Никто не был виноват в том, что у нас с мужем не сложилось, не стерпелось и не слюбилось. Даже сейчас, спустя много лет после нашего развода, я не могу сказать, что Амин был для меня плохим мужем, плохо относился ко мне. Но мы разошлись, потому что во всем мы были с ним очень разными и далекими друг от друга, как небо и земля.
Нас свели и познакомили родители, которые давно дружили, а потом захотели скрепить свою близкую дружбу еще и нашим браком. Мы с Амином не были против, хотя особого интереса друг к другу не проявляли. Наверное, из-за молодости и неопытности не смогли для себя определить, что мы не пара. Мне было всего семнадцать, и я еще никогда никого не любила, а Амин, внешне симпатичный, из хорошей семьи, мог бы понравиться самой взыскательной девушке. И все же сомнение у меня было, и я решила посоветоваться с мамой. Сказала, что меня беспокоит мое равнодушие к жениху. Мама, конечно же, желая мне лучшего (я ее ни в чем не обвиняю), возразила, что для счастья семейной жизни мужчина не обязательно должен быть интеллектуалом и обаяшкой, а Амин - порядочный, надежный парень. Единственной уважительной причиной отказа Амину для родителей могла быть лишь моя любовь к другому. Но мое сердце было свободно, и я решила послушать совета старших. Мое предчувствие не обмануло меня, и каждый прожитый с мужем день доказывал: мы оба совершили ошибку. У нас были разные взгляды, вкусы, увлечения, и поэтому мы совсем не понимали друг друга. Я пыталась поговорить с мужем, но он не разделял моего беспокойства. А когда я поинтересовалась, доволен ли он сам нашим браком, муж пожал плечами и ответил: “Все так живут. Мы с тобой не жених и невеста, а праздники кончаются на свадьбе”. У меня пропало желание говорить с ним на эту тему, и опять потекли скучные, однообразные и безрадостные дни и ночи нашей супружеской жизни. Постепенно мы стали совсем чужими. Не налаживалась и интимная жизнь. Я и не знала, будучи замужем уже три года, что объятия мужчины должны дарить радость, удовольствие. Конечно, я видела такую любовь и страсть в кино, но постепенно стала думать так же, как и мой муж, что “праздники кончаются на свадьбе”.
Амин неплохо зарабатывал, обеспечивал семью всем необходимым, не скандалил, не имел вредных привычек. Но мы с каждым днем отдалялись друг от друга. Не стали ближе даже тогда, когда у нас появился сын Тимур. Муж обожал сына, покупал ему дорогие игрушки, ходил с ним гулять, а меня словно и не существовало в его жизни. Он не интересовался моим настроением, желаниями, планами. Я не была для него желанной женщиной, и, что самое удивительное, меня это нисколько не огорчало, ведь и меня к нему не тянуло. Даже в первые месяцы нашего супружества я относилась к близости с мужем, как к обременительной обязанности, хотя мне казалось я переполнена готовностью и желанием любить..
Единственной отдушиной для меня стала работа. Два года после рождения сына я сидела с ним дома, но мое одиночество, тоска и осознание ошибки в главном жизненном выборе настолько грызли меня изнутри, что я, оставив сына няне, все же вышла на работу, хотя материально это мне, вполне обеспеченной мужем, ничего не давало.
У нас был неплохой коллектив, в отделе со мной работало еще четыре молодые женщины. Постепенно мы все сдружились, ходили друг к другу в гости на семейные праздники. Нас с Амином часто приглашали к себе мои замужние подруги и коллеги, но он не любил ходить в гости, не любил и гостей в нашем доме. Амин не запрещал мне приглашать к нам моих подруг с мужьями или без них, но всегда находил причину не быть в тот вечер дома. Не запрещал он и мне ходить в гости к подругам одной, хотя мне не всегда и не везде было удобно появляться одной. К тому же вечерами дома ждал маленький Тимка. У него за весь день накапливалась куча проблем, вопросов, которые требовали моего участия и внимания.
И все же подругам иногда удавалось уговорить меня и затащить к себе в гости.
