Донбассе, на Украине. Там наши постоянно бодались, пытались сбивать немцев с позиций, они отвечали. У меня товарищ выкупал в библиотеке конгресса США немецкие микрофильмированные документы по этому театру боевых действий. В одном из документов была запечатлена безумно интересная история, которая почему-то в советскую историографию никак не попала. Но американцы, видимо, ее изучали, потому что этот микрофильм запрашивали много раз. Немцы окопались на холме под названием «Ольга», наши находились в низине. Взять холм не могли, положили много народа. Тогда сделали штольни под холм, проход длиной в 20–30 метров, занесли туда очень много взрывчатки… У меня товарищ ездил, искал этот холм — от него осталась воронка.
Когда нет решающего перевеса, который позволил бы проломить оборону врага, а воевать нужно, тогда в ход идут такие хитрости. Не знаю, открою ли сейчас большую военную тайну, но большинство боев выглядит так. Это, кстати, и отзеркаливается на украинскую сторону. Есть опорник, в нем примерно 10 человек. Выходит его штурмовать группа в 20 человек. Если на опорнике у обороняющихся заканчивается боекомплект, появились раненые и убитые, то защитники опорника оставляют позицию, вызывают артиллерию, которая ровняет опорник с землей с закрепившимся врагом. Это правило действует одинаково для обеих сторон.
Например, знаменитая история с Урожайным, которую подавали как «великую перемогу». У меня там много друзей воевало, это угледарское направление, батальон «Восток». Мне говорили ребята, которые отошли из Урожайного, ибо его уже не было смысла держать: «Ну да, зашли они в Урожайное, а что они там будут делать?» Я говорю: «Пожалуй, закрепятся там». А мне говорят, что там негде закрепляться, там каждый, реально каждый подвал с прямым попаданием HIMARS, да и мы им не будем давать закрепляться и строить какие-то инженерные сооружения.
В итоге Урожайное сейчас в серой зоне, наши оттуда отошли, а ВСУ так и не закрепились. Примерно такой ход войны в последние месяцы.
— Как, на ваш взгляд, вообще можно будет наступать? Если это все продлится в том же духе, то это просто уничтожение солдатской массы.
— Я очень надеюсь, что наши готовят что-то на весну, знают, где будут наступать, и будет создан перевес, для того чтобы проломить вражескую линию обороны, продвинуться в глубину на достаточное расстояние. Не знаю, где это случится, и даже не могу предположить.
Есть второй аспект войны: небольшие локальные сражения на опорниках, каких-то позициях в лесопосадках, оставление деревень с топонимами, которые даже жителям Донбасса ничего не скажут. Вместе с тем война идет в тылу, и это война дронов. Мы отставали ранее, сейчас мы на равных и где-то даже опережаем противника. Опережаем, потому что у них нет своего собственного производства дронов и средств РЭБ, они пользуются тем, что им предоставляют, мы же делаем свое. Полагаю, что это важнейший аспект.
Мы наконец-то к этому начали относиться серьезно и в реестр войны внесли это как важнейший поражающий фактор. Кроме того, мы все делаем, а у противника таких возможностей нет.
— Системы РЭБ у нас в достатке?
— За себя могу сказать, режиссера Александра Борисова, который ставил спектакли по моим рассказам, по рассказам поэта Александра Пелевина, наша либеральная общественность заклевала, и он в конце сентября подписал контракт с министерством обороны и пошел на войну. Сейчас воюет на запорожском фронте, это до сих пор одно из самых неприятных направлений, там Орехово, Работино, где не состоялся контрнаступ. Когда я в ноябре уезжал в Донбасс, я с ним связался. Спрашиваю, что привезти. Он ответил: «Привези мне, пожалуйста, дронобойку, а то замучили». Тут речь идет не о гладкоствольной картечнице, а о ружье, которое работает в 6 диапазонах. Нашел его, купил к нему сразу же миниэлектростанцию, на самом деле это бесперебойный источник питания, 50 минут может выдавать напряжение 220 вольт. Этого достаточно, чтобы дронобойку зарядить, она все время должна быть заряжена.
