Ещё одно интервью 2010 года
Группа “Ундервуд” готовится отметить свое 15-летие. Коллектив, возглавляемый Владимиром Ткаченко и Максимом Кучеренко, за это время не снискал популярности у широких масс, однако невероятно поднаторел в сочинении абсурдно-интеллектуальных текстов. На вопросы Звуков.Ru лидеры “Ундервуда” отвечали, по обыкновению, строго по очереди.
Как будете отмечать 15-летие? Планируется только концерт или какие-то еще юбилейные мероприятия?
Владимир Ткаченко: Будет официальное мероприятие - концерт в клубе Milk 13 декабря в Москве в 20.00 с приглашенными гостями. За два дня до этого - 11 декабря - будет тоже юбилейный концерт, но в Питере. Собственно, сам день рождения у группы 8 декабря, но мы в это время будем в Гоа и, думаю, что будем купаться в соленой воде и радоваться солнышку. Солнышко вкупе с соленой водой в начале декабря как никогда пойдут на пользу истощенной урбанистическим адом душе. Индусы даже не догадываются, что их ждет.
Когда ожидать нового альбома?
Максим Кучеренко: Новый альбом появляется вовремя. Ближе к середине весны. Над ним идет активная работа. Вообще - мы тщательно продумывали, что хотим сказать этим альбомом, и поняли, что монологи здесь неуместны, мы хотим общения с нашим слушателем. И весь материал - единый прецедент к диалогу. Вот такие разные настроения запустить с песнями по людям и посмотреть, как они будут жить и теребить по-свойски всех, кто захочет нас послушать. Это такой замысел без творческого самолюбования, без нарциссизма и самоэксперимента. Наша работа похожа сейчас на работу продавцов воздущных шаров, которые скручивают из шариков фигурки и игрушки. Мы вышли из своей музлаборатории на свежий воздух 2010 года. Одна песня ведет по минным полям любви, другая описывает безумные гонки аэропланов и ангелов, третья предлагает проститься с алкоголем ради девушки тренера по йоге, четвертая ставит на весы квартиру машину и мировую славу, пятая дает возможность провести ночь в раю и подсмотреть за Адамом и Евой, ну и т.д. В общем, каждый может тыкнуть пальцем и узнать себя. Это и есть главная ценность поп-культуры. Когда у зрителя или слушателя отвисает челюсть, и ты залетаешь прямо туда - опа!
Некоторые артисты, добившиеся популярности, начинают выезжать на старом запасе, много лет исполняя полюбившиеся хиты. Какие стимулы заставляют вас сочинять новые песни и выпускать новые альбомы?
Владимир: Да Бог его знает. Ну какие-то стимулы есть. Первый и самый главный стимул это, конечно, наивная вера в бессмертие. У нас ко времени дилетантское отношение (то есть носим часы на руке и помним дни рождения членов семьи), но иногда все-таки хочется ухватить его за кадык или за что-нибудь еще, выступающее. И когда это получается, получаешь огромное удовольствие. Средний род времени говорит о его двуликости или, если хотите, двуполости. Поэтому, его беспощадность точнее видна на женском лице, а его мудрость - на мужском. Второй стимул - это привычное графоманство. Ну, то есть, я пишу песни с 17 лет, сознательно с 23-24-х, как же мне их не писать, если мне сейчас 38, если у меня это кое-как получается, людям нравится и все такое… Как мне их не писать, если через песни мне удается выразить все самое важное, самое тонкое и существенное, что есть во мне.
Что для вас важнее в песне – текстовый или музыкальный месседж?
Максим: В песне главное - песня. Она не анатомируется как лабораторное животное – вот красные кровяные тельца, вот белые, вот месседж текстовый, а вот музыкальный. Есть такая наука - ангелология, она больше подходит для описания песен. Наш приятель, клипмейкер Руперт Уэйнрайт, работающий для американской музыки, говорит, что тексты рок-музыкантов в России интереснее, чем в Америке, они ближе к поэзии. Руперт - крутой чувак - он снял фильм “Стигматы”, а также видео Джексону Майклу на песню “History”. Познакомило нас с ним родное наше “Нашествие”. Но это к слову.
Какими своими композициями вы гордитесь сильнее всего?
Владимир: Особенно никакими. Хотя, какие-то нравятся больше, чем остальные. <i>"Бумеранг"</i> например, или <i>"Татьянин день"</i>.
Есть ли у вас песни, написанные под влиянием конкретных событий?