В тот вечер ничто не предвещало встречи, которая потом так круто изменила мою судьбу. Понимая, что жизнь проходит однообразно и скучно, я все же никогда не задумывалась о том, что могу изменить ее или как-то разнообразить. Я жила по инерции и относилась к своей жизни, как к уже свершившемуся явлению, ничего лучшего и не ожидая. Не обращала я внимания и на мужчин, хотя нередко видела их интерес ко мне, замечала комплименты, недвусмысленные предложения. Я сразу же открыто говорила о том, что замужем, а значит ни романа, ни флирта не получится. На юбилей одной из коллег по отделу, Сони, я опять пошла одна, хотя очень долго уговаривала мужа составить мне компанию. За столом рядом со мной оказался молодой симпатичный парень Муслим, деверь Сони. Я знала о нем со слов Сони - на работе женщины всегда обсуждали свои бытовые и даже семейные проблемы. В данном случае информация была следующей: свекровь Сони собиралась засватать девушку за младшего сына, подбирала невесту, но семья, а особенно Муслим, были против - потенциальному мужу только исполнилось девятнадцать.
Он, как это принято, весь вечер по-соседски ухаживал за мной, пару раз пригласил на медленный танец, пытался поддерживать беседу на разные темы. Он не пил и был единственным среди мужчин абсолютно трезвым за столом, а потом вызвался подвезти меня домой. Я легко согласилась взять его в провожатые, может еще и потому, что он был моложе меня на три года, и я не чувствовала неудобства и вины перед мужем.
По дороге домой мы говорили о разном, он спрашивал обо мне, муже, нашем сыне, рассказывал о себе. Мне впервые было так интересно узнавать о малознакомом человеке. А в какой-то момент мне даже показалось, что я знаю его давно. Мы смеялись, шутили, и я как никогда казалась себе интересной и привлекательной.
Муслим стал приходить ко мне на работу каждый день. Вначале придумывал разные предлоги, потом перестал прятаться и, зайдя в наш отдел, сразу подсаживался к моему столу.
Как-то Соня подошла ко мне и сказала, что понимает мою невинную дружбу с ее деверем, но все-таки не хотела бы слышать сплетни, которые уже появились за нашей спиной. Оказывается, все уже были твердо убеждены в том, что мы любовники. Мы перестали встречаться на людях. Муслим подвозил меня домой с работы, и в дороге мы имели возможность поговорить. О чем мы говорили? Поверьте, не вспомню. Тем более, что мы никогда не говорили о наших чувствах, отношении друг к другу. Я и сама себе боялась признаться в том, что происходит в моем сердце. Старалась оправдать эту дружбу его возрастом, тем, что между нами ничего и быть не может, а какой грех в обычных разговорах, успокаивала я себя. Между тем, с каждым днем мы все больше и больше привязывались друг к другу.
Все решилось и определилось в тот месяц, когда мой муж Амин уехал в командировку в Нальчик. Няня в этот период жила у нас, чтобы мы с сыном не оставались по ночам одни. Зная, что сын под присмотром, а мужа нет в городе, я не особенно торопилась домой. Поначалу что-то сочиняла няне о причинах своей задержки, потом вообще перестала ей что-либо говорить. Я чувствовала, что уже не могу остановиться и прекратить наши с Муслимом встречи. И в то же время понимала, что у нашей любви ( а я уже поняла, что влюбилась и это взаимно) нет будущего - я замужем и даже не имею веских оснований на развод. Муслим младше меня, никогда не был женат, и у его семьи свои планы на его будущее. Соня сообщила мне, что Муслиму уже нашли невесту и совсем скоро будет обручение. Может, именно тогда я осознала, чем стал для меня этот мальчишка и как мне он дорог! Постаралась поговорить с ним. Сказала, что мы должны перестать встречаться, и тогда он напрямик спросил, люблю ли я его? Я не смогла скрыть правду и предотвратить то, что последовало за признанием.
Я мучилась сама и измучила Муслима, требуя, чтобы он прекратил наши отношения. Сама уйти я не могла, это было выше моих сил, сильнее моего разума, ведь как ни странно Муслим был первой любовью в моей жизни, первым мужчиной, в объятиях которого я познала счастье и восторг. Я очень страдала и со страхом ждала возвращения мужа из командировки.