Он буквально через несколько дней после получения отписался, что все отлично. Сердце радовалось. Читателям, которые помогали собирать на дронобойку, было приятно. Сказал, что уронил FPV-дрон. Он прервал связь дрона с оператором, дрон провисел на месте, выработался ресурс, и он упал. А еще говорит, что к ним прилетал большой дрон, у ВСУ есть такие, в народе «Баба-яга» называется, которые могут нести 4–6 сбросов сразу. Вот и говорит, ей у них очень не понравилось, оператор понял, что идет воздействие РЭБ, и сменил позицию. Говорит: «Будь спокоен, ружье работает». Второе ружье отвез своим друзьям врачам, которые занимаются эвакуацией раненых из-под Артемовска и Клещеевки. У них погибали врачи, дроны врезались в машины эвакуации. Вот чисто чтобы подстраховать момент погрузки раненых.
— Есть ли эффективные средства борьбы против дронов-камикадзе?
— Есть РЭБ государственного производства, есть куча контор, которые делают эти системы сами. Ставят на крыши автомобиля, например, в пластиковый багажник. Запитывается это устройство от бортовой сети. Как мне говорили специалисты, деталей там на 100 тысяч рублей, а розничная цена от 250 тысяч и выше. С дронобойными ружьями то же самое. Ничего сложного, космических технологий там нет. Катушки, излучатели, что-то там еще.
Мы пытаемся насыщать линию фронта подобными изделиями, причем средствами переносимыми. У моего товарища, снайпера с позывным «Москва», РЭБ был в рюкзаке, там реально такая расческа из антенн, и это действительно работает, прикрывает, когда они выходят на позиции. Снайпер сейчас ранен, уже поправляется, они попали под удар 155-миллиметрового кассетного снаряда… Деталь такая.
«Парада Abrams на Красной площади не будет»
— По снарядам и прочему есть ли какое-то изменение в количестве?
— Не знаю, насколько это фантомная вера, может, мне просто хочется в это верить, но я был, например, в ноябре на бывшем Времьевском выступе, угледарское направление. Это было буквально через неделю после начала обострения на Ближнем Востоке. Ребята, там воюющие, сказали: «Мы сразу же заметили, что интенсивность работы вражеской артиллерии снизилась». Ситуация такой и осталась. Сейчас у нас перевес в артиллерийском залпе, работает контрбатарейка, зачастую успешно, и пусть так будет дальше.
— Проходила информация, что у ВСУ изношены порядка 1,8–2 тысяч артиллерийских стволов. Насколько информация верная?
— Это правда, и еще один фактор в бою. Ребята грамотные, с военным образованием, дали второе объяснение снижению артиллерийской активности противника. И это действительно износ стволов. Артсистемы, которые Запад поставляет ВСУ, натовского калибра, 155-миллиметрового. Они все, как правило, в облегченном виде для десантирования, удобства транспортировки. А все, что облегчено, имеет сниженный ресурс. Перестволить орудия на фронте невозможно, для этого нужны мастерские, это нужно вывозить с линии фронта.
Ребята уверены, что во время контрнаступа, когда казалось, что они проломят линию обороны и выйдут к морю, они стволов не жалели. Но те закончились. А новых нет. При этом Украина артиллерию не производит, а мы производим.
— Могут ли натовские союзники насверлить такое количество артиллерийских стволов если не к лету, то хотя бы за год?
— У меня такое ощущение, что натовские союзники как-то поостыли к Украине, поняли, что парада Abrams на Красной площади не будет. И зачем им тогда эта Украина? Вопрос имиджевый, конечно, для гегемона это чрезвычайно болезненно — бросание своих верных вассалов. Афганистан это показал, а вернее, поспешный уход Запада оттуда. Наверное, они будут еще какое-то время гальванизировать труп Украины, чтобы нам победа не удалась так легко. Но у меня, повторюсь, ощущение, что Украина все-таки надорвалась и пошла вразнос.
Говорил со своим приятелем, офицером, у него на той стороне родственники, любимая двоюродная сестричка, с которой он вырос. У нас, говорит, с ней уговор, она знает, что он воюет, ни слова о войне, ни слова о политике. Я уточняю, о чем говорят. Он отвечает, что об экономике. Очень серьезно там уровень жизни просел, куча предприятий закрылась, собственники сбежали, зарплаты, которые предлагаются на рынке труда, для выживания не предназначены, люди без работы, очень многие либо мобилизованы, либо уехали. Гражданская экономика сломалась. Состояние тыла — это половина победы или половина поражения.
— Про Афганистан уточню. В 2022 году Блинкен сказал, что если бы не ушли из Афганистана, то не смогли бы поддерживать Украину. Может, в этом кроется поспешный уход?