Максим: Есть песня “Бумеранг” - она посвящена памяти нашего первого барабанщика Вячеслава Кисловского. Есть песня “Гастарбайтер”, написанная под влиянием миграции населения в Москву. Есть "Песни лета" и "Песни зимы”. Потому что, в общем, основные события для человека иcпокон веков - это смена Дня и Ночи, Зимы и Лета, Рождения и Смерти. Люди, их образы и высказывания, их любовь и страдания фаршируют наши пирожки. Мы - просто кондитеры, вывалявшиеся в муке.
Ряд музыкантов иронически относится к политической активности Юрия Шевчука. Что вы думаете об этом?
Владимир: Я иронически отношусь к рок-деятельности Юрия Шевчука, поскольку его творчество никак меня не задевает. Ну, то есть я абсолютно равнодушен к его песням. Причем для меня самого это загадка, поскольку всех его сверстников-рокеров, отлитых в бронзе и высеченных в мраморе, я слушал раньше с охотой и периодически слушаю сейчас с той или иной степенью увлеченности. Мне кажется, основное послание Юрия Юлиановича звучит так: "Я постиг суть русской души. И суть эта весьма глубока". И это прекрасно, что есть такие люди, которые взваливают на себя тяжелую ношу мессианства. Но мне про это тяжело думать, я как-то серьезно это не воспринимаю. Единственное, что нас объединяет с Шевчуком, это, пожалуй, любовь к стихам поэта Александра Кабанова. А к политической деятельности его я отношусь спокойно, скорей даже без особенного энтузиазма. Хотя, его социальная роль в нынешнем обществе мне кажется важной. Самое главное во всей этой дребедени - сохранять чувство собственного достоинства! Неважно при этом - поешь ли ты песни в защиту Химкинского леса или пьешь безалкогольное пиво с президентом страны.
Почему сейчас в обществе возник такой интерес к “песням протеста”? Людям захотелось выпустить пар?
Максим: Сейчас время трудное. Очень сложно его описывать. Сложно найти себя и менять себя тоже трудно. Это - протест против своих внутренних тупиков, скорее всего. Есть время, когда все вываливают на улицы и разбирают мостовые. Такое в Греции и Франции происходит сейчас. Но ни одной песни протеста сродни “Марсельезы” нету. Песня накануне выборов Обамы “Ты можешь!” сильно проканала, и мы ее услышали из Америки. С другой стороны, и Борзыкин, и Шевчук были всегда. Пять лет назад они слушались странновато, а сейчас - ажиотаж. Постиндустриальная эпоха предъявляет много требований к человеку; как и индустриальная эпоха заставила всех научиться писать и читать. Нужно много работать и не забывать о своем человеческом пути, не превращаться в зомби. Об этом писали и Кафка, и Достоевский, и у Боба Дилана, и у Высоцкого это спето тоже.
Ощущаете ли свой возраст? Становитесь ли вы мудрее с годами?
Владимир: Есть необратимые процессы. И самый мерзкий из них - старение. Я бы его назвал дряхлением все-таки, это красивее. Хотя, один хрен… Если нас распилить пополам, то 38 колец, конечно, вы не увидите на срезе, есть там какие-то этапные кольца, или даже ступеньки на уровне сердца, мозга, легких, простаты, безусловно, и, конечно, печени! В Москве достаточно быстро стареешь. Когда мы приехали сюда, нам было по 28, а давали по 25 лет. Теперь нам по 38, а дают 40. Акселерация! Мудрее с годами? Не стоит путать мудрость и опыт. Опытным путем установлено, что чем больше женщину мы любим, тем меньше нравимся мы ей. И еще нехорошо есть на ночь мясо с картошкой. А мудрость - не знаю…, мне кажется, это что-то редкое, даже вне интуиции. Это когда Будда видит все. Я знаю всего лишь одного человека, про которого я могу сказать "Он мудрый". Но я его так редко вижу!
"Машина времени” отметила 40-летие. “Ундервуд” способен повторить этот рекорд?
Максим: Это еще раз столько же плюс десяточка? Я как-то смотрел интервью их и, кажется, Маргулис сказал: “Мы, когда выпиваем, пьем за “битлов” рюмочку - именно за то, что они придумали для нас такую клевую работу”. Ну, если они ходят на работу 40 лет, почему же и нам не последовать этой творческой дисциплине?
Кто сейчас составляет основную массу поклонников “Ундервуда”? Представители среднего класса или студенты?
Владимир: В общем, да. Много и тех и других. Всякие ребята есть.
Есть ли у вас сценические образы? Сильно ли они отличаются от вас в быту?
