Клавдии Даниловне Грибовой 6 января исполнилось 95 лет. Живёт она в Каменске, сохранила в себе светлую энергию и ясную голову. У неё четверо детей, девять внуков, 16 правнуков и один праправнук.
- Почему так долго живу? — шутит Клавдия Даниловна. — Наверное, уродилась в бабушку по отцу, она прожила 93 года. Бабушка в девичестве была Вишневская. В Шараголе Кяхтинского района была заброшенная усадьба Вишневских. И до наших дней кое-что от неё осталось. Похоже, они обедневшие дворяне. Бабушка рассказывала, что однажды играла в куклы, её схватили, увезли и выдали замуж за Фомина. Кто он, из какого сословия? Нам неизвестно. Отец мой был неграмотным, но всё возил какие-то секретные депеши по деревням, в Кяхту, в Читу, в Монголию, в Китай. Нас, детей, не посвящали в его деятельность. Болтать запретили строго-настрого. Если, мол, спросят: где отец? – отвечайте: на работе. На какой? Промолчите. Так и привыкли. Ходил к нему человек по фамилии Бестужев. Потомок декабриста? Может быть. И тоже всё было окутано тайной. Днём топили ему баню, рано закрывали все ставни, приходил он поздними вечерами, мылся, беседовал с отцом. Мы побаивались его: ссыльный. О нём нам вообще запрещено было упоминать: ничего не видели, не слышали, не знаем. Мы и не знали, сидели тихо вечерами при керосинке, не смея пикнуть…
Родилась она в селе Гуджертуй Кяхтинского района. Хорошо помнит детство, когда ещё не появились «лампочки Ильича» и освещением служили керосинки. Жила рядом некая тётка Наталья, имела большие старинные книги. И говорила односельчанам:
- Будет всё железными нитками обтянуто, и будут лампочки гореть. Будут на стенах коробочки висеть, а мы из них песни слушать. Будут летать большие железные птицы, а человек управлять ими. Пахать будут железные кони. Об этом в книгах написано…
А ведь пророчица была неграмотной.
- Потом, когда водяную мельницу поставили, мы решили: вот и сбылась тётки Натальина сказка. Но это было только начало. Когда в деревню приехала полуторка, народ перепугался. Шофёр кричит мальчишкам: садитесь, прокачу. Те с испугу разбежались в разные стороны. А вот старая баба Агафья не оробела – забралась в кабину. Все перекрестились. Прокатил её шофёр по деревне, высадил и снова позвал мальчишек. Никто не решился. В войну сбылась третья сказка: отцу провели радио-тарелку, вся деревня ходила к нашему дому слушать новости с фронта…
Клавдия Даниловна до сих пор удивляется: перед войной вырос небывалый урожай. Но началась война, и колхозные сусеки опустели. Всё – на фронт. Мужчины ушли воевать, девчонки быстро стали взрослыми.
- Нас было шесть сестёр и два брата. С раннего детства работали: пололи, вязали снопы. В войну братьев мобилизовали, а нас послали учиться на трактористов. Мне было 12 лет. Кроме ручной пилы, мы ничего не знали. А тут – трактор, тот самый железный конь от тётки Натальи. Четыре месяца отучились и сели за руль. На трактор и забирались-то с трудом, ноги до пола не доставали, руки с рулём не ладили. А уж если застрянем в поле – это беда. Вылезали из-за руля по уши в мазуте. Ремонтировали, клепали бумагой, картонкой, фольгой. Запчастей не было. Собрали урожай, а осенью нам бы в школу, но председатель чуть не в ноги кланяется: девчонки, езжайте на лесозаготовку, фронту нужен лес. И мы поехали. Так всю войну отработали: то трактор, то лес. А во что одевались, обувались? В курмушки типа телогреек, в ичиги, куда вместо стелек пихали солому. Валенок не видели, валенки были роскошью...
Её родная мать умерла в 1939-м, спустя год отец привёл в дом женщину с тремя детьми. Жили вместе большой семьёй. Мачеху они сразу назвали мамой. Она всю войну шила полушубки на фронт, дети помогали ей. Сами выделывали овчину. Скотские жилы шли на нитки. Очень крепкие получались нитки. У лошадей стригли хвосты, гривы и плели из них верёвки. Жалко было лошадей. Худые, облысевшие, слабые. Сильных-то забрали на фронт.
- Из конопли и льна тоже плели верёвки. Конопли у нас в полях много росло. Она же масляничная, мы добавляли её в капусту, пекли из неё пироги. Собирали в лесу грибы, бруснику, растили картошку, запаривали брюкву. Не голодали, питались. Гнали дёготь в лесу. Техника на фронте перевозилась на телегах, и дёготь был необходим для смазки тележных колёс. И производили для фронта махорку. Выращивали табак, потом большие листья сушили и на верстаках рубили их на мелкие частицы. В этой работе участвовали даже 5-летние. В измельчённую массу добавляли душистую ромашку и мешками отправляли бойцам. Нам выписывали премии по рублю. Когда мы, шесть сестёр, принесли маме первые шесть рублей, она расплакалась: ой, теперь заживём. Платочки вам купим, керосин, мыло хозяйственное…
После войны родители умерли, сёстры вышли замуж, брат женился и занял родительский дом, а младшая Клавдия осталась одна. И подалась в Хоринский район, в леспромхоз, опять на лесозаготовку. Там впервые увидела огромные тракторы, лесовозы. Со временем стало полегче, она работала заправщицей на бензоколонке. Вышла замуж, родила детей. Они уже ходили в школу, когда леспромхоз закрыли. Куда-то надо было переезжать. Семье предложили другой леспромхоз, но там ни школы, ни больницы. И они уехали в Каменск. Её приняли на шиферный завод и снова на лесное дело: она сколачивала деревянные ящики в транспортном цехе. Помаленьку стали обживаться.
- Эту квартиру мне дал завод. Здесь выросли дети. Они живут на Дальнем Востоке и в Каменске, внучка в соседнем подъезде, праправнук Матвей в Улан-Удэ. Многие внуки, правнуки разъехались по стране. Звонят каждый день. Хорошая у нас семья, всех люблю, и все меня любят. Потому и зажилась. И как-то так получилось, что в жизни я никогда ни у кого не просила помощи. Люди помогали без просьб, а сама не просила…
Вот такая судьба у дворянской внучки со стальным характером.
- А я не жалуюсь на судьбу, — говорит Клавдия Даниловна. — Она выпала не мне одной, а всему нашему поколению. Ничего не поделать, наше детство пришлось на военную пору…