— Да, можно предположить. Они хорошие финансисты, бизнесмены, минимизировали потери. Смысл в Афганистане? Совершенно бессмысленные территории, так у них на роду написано. Не потому, что афганцы плохие, но сошлись климатический фактор, этнический и прочие, в том числе интересы держав, которые не давали построить государственность. Там так будет всегда. Запад посмотрел, решил, что это токсичный актив перед грядущими обострениями. Я думаю, так они рассуждали.
— Возвращаясь к украинскому тылу: на ваш взгляд, остался ли там, что называется, «дух перемоги», ощущение, что вот-вот — и «москаль побежит»?
— Пару дней назад я смотрел видео, где деревушка, кажется, под Тернополем. Даже не деревушка, а целый поселок городского типа. День, человек идет с телефоном и снимает совершенно вымершие улицы без людей, без машин, с трудом находит каких-то двух мужиков, которые пока не подлежат призыву в ВСУ. И вот они с видом обреченных возятся с какой-то ржавой сельхозтехникой. Человек, снимающий это, удивляется и комментирует, что это апокалиптический мир, где все на фронте.
— Про дальний украинский тыл. Насколько вероятно, что Запад начнет высылать украинских мужчин обратно на Украину, чтобы поддержать режим Зеленского?
— Я думаю, такие опыты будут, их попробуют поставить каким-то образом вне закона. Никто добровольно на смерть не поедет. Кстати, мне кажется, сбежавшие люди — это не самые плохие украинцы. Это, возможно, наш будущий ресурс. Они будут сопротивляться до последнего, Западу не нужны какие-то волнения, возможно, какие-то организации беженцев, протесты. Это тоже токсичный актив, который, я думаю, они трогать не станут.
«Залужный больше, чем кто-либо, понимает, что войну они не вывезут»
— На этой неделе случилось смещение и восстановление в должности Валерия Залужного. Сначала заявили, что его сняли, потом офис президента сказал, что ничего такого не было. Что это, на ваш взгляд?
— Это противостояние политической и военной власти в Киеве. Я думаю, Залужный больше, чем кто-либо, понимает, что войну они не вывезут, и хочет проиграть ее достойно, насколько это возможно. Не как военный преступник, а как средний вермахтовский генерал. Такие еще в 1960–1970-е писали мемуары. Читал в свое время, интересно…
— Мнит себя кем-то вроде Эриха фон Манштейна?
— Вроде того, у них красной линией проходит такая мысль: мы простые солдаты, которые выполняли приказы бесноватого фюрера, простите нас. Я думаю, что Залужный такую линию поведения для себя рассматривает. Зеленского это страшно не устраивает, он понимает, что едет на поезде, мчащемся в ад. Остановиться ему просто нельзя, буквально как Гитлер. Понятно, что полностью не проецируется, есть допущения, фантазии, но при дальнем приближении очень похоже на берлинскую весну 1945 года, на то, что там происходило в верхах.
Тот же самый Борман, который никогда не был первым лицом, успешно организовал создание фольксштурма летом и осенью 1944 года, чем заслужил высочайшее одобрение фюрера. И сразу же начал интриговать, подставив Геббельса — одну из самых значимых фигур в Третьем рейхе. Он назначил его командовать «контрнаступами» против войск союзников в Арденнах и Померании. Понятно, что все эти немецкие «контрнаступы» провалились, Гитлер обиделся, Гиммлер тоже расстроился и начал сепаратные переговоры. Думаю, примерно то же самое творится сейчас в Киеве.
— Как этот достаточно нелепый комик из КВН, говоривший в свое время: «Я обращаюсь к человеку, от которого зависит судьба всей Украины!.. Владимир Владимирович…» — вдруг стал эрзацем Гитлера, притом весьма комичным, если так вообще можно сказать про эту ситуацию?
— Я нашел аналогию у Варлама Шаламова в зоновской жизни, когда уголовники находят жертву и начинают ее ни с того ни с сего превозносить, приписывать ей какие-то несуществующие заслуги, добродетели. Потом игра в карты, которая кончается тем, что человека либо опускают, либо раздевают до нитки или режут. Мне кажется, что с Зеленским произошло нечто подобное. Это видно по медийному ходу, как менялся его имидж в западных статьях в СМИ, — от мужественного героя, противостоящего Мордору, до попрошайки, который непонятно кто такой и что ему надо.