Максим: Думаю, не сильно отличаются, да и в быту мы посимпатишнее. Представьте меня или Владимира спящими, улыбающимися во сне, когда снятся самые прекрасные девушки в легких одеждах. Да это ж загляденье одно! А что касается Корнея, с которым нас свели судьба и промысел, так у меня вообще коллекция его фоток. Корней фотогеничен в быту более всех: вот он откинулся в наушниках, а вот на свой гладкий шекспировский череп он поставил маленькую бутылочку воды. Этот снимок у меня так и называется – “Жара”.
Кто все-таки лидер “Ундервуда”?
Владимир: Как правило, после того, как такие вопросы задаются родным братьям, лидерам рок-групп, эти рок-группы распадаются (“Агата Кристи”, “Братья Грим”, Oasis). Потому что родные братья начинают задумываться "а кто же из нас действительно лидер"? Тот чуть старше, этот чуть младше, и пошла возня, кто круче… В дуэтных группах, построенных не на родственном принципе, инстинкт группового самосохранения может длиться достаточно долго. А лидеры у "Ундервуда" те, кто создал группу.
Часто ли происходят творческие споры между фронтменами “Ундервуда”?
Максим: Это уже отработанные технологии, и все за десять шагов осознают все острые углы и стараются менее всего на этом тратить нервных клеток. Ну, бывает такое, что у кого-то с настроением фигово, или вот здесь специальные желания имеются, и мы даем друг другу зеленые коридоры. Все равно далеко не убежишь. Сила, аура и взаимоподдержка важнее. Это как крыша над головой. Артист-одиночка - он бездомен. На него падают лукавые деньги, женщины, наркотики и прочие левые дела. Они, как вы знаете, периодически отсыпаются из нашего рокенрольного рога изобилия. И это немногое способно ввести героя в анабиоз, развалить коллектив, провалить альбом, оборвать коммьюнити и расстроить фэнбазу.
Чему вас научило сотрудничество с Олегом Нестеровым?
Владимир: Вот чему. Если мне вдруг когда-нибудь взбредет в голову безумная идея кого-то спродюсировать, и у этого человека будут отличные песни, но никакого вокального опыта, то я сначала найму ему хорошего педагога по вокалу, подожду хотя бы полгодика, а потом пущу его в студию. Потому что так, как с нами было - так нельзя. А вообще он милый. Мы его очень любим.
Нестеров рассказывал про некую “похмельную запись”, после которой он решил с вами работать. Вы же видели свое проект несколько в другом ключе – по его формулировке, “голосили опереточными тенорами”. Как удалось найти решение, устроившее всех?
Максим: Олег Нестеров, как мог, старался, и это было настоящим творческим пиршеством. Он честно вынимал из нас всю душу и смог наше талантливое крымское народное гуляние превратить в нечто. Скажем, в оперу “Евгений Онегин”. Это был такой эстетски ботанический замысел, и он соответствовал ситуации. Он ведь отменный теоретик. Другое дело, что это был культурный эксперимент вне бизнеса, он породил любопытство, и далее снова последовала остановка, ибо нужна была практическая работа. Нестеров - молодец! Он на время одомашнивал одаренных диких персонажей вроде Найка или Маши Макаровой и говорил им: “Смотрите-ка, друзья, вы можете продаваться”. А те - снова за свое. И мы туда же. А Нестеров уже новый музыкальный тренд открывает “Музыка для лифтов и коктейлей”. Ну, это жизнь. “Слава Богу, ты пришел…” (улыбается), как говорится. Не было бы нестеровской легкости, а был бы, скажем, прагматичный контракт с Лукиновым или Михайловой, неизвестно бы, куда бы нас занесло. Нестеров, как папа Карло, дал нам азбуку, и отправил в школу Буратин… И как только мы получили возможность к прямохождению, Нестерова уже интересовали другие Буратины. Такой он человек. Кстати в последнем альбоме Найка, альбоме светлом и цельном, чувствуется то, что наработано в нестеровский период.
Вы расстались со “Снегирями” мирно?
Владимир: Да, достаточно мирно. Наверное, единственные, кто мирно расстался.
Удобно ли вам работать без продюсера?
Максим: Мы работаем с продюсерами. У нас существует хорошо настроенная деловая часть. Есть люди, которым мы достаточно доверяем, и бахвалиться не будем. Вот свадьбу нашу серебряную 15-летнюю сыграем, и альбом выпустим, и тогда дадим интервью на тему “Шоу-бизнес для чайников. 7 успешных шагов ту хелл” (смеется). Пока скажем, что к музыкальному продюсингу нашего альбома привлечен Евген Ступка. У него только что родился сын, и мы верим, что человеческий и творческий генезис войдет в резонанс. Евген известен как студийный скульптор группы “Океан Эльзы”. Он – крепкий, немногословный мужчина, который заставляет ручки на пульте двигаться силой собственного взгляда. Кроме того, концертный звук формируется под влиянием Корнея, который является как уникальным исполнителем, так и большим знатоком студийных нюансов. Именно благодаря Корнею мы сделали большой шаг в самостоятельном музпродакшне.
