Моисей Урицкий
14 января — день рождения революционера-большевика Моисея Урицкого (1873—1918), убитого 30 августа 1918 года. Его убийство и покушение на Ленина в тот же день стали прологом ответного «красного террора».
Из высказываний Урицкого:
«Та борьба, которая ведётся сейчас другими партиями против нас в вопросе об Учредительном Собрании, существует и в нашей собственной среде. Правые элементы выставляют лозунг: «Вся власть Учредительному Собранию!», выставляется он Шульгиным и т.п. Конечно, они не собираются дать всю власть демократическому учреждению, здесь просто скрывается желание уничтожить власть пролетариата».
М. Урицкий
Анатолий Луначарский об Урицком: «И всё то же впечатление: спокойная уверенность и удивительный организаторский талант... Далеко не всем известна поистине исполинская роль Военно-Революционного Комитета в Петрограде, начиная приблизительно с 20 октября по половину ноября. Кульминационным пунктом этой сверхчеловеческой организационной работы были дни и ночи от 24 по конец месяца. Все эти дни и ночи Моисей Соломонович не спал. Вокруг него была горсть людей тоже большой силы и выносливости, но они утомлялись, сменялись, несли работу частичную, – Урицкий, с красными от бессонницы глазами, но всё такой же спокойный и улыбающийся, оставался на посту в кресле, к которому сходились все нити и откуда расходились все директивы тогдашней внезапной, неналаженной, но мощной революционной организации. Я смотрел тогда на деятельность Моисея Соломоновича как на настоящее чудо работоспособности, самообладания и сообразительности. Я и теперь продолжаю считать эту страницу его жизни своего рода чудом. Но страница эта не была последней. И даже её исключительная яркость не затмевает страниц последующих. После победы 25 октября и следовавшей за неё серии побед по всей России одним из самых тревожных моментов был вопрос о тех взаимоотношениях, какие сложатся между Советским правительством и приближавшейся Учредилкой. Для урегулирования этого вопроса нужен был первоклассный политик, который умел бы соединить железную волю с необходимой сноровкой. Двух имен не называли: все сразу и единогласно остановились на кандидатуре Урицкого. И надо было видеть нашего «комиссара над Учредительным собранием» во все те бурные дни! Я понимаю, что все эти «демократы» с пышными фразами на устах о праве, свободе и т. д. жгучею ненавистью ненавидели маленького круглого человека, который смотрел на них из черных кругов своего пенсне с ироническою холодностью, одной своей трезвой улыбкой разгоняя все их иллюзии и каждым жестом воплощая господство революционной силы над революционной фразой! Когда в первый и последний день Учредилки над взбаламученным эсеровским морем разливались торжественные речи Чернова и «высокое собрание» ежеминутно пыталось показать, что оно-то и есть настоящая власть, – совершенно так же, как когда-то в Лукьяновке, той же медвежьей походкой, с тою же улыбающейся невозмутимостью ходил по Таврическому дворцу товарищ Урицкий и опять всё знал, всюду поспевал и внушал одним спокойную уверенность, а другим – полнейшую безнадёжность. «В Урицком есть что-то фатальное!» – слышал я от одного правого эсера в коридорах в тот памятный день. Учредительное собрание было ликвидировано.
А.В. Луначарский (1875—1933) и его жена Наталья Розенель (1900—1962) в Берлине. 1930
Разразилось февральское наступление немцев. Вынужденный уехать, Совет Народных Комиссаров возложил ответственность за находившийся в почти отчаянном положении Петроград на товарища Зиновьева. «Вам будет очень трудно, – говорил Ленин остающимся, – но остаётся Урицкий». И это успокаивало... Ненавидели его и обыватели, для которых он был воплощением большевистского террора. Но мы-то, стоявшие рядом с ним вплотную, мы знаем, сколько в нём было великодушия и как умел он необходимую жестокость и силу сочетать с подлинной добротой. Конечно, в нём не было ни капли сентиментальности, но доброты в нём было много. Мы знаем, что труд его был не только тяжек и неблагодарен, но и мучителен. Моисей Соломонович много страдал на своём посту. Но никогда мы не слышали ни одной жалобы от этого сильного человека. Весь – дисциплина, он был действительно воплощением революционного долга. Они убили его. Они нанесли нам поистине меткий удар. Они выбрали одного из искуснейших и сильнейших врагов своих, одного из искуснейших и сильнейших друзей рабочего класса. Убить Ленина и Урицкого – это значило бы больше, чем одержать громкую победу на фронте».