«Ребята в батальоне имени Богдана Хмельницкого воюют честно»
— Наши иудушки, так называемые РДК*, вроде бы переброшены на купянское направление. Какую роль эти люди вообще играют? Могут ли их реально привлекать к боевым действиям, а не использовать в качестве русских мятежников, кошмарящих деревеньки в Брянской и Белгородской областях?
— На множестве войн такие добровольцы — это ресурс, который можно израсходовать, и поберечь своих. Они изгои, отщепенцы, по ним никто плакать не будет, родни на этих территориях у них нет, за их бездарную смерть никто не спросит, а значит, их можно жечь при нынешних обстоятельствах. До какого-то момента их использовали в качестве альтернативной России, они изображали из себя освободителей. Все это уже было, «с Власовым и Гитлером против Сталина» — все то же самое.
Я не побоюсь сказать, что мы в этой теме допустили огромную промашку, начав создавать батальон из сдавшихся вээсушников, перешедших на нашу сторону только этой осенью. В декабре умудрился поговорить с парнем с позывным «Скай» из батальона имени Богдана Хмельницкого. Он на реабилитации был, рвался на фронт, где его ребята воюют, бывшие вээсушники. Вопрос лично для меня был политическим.
Если мы освобождаем территорию, то освобожденные должны присоединяться к освободителям. С самого начала этого сделано не было, но вот наконец создали батальон имени Богдана Хмельницкого, ребята честно воюют. Один из командиров — мой хороший друг, я с ним неофициально поговорил, спрашиваю: «Как тебе нарезали задачи?» Он ответил, что задача звучала так: «Отнесись к ним как к родным». По его словам, спит с ними в располаге, оружие не заперто, даже дверь в комнату не заперта, отношения отличные. Ребята хорошие, честные и хотят воевать против этой мрази.
Почему мы это не сделали с первых дней СВО, тоже большой вопрос, но дождались, пока нацисты создали батальон из перебежчиков. Батальон имени Богдана Хмельницкого до сих пор, насколько мне известно, в подвешенном состоянии, еще не определились, что это — Росгвардия или минобороны. Как гражданину, мне это очень не нравится, потому что эту тему нужно было давным-давно масштабировать и уж точно не устраивать ведомственных разборок.
— В целом пленные украинцы лояльны к российской власти? Понятно, что невольник не богомол: если его спросят прямо, то он ответит то, чего от него хотят услышать.
— Ребята в батальоне имени Богдана Хмельницкого воюют честно, вообще никаких претензий нет. Относятся к ним так же, как к своим, и снаряжены они хорошо, потому что начали интересоваться, кто же им отвезет гуманитарную помощь, может быть, я как-то поучаствую. Все нормально со снаряжением, питанием. Получается, что смогли подобрать людей, но тут есть такой момент: людей около года собирали, то есть проверяли, готовили, это не быстрый процесс, поэтому они, возможно, и не подводят. Если хватать первых сдавшихся и сбивать из них какие-то маршевые роты, мне кажется, это не очень хорошо будет, неправильно в условиях идущей гражданской войны.
— Вопрос насчет сдачи в плен. Как я понимаю, это крайне нетривиальная задача, то есть все переговоры у них прослушиваются, просто так позвонить на волю не получается, идти вперед — наши стреляют, потому что заранее не знают, что они идут сдаваться, например. А отступать — по ним же стреляют их заградотряды. Мое представление об этом верное?
— Да, я со всеми говорил, и все подтверждают, что это очень сложно. А еще все заминировано в три слоя. И единственный рабочий вариант — каким-то образом остаться где-то, затихариться при нашем наступлении и потом успеть себя обозначить, чтобы не преследовали в горячке боя. Все очень сложно, да. Если были бы какие-то наши масштабные прорывы, полукотлы окружения, я думаю, по количеству вээсушных пленных была бы совершенно другая картина. Их и так у нас немало по большому счету, а было бы все совсем по-другому.
— По количеству пленных. Говорят о 10 тысячах человек. Насколько это может быть верно, на ваш взгляд?
— Да, я тоже слышал эту цифру. Возможно, она соответствует реальности.
— Тогда уточню еще про авиацию. Противник всю кампанию с той или иной периодичностью заявляет, что вот-вот дадут F-16, на них уже тренируются. Насколько это вероятно?