Исполняется ли на концертах песня “Чехов – это я”? Планируете ли записать что-нибудь столь же дикое?
Владимир: Да, исполняется. Практически на каждом концерте. Мы много пляшем на концертах. Вот под нее тоже в пляс пускаемся. Дикое иногда в голову приходит, и даже очень дикое. Подчас такое интеллектуальное распутство находит вдруг, что только ой-ой-ой.
Что мешает вам быть более популярными? Может быть, интеллигентность?
Максим: Спасибо за комплимент. Один интеллигентный человек написал: “Быть знаменитым некрасиво”. Это был поэт Пастернак. Вот, полюбуйтесь: http://slova.org.ru/pasternak/bytznamenitym/
Назовите ваших любимых писателей и музыкантов.
Владимир: Да как у многих. Больше тяготею к Шекспиру, особенно к трагедиям. Мне почему-то в последнее время нравится изучать биографии подонков и негодяев. И в этом смысле Ричард III для меня представляет особенный интерес. Все остальные шекспировские злодеи как-то помягче. Вот еще Петра Вайля люблю книжку "Гений места". А поэтов много. Бродский, Рэмбо, Кибиров, Кабанов, Слуцкий. Музыканты тоже известны всем любителям прекрасного: <b>Бетховен</b>, <b>Рахманинов</b>, <b>Шостакович</b>, <b>Вагнер</b>, The Beatles, The Doors, Led Zeppelin, Queen, Nirvana, Radiohead, Pink Floyd.
Повлиял ли на вас кризис индустрии звукозаписи?
Максим: По большому счету - нет. Мы стали частью музыкального процесса. Нас хорошо знают, и никто не прочь иметь с нами дело. А музыка звучала и звучать будет. Потому что, если ею раньше питались издатели, то сегодня питаются контент-операторы, контент-агрегаторы и т.п. Музыку можно писать дешевле, сокращать до 40 мин звучания - для реалтона, можно делать интернет-видео. Ее можно выпустить в утюге или выложить на флэшкарте в кладку Кремлевской стены. Это все будет актуально. На это идут сейчас охотно. Хотя все это - суета сует. Наш нулевой альбом был издан тиражом 200 экземпляров на кассете, как я помню. Сейчас готовится “айфон”-приложение. Вот они - 15 лет продвижения технологий! Ни Глинке, ни Шуберту такое не снилось. Кстати, права на все произведения Глинки купил известный агрегатор фортепьянного контента Стиловский у сестры Михаила Ивановича за 25 рублей в 1870 году. В 2008 году одна поп-группа в России только на реалтонах заработала порядка 300 тыс. долларов. Если продолжить, то можно, в общем, сойти с ума.
Вы готовы распространять свои альбомы бесплатно?
Владимир: Скорее да, чем нет.
Кем вы видите себя лет через десять?
Максим: Надеюсь - стройными седовласыми, улыбающимися зомбошансоньерами Луны или Марса. А, может, во фронтовых агитбригадах новой военной кампании где-то на Востоке.
Вы считаете себя крымчанами или уже москвичами?
Владимир: Думаю, что не знаю (смех).
Крым - часть Украины?
Максим: Все наоборот. Меня с трудом поймут те, кто давно не был в Крыму. Это Украина и Россия - части Крыма. Эта такая ахиллесова пята двух государств-монстров. Россия и Украина - сиамские близнецы с точкой сращения в области Крыма. Крыму не хватает собственной идентичности. Там всего 8% населения коренные во втором поколении. Это - популяционно молодой регион. Он сравним по своей молодости с такими городами России, как, например, Братск. Там нет своей гражданской воли пока, все смотрят российское телевидение, не верят в собственную инициативу, обижаются и любят Россию и злятся на Украину. В Крыму сейчас много работы. Например, этот регион может озолотиться только лишь выращивая рис, а не зазывая туристов и продавая вино, как считают некоторые. Крым сегодня - более место паломничества, чем комфортабельного отдыха.
Радует ли вас потепление отношений между Россией и Украиной?
Владимир: Похолодание было на политическом уровне. Нормальных честных граждан - профессоров, фокусников, фраеров, музыкантов и босяков это не касалось. Поэтому и потепления как такового нет. Слава Богу, что эти глупые люди и их идеи ушли на дно. Аминь.
20.11.2010, Алексей МАЖАЕВ (ЗВУКИ РУ)