Через два дня после приезда муж прямо спросил о том, что меня связывает с Муслимом.
- Ты скажи, что все это неправда, и я больше никогда не буду ничего выяснять и не вернусь к этому разговору. Я тебе верю.
Я не смогла обмануть мужа и обо всем ему рассказала. Амин не стал больше ничего выяснять, просто ушел к своей матери. Попросил меня лишь об одном - не говорить нашим родителям о причине развода.
Муслим, к моему удивлению, обрадовался, сказал, что это совершенно естественное решение, и теперь, если я согласна, мы можем пожениться.
Многое пришлось пережить, прежде, чем мать Муслима согласилась на наш брак.
В один из вечеров, накануне регистрации, Муслим пришел ко мне озабоченный и взволнованный. Пряча глаза, он сказал, что его мать поставила условие - я должна оставить Тимура отцу. Признался, что не может сейчас возражать матери хотя бы потому, что нам в первое время придется жить у нее. К тому же ребенок будет постоянно напоминать матери и о том, что я была замужем, и о том, что я старше ее сына.
Я долго мучилась и не могла принять никакого решения. Подруги посоветовали мне не терять любимого, убедили, что Тимуру будет лучше с родным отцом и бабушкой, чем с отчимом, которому в его девятнадцать лет рано становиться отцом. И что трехлетний мальчишка со своими капризами, с потребностью в моем уходе и внимании не даст мне возможности создать новую семью.
Не знаю теперь, что это было за наваждение, но я решила оставить сына Амину ради того, чтобы не потерять любимого и хотя бы на этот раз создать счастливую семью. Утешала себя, что возможно позже я заберу его, а пока у меня нет другого выхода.
Я плакала, страдала, вскакивала ночами и все же в один из дней отвезла Тимку отцу и бабушке. Он, как будто чувствуя, что я не вернусь и что мы расстаемся, не хотел оставаться, плакал и цеплялся за полы моего пальто. Но я твердо решила - так будет лучше. Подруги поддерживали меня, говорили, что мне нужно хотя бы сейчас подумать о себе. Ведь если не сложился первый брак, стоит ли в двадцать два года ставить крест на своем будущем? А Муслим меня безумно любит, и у нас еще будут дети.
Сейчас я думаю, что, видимо, Аллах наказал меня уже тогда, когда лишил разума, и я решилась на подобный выбор.
Мы поженились с Муслимом, жили, на удивление многим, хорошо и дружно; привыкла к нашему нежелательному для нее браку и свекровь. Муслим закончил институт, мы переехали в отдельную квартиру. Тимура я взяла к себе всего лишь раз, спустя три месяца после того, как стала жить с Муслимом. Купила ему игрушек, гуляла с ним весь день, а вечером, когда отвела к бывшей свекрови, с мальчиком случилась настоящая истерика. После этого мне позвонил бывший муж и сказал, что ребенок после встречи со мной плакал два дня, не ел, не играл и не разговаривал ни с кем, забившись в угол с подаренными мной игрушками. Амин спросил, не могу ли я взять мальчика к себе, хотя бы временно, пока он не станет чуть постарше. Сказал, что полностью берет на себя все расходы и любые проблемы, связанные с сыном, будет его часто забирать к себе, но не может видеть, как ребенок тоскует и все время спрашивает о том, когда придет мама.
Я уже знала, что Муслим не согласится взять Тимку, потому что совсем недавно мы обсуждали это с ним, и я ответила Амину, что не могу взять сына к себе. Он выслушал как всегда спокойно, его решение было уже принято: Мурад запретил мне навещать мальчика, так как наши свидания травмируют ребенка.
Поначалу я очень переживала из-за этого, но потом подумала, что, может, мальчику и действительно лучше забыть меня.
Свекровь все чаще заговаривала о внуках, и мы с Муслимом были безумно счастливы, когда узнали, что я жду ребенка. Он сам покупал пеленки, распашонки и игрушки в магазине, и ко времени родов приданого, приготовленного им, хватило бы на тройню.
