Из воспоминаний К. Добровольского
После Крымской кампании вышло распоряжение по военному ведомству прикомандировывать раненых офицеров к кадетским корпусам, не обязывая их вести какую-либо службу. В 1860 году многие кадеты 1-го корпуса страдали зубами. Однажды Государь Император (Александр Николаевич) приехал в лагерь и, заметив, что кадеты были подвязаны, спросил директора корпуса Лихонина (Орест Семёнович), что это значит?
Директор доложил, что они болеют зубами.
- Как жаль, - сказал Государь, - что у нас при корпусах нет дантистов.
- У меня лечит, ваше величество, прикомандированный к корпусу поручик Бородин.
- Помогает?
- Помогает, ваше величество.
- Скажите ему от меня "спасибо".
Случилось, что я заболел зубной болью. Прихожу к Бородину и прошу его полечить меня. Он соглашается охотно, но предупреждает, что требуемые для лечения порошки стоят ему дорого, и потому следует ему за них уплатить два рубля. Я, конечно, согласился, и вот какую он устроил со мной процедуру.
Велел мне раздеться и лечь в постель; затем подан был кипящий самовар, жаровня с угольями и порожняя кадушка. Кадушкой этой он накрыл жаровню, насыпав на нее предварительно какого-то порошку, издававшего неимоверно противную, угарную вонь; и, накрыв меня с головой ватным одеялом, велел дышать над кадушкой, наполненной дымом и кипящей водой, приказав при этом нескольким кадетам держать одеяло, дабы я не мог освободиться.
Я полагал, что задохнусь насмерть, и через четверть часа меня раскрыли; я был в изнеможении и почувствовал сильную головную боль. - А, что, зуб лучше? - спрашивает Бородин. - Не знаю, - отвечал я. Действительно, от притупленного чувства показалось, как будто лучше.
- А вот посмотрим, сколько червячков-то вышло из больного зуба. Вот, целых шесть. Уплатив требуемый гонорар, я поплелся в свою палатку. Зуб, через дня два, перестал болеть.
По окончании лагерного сбора мы возвратились в Петербург. Не успел еще Бородин устроиться, как явился к нему фельдъегерь, требуя, чтобы он отправился немедленно с ним экстренным поездом в Петергоф к великому князю для лечения от зубной боли его супруги. Забрав с собой порошки, кадушку и жаровню, Бородин отправился в Петергоф. Великий князь, встретив Бородина, сказал ему:
- Мне Государь Император передал, что вы хорошо лечите от зубной боли. Моя жена страдает зубами, и мои лейб-медики не могут унять боль. Беретесь ли лечить её?
- Берусь, если прикажете, Ваше Императорское Высочество.
- У нее голова болит; не будет ли ваше лечение противно?
- Напротив, ваше высочество, и головная боль должна пройти.
Входит "импровизированный дантист" в спальню великой княгини; она лежит в постели, вокруг нее лейб-медики. Бородин обращается к великому князю:
- Прикажите, ваше высочество, выйти гг. лейб-медикам, так как мое лечение составляет мой секрет. Великий князь приказал им удалиться, и те, ретируясь, повстречались с жаровней, кадушкой и самоваром. Великий князь, увидев эти приспособления, говорить Бородину: - Бородин, вы со мной не шутите! Если жене будет хуже, вам несдобровать.
- Я с полной уверенностью приступаю к делу, ваше высочество. Прикажите, ваше высочество отрядить мне хоть четырех дюжих дам для держания ее высочества.
- Хорошо; но я ухожу и не хочу быть свидетелем этого лечения.
Затем Бородин проделал с великой княгиней все процедуры точно также, как и со мной. По окончании процесса лечения княгиня спросила вошедших лейб-медиков, можно ли напиться воды? Они изъявили свое согласие, но Бородин запретил наотрез, и она послушалась.
После этого великий князь приказал Бородину отправиться на гауптвахту и ожидать когда его позовут. Принесли Бородину на гауптвахту сытный ужин и бутылку вина, но он так беспокоился исходом своего лечения и арестом, что почти не дотронулся до ужина.
Ночь была им проведена тревожно. На другой день в 11 часов утра его потребовали к великому князю. Бородин старается издали уловить выражение лица великого князя, в ему показалось, что оно было спокойное.
- Ну, Бородин, спасибо за лечение: жене лучше, зубная боль унялась; а вот это примите от меня.
Великий князь преподнес ему бриллиантовый перстень и пакет, в котором оказалось 700 рублей денег. Вскоре после того Бородин был, по высочайшему повелению, назначен дантистом к военно-учебным заведениям с приличным жалованьем; но этого мало: после пресловутого лечения великой княгини, Бородина стали приглашать в аристократические дома, чем он сделал значительный подрыв известному доктору-дантисту Вагенгейму, который предлагал Бородину 25000 рублей за то, чтобы он прекратил свою практику, но импровизированный дантист ответил Вагенгейму, что его предложение совершенно ничтожно в сравнении с размером действительной его прибыли от практики, ибо он зарабатывает ежемесячно не менее 7000 рублей.
Бородин и этим не удовольствовался: познакомившись с каким-то праздношатающимся фармацевтом, стал приготовлять у себя разные эликсиры и лечить от всех болезней. Врачебная управа не раз вызывала Бородина и просила его предъявить ей докторский диплом; но Бородин каждый раз отвечал, что его диплом остался у великого князя, у которого он лечил супругу.
Узнав о моем выезде из Петербурга (в декабре 1861 г.) Бородин завернул ко мне с прощальным визитом и рассказал мне выше описанные подробности; я видел великолепный, бриллиантовый на его руке перстень Великого Князя. В истине переданного мне нет никакого основания сомневаться, так как на весь Петербург в то время прогремела слава Бородина.
Он сознался мне, что лечение великой княгини, особенно при головной боли, было крайне рискованно; но в случае неудачи, говорил, всячески бы голову не сняли, а при удаче будущность рисовалась блестящая. Я сказал ему, что, оставляя Петербург, я лишен буду возможности повредить ему в его докторской карьере, а потому просил сообщить мне, где он научился атому лечению.
Вот как было дело, говорил Бородин. Едучи с Кавказа, на одной почтовой станции в Орловской губернии денщик мой так сильно заболел зубами, что просил оставить его на произвол судьбы, но он был славный человек и я этого не мог сделать; стал я советоваться с начальником станции, и тот мне сказал, что верстах в 10 в соседнем селении славится знахарка, которая, говорят, отлично лечит и от зубной боли. Пришлось остановиться на станции дня на два, послали за знахаркой, и она проделала известное уже вам лечение.
Денщику стало лучше, он в состоянии был продолжать путь. Знахарка потребовала гонорара рубль, я охотно ей дал и пообещал еще другой, если она откроет мне секрет ее лечения. Она охотно согласилась и сказала, что порошок, употребляемый ею - это семена зелья, называемого дурманом (datura stramonium). Благодаря этому секрету, Бородин сделался знаменитостью и богатым человеком.