— Да, мы опять возвращаемся к концу Второй мировой войны, когда своему народу предложить нечего, кроме тотальной мобилизации, но надо же его чем-то вдохновлять. А Wunderwaffe, сверхоружие, мне кажется, это очень хорошая вещичка, она цепляет психологически, у людей какая-то вера появляется хоть во что-то. Я думаю, если перебирать последовательно, то сначала были Javelin, в честь которых детей называли, Stinger, потом с бронетехникой они бегали, носились, мол, россияне увидят Leopard — и все разбегутся. Оказалось, что не работает сверхоружие, работают слаженные действия разных родов войск и замотивированные военные.
— На начало кампании там было крайне мотивированное ядро, наверное, центром зла которого был тот самый полк «Азов»*, который мы благополучно загнали в норы в Мариуполе. Много ли сейчас таких на Украине?
— По косвенным свидетельствам пленных, мотивированных практически не осталось, мотивированные всегда погибают первыми. Мотивированные и молодые. Но есть такой момент: там же целое поколение выросло на идеях превосходства украинской нации, им исполняется 18 лет, они входят в призывной возраст, есть чем подпитывать. Но у меня такое эмпирическое ощущение: только последний идиот будет рваться сейчас в ВСУ, какими бы идеями ни обладал.
— Тоже почему-то кажется, что среди людей до 30 лет превалирует мнение, что лучше быть патриотом в схроне, чем на фронте.
— Да, заметили прошлой весной, что средний возраст сильно за 40 шагнул, от 45 лет. Это по пленным. По документам ВСУ, молодежи практически нет. Я могу сослаться на разведчика батальона «Восток» Лиса, он занимался этим вопросом, изучал для себя.
— Вернемся к Зеленскому. Если мы провели аналогию с Гитлером конца 1944-го – начала 1945 года, насколько вероятно, что некие украинские военные решат, что надо действительно переходить на сепаратные переговоры, а для этого надо отстранить Зеленского, возможно, пристрелить и сдаваться на относительно приемлемых для себя условиях?
— У меня есть ощущение, что Залужный и генералитет об этом думают давным-давно. Еще, вероятно, со штурма фортеций Бахмут и Соледар, потому что Залужный был категорически против, с этого начался открытый конфликт с политическим руководством Украины. Они были против того, чтобы сжечь последние боеспособные части. И Зеленский, и его плутократы понятны — это преступники, которым светит только петля. А Залужный и его генералы… Мне кажется, у них еще есть какое-то окно возможностей, чтобы соскочить хотя бы с пожизненного заключения. Я думаю, они крепко эту мысль обдумывают.
— Пару вопросов по США. Как я понимаю, Украина является окраиной США, далекой, но окраиной. На ваш взгляд, в целом у гегемона все в порядке, если уже Вашингтон и Техас друг с другом ругаются?
— Есть такая запрещенная в РФ книга, но, пока она не была запрещена, очень многие успели ее прочесть, и я в том числе — Никки Тернера о расовой войне в США. Там есть все предпосылки для расовой войны, и то, что произошло сейчас с Техасом, не факт, что выльется в гражданскую войну, но это такой знак. Очень серьезный звонок. Возможно, и Трамп придет к власти, потому что он купирует опасность развала федерации на отдельные штаты. В любом случае для нас все это хорошо, едим ржаные сухарики и наблюдаем, что там происходит. А уверенности гегемону и восприятию его в мире это не добавляет.
— В целом, может, натянутая аналогия, но напоминает то ли поздний Советский Союз, то ли Древний Рим, когда у центра по всем его окраинам начинается какой-то бардак. Если раньше, лет 30 назад, США были беспрекословным гегемоном, перед которым все склоняли головы, то сейчас даже бармалеи из Йемена не стесняются обстреливать их корабли. На ваш взгляд, что это значит?
— Мне кажется, наша несчастная планета какой-то цивилизационный переход совершает, не то чтобы закончилась какая-то Кали-Юга. Мы начинаем смотреть на вещи совершенно по-другому. Я думаю, это финал общества потребления, которое и было причиной послевоенного столетия. Во что выльется, не знаю, я не футуролог, но то дерьмо, в котором мы жили и которое умудрились навязать России, систему ценностей, экономических отношений и мировоззрений, заканчивается, и это хорошо. Хуже не бывает, дальше будет лучше.
*запрещенная в России террористическая организация