Я родила мертвого ребенка, и врачи долго не могли понять причину такого исхода, ведь вся беременность и подготовка к родам шли благополучно, без осложнений. Конечно, все мы очень расстроились, и только время смогло успокоить нас, дать надежду, что у нас еще будут дети. Потом, спустя два года, была еще одна беременность, которая закончилась еще печальнее - операцией, из-за которой у меня больше никогда не могло быть детей. И опять не было какой-то определенной причины для такого внезапного наступившего осложнения, врачи лишь разводили руками. Хорошо понимала всё происходящее со мной только я, четыре года назад предавшая своего ребенка, все это время пытающаяся забыть его огромные, переполненные слезами глазки, ручонки, хватающие меня за полу пальто. Я знала, что это возмездие за мое предательство.
С этого времени наша жизнь изменилась. Я видела, как изменился и охладел ко мне муж, хотя какое-то время старался делать вид, что ничего не случилось. Свекровь откровенно ненавидела меня и говорила, что ее сын не должен страдать из-за моей женской неполноценности, ведь у него, двадцатидвухлетнего парня, вся жизнь еще впереди. Сказала, что я могу утешить себя тем, что у меня, несмотря ни на что, есть сын, и я не должна быть камнем на дороге ее сына. Муслим и сам спустя какое-то время сказал мне, что не сможет смириться с тем, что у него никогда не будет детей, что я должна его понять. Я поняла и ушла к родителям, которые едва простили меня после разрыва с первым мужем. Я уже знала, что Амин два года назад женился на хорошей женщине, с которой у них все сложилось прекрасно. Слышала, что они любят и понимают друг друга, а Амин особенно светится счастьем с тех пор, как жена совсем недавно подарила ему дочь. Я сходила с ума от горя и раскаяния, оставшись в двадцать шесть лет без семьи и надежды что-либо изменить. Не помню, как оказалась у бывшей свекрови. Умоляла простить и помочь мне уговорить Амина отдать мне сына. Умоляла понять мое положение и беду, ведь теперь у меня никогда не будет детей.
Мать Амина знала и любила меня с детства и очень тяжело переживала наш разрыв, к тому же она так и не узнала об истинной причине развода, и долгое время, пока мы еще не поженились с Муслимом, пыталась нас с Амином помирить. Она была доброй женщиной и, при всей невозможности для нее понять и простить, все же уговорила Амина отдать мальчика мне, сказала, что он всегда, когда захочет, сможет забирать его к себе на время. Мы решили подготовить мальчика к этой перемене в его жизни, и я должна была вначале взять его к себе на время.
Свекровь вместе со мной пошла к Амину. Жена его, кормившая грудью маленькую дочь, тут же встала, чтобы встретить нас, пригласила присесть. Мурад стоял у окна, и даже со спины было видно, как он нервничает. Он, не оборачиваясь, позвал Тимура из соседней комнаты. Мальчик вышел с букварем в руках, к этому времени он уже учился в первом классе. Мурад сказал сыну, что за ним пришла мама и хочет взять его к себе погостить. Сказал, что Тимур может не только погулять со мной, но и остаться на несколько дней. Тимур удивленно, не двигаясь с места, смотрел на меня...
- Ну, подойди же к своей маме, - первой не выдержала свекровь.
- Она не моя мама, - вдруг громко и резко выкрикнул мальчик и побежал к жене Амина. Та инстинктивно прижала мальчика свободной рукой к себе, на другой посапывая уже спала малышка. А Тимур, обвив своими ручками шею мачехи, спрятал голову на ее плече и заплакал.
Думаю, худшего наказания для меня было бы трудно придумать. В эту минуту я потеряла все и поняла, как дорого заплатила за свое предательство. У моего сына в его налаженной детской жизни была другая мама, которая все эти трудные для него годы была с ним рядом, подарила ему маленькую сестренку, но и от этого не стала любить его меньше. У него был и папа, который любил их всех троих, а значит, ему совсем и не нужна была я, уже чужая ему женщина. Мой сын не узнал или не захотел узнать во мне ту, которая дала ему жизнь, которая три первых года была с ним рядом.
И значит, нет мне прощения, а приговором на всю мою оставшуюся жизнь станут слова моего семилетнего Тимура, сказанные обо мне : “ Она не моя мама”.
КОНЕЦ