Как ни странно, но первые знаковые жертвы белого террора – убитые большевики Володарский и Урицкий – были в чём-то антиподами. Урицкий старался проводить по возможности «мягкую» политику, обходиться минимумом репрессий. Володарский считал совсем иначе... Тот же Анатолий Луначарский вспоминал о Володарском: «Он был беспощаден. В нём было что-то от Марата… Он был весь пронизан не только грозой Октября, но и пришедшими уже после его смерти грозами взрывов красного террора. Этого скрывать мы не будем... Он был до глубины души убеждён, что если мы промедлим со стальными ударами на голову контрреволюционной гидры, она не только пожрёт нас, но вместе с нами и проснувшиеся в Октябре мировые надежды».
Но контрреволюция не разбирала, нанося свои удары, и оба они, и «добрый» большевик, и «беспощадный», оба одинаково сложили голову тем летом 1918-го.
Вообще, у красных и их противников есть такая давняя традиция — спорить не только пулями, но и стихами. Это стихи Леонида Каннегисера, убийцы Урицкого:
На солнце, сверкая штыками —
Пехота. За ней, в глубине, —
Донцы-казаки. Пред полками —
Керенский на белом коне.
Он поднял усталые веки,
Он речь говорит. Тишина.
О, голос! Запомнить навеки:
Россия. Свобода. Война.
Леонид Каннегисер (1896—1918). Фотография, сделанная после ареста
Сердца из огня и железа,
А дух — зеленеющий дуб,
И песня-орёл, Марсельеза,
Летит из серебряных труб.
На битву! — и бесы отпрянут,
И сквозь потемневшую твердь
Архангелы с завистью глянут
На нашу весёлую смерть.
И если, шатаясь от боли,
К тебе припаду я, о, мать,
И буду в покинутом поле
С простреленной грудью лежать —
Тогда у блаженного входа
В предсмертном и радостном сне,
Я вспомню — Россия, Свобода,
Керенский на белом коне.
Кумир Леонида Каннегисера — Александр Керенский (1881—1970)
Красный поэт Василий Князев написал стихи в ответ на покушение на Урицкого «Око за око, кровь за кровь». Они были опубликованы в «Красной газете» 1 сентября 1918 года (приводится отрывок):
Мы залпами вызов их встретим —
К стене богатеев и бар! —
И градом свинцовым ответим
на каждый их подлый удар.
Довольно миндальничать с ними,
Пора обескровить врага —
Топите в удушливом дыме
Враждебные нам берега!
Клянемся на трупе холодном
Свой грозный свершить приговор —
Отмщенье злодеям народным!
Да здравствует красный террор!
Василий Князев (1887—1937), поэт. 1919 год
Дробите терпения чашу,
Довольно и жестов, и слов!
За каждую голову нашу
пусть скатятся сотни голов.
Друзья, не жалейте ударов,
Копите заложников рать,
Чтоб было кому коммунаров
В могильную сень провожать.
Прочь жалкие лепеты-речи,
Гнилого бессилия бред —
В кипеньи губительной сечи
пощады противнику нет!
Демонстрация в сентябре 1918 года в поддержку красного террора
Ответ Леонида Каннегиссера Василию Князеву (написан в камере ВЧК):
Поупражняв в Сатириконе
Свой поэтический полёт,
Вы вдруг запели в новом тоне,
И этот тон вам не идёт.
Язык — как в схватке рукопашной:
И «трепещи», и «я отмщу».
А мне — ей-богу — мне не страшно,
И я совсем не трепещу.
Я был один и шёл спокойно,
И в смерть без трепета смотрел.
Над тем, кто действовал достойно,
Бессилен немощный расстрел…
Мемориальная доска на месте гибели Урицкого
Газета 1922 года памяти Урицкого и других большевиков, ставших жертвами покушений правых эсеров
А 15 января 1919 года — день убийства без суда и следствия лидеров германской революции Карла Либкнехт и Розы Люксембург. Врагам требовалось обезглавить революцию (чего им не удалось в России, где Ленин вовремя скрылся в Разливе). Иначе могло произойти так, что рядом с красной Россией в 20-е годы встал бы второй красный гигант — советская Германия. В этом случае, как легко догадаться, совсем по-иному выглядела бы история и 20-х, и 30-х, и особенно 40-х годов. И для СССР, и для Европы, и для всего мира...
Роза Люксембург
Карл Либкнехт
А это убийцы Карла и Розы, фотография из советского журнала «Огонёк» за 1929 год:
Ну, и в качестве завершающей ноты...
В 1919 году Моисея Урицкого уже не было в живых, но белогвардейцы ненавидели его по-прежнему. И изобразили его, среди других большевиков, на своём известном плакате «Жертвоприношение России».
Но, что самое забавное, они изобразили на том же плакате, причём плечом к плечу с Урицким, и... Керенского! Которого ненавидели точно так же.
Урицкий и Керенский на белогвардейском плакате. Фрагмент
Так что наивные почитатели «Керенского на белом коне», как Каннегиссер, отдававшие жизнь за своего кумира, просто не понимали, кому они мостят дорогу...
Поняли ли они это хотя бы в Германии?..
Лайкните, если понравился материал!
