Шурке хотелось гулять. Так гулять, чтобы вообще не думать ни о чем, танцевать до упаду, пить красивые коктейли в клубах, как по телевизору, ездить по ночам по городу на дорогих машинах.
Сидя на диване, Александра возмущенно разрывала газету на мелкие кусочки и рассыпала их как конфетти вокруг себя. Сегодня мать узнала, что ее отчисляют из колледжа за пропуски и началось: без образования никуда, как ты жить будешь, нужно стремиться к чему-то большому и светлому… Зудела—зудела, пришлось даже на нее прикрикнуть. Сама-то мамаша была полной неудачницей — родила ее, Александру, в двадцать три года от какого-то идиота, который успел еще до рождения дочери утонуть на рыбалке. А сама теперь пашет на двух работах: в соседнем городе на рынке торгует, а вечерами моет полы в местной амбулатории и в магазине. Нет, такая жизнь не для Александры!
То ли дело тетя Оля, младшая сестра матери. Та еще в восемнадцать лет уехала из села. И куда! Не в соседний городок, а в саму Москву! Звонит оттуда всегда радостная, счастливая, дорогие подарки на Новый год присылает. Сама только не приезжает, говорит работы много. И к себе почему-то не зовет. Но Шурку не проведешь, она с последней посылки обратный адрес сфотографировала, чтобы летом поехать, сразу после совершеннолетия. Не выгонит же тетушка родную племянницу.
***
Прошла зима, отзвенела капелью и первыми грозами весна, и наступило долгожданное лето. Александра после отчисления подрабатывала на том же городском рынке, где и мать, поэтому накопила достаточно денег на поездку в город своей мечты, где будет именно та жизнь, которую она заслуживает.
— С днем рождения, доченька! — Тамара внесла в комнату Саши красивый шоколадный торт с цифрой 18 и чай, — Подарок у тебя на столе, — застенчиво произнесла мать и застыла в ожидании реакции.
Именинница увидела на столе белую коробку с короткой надписью и капризно протянула:
— Двенадцатый? Ма, ну почему не последний-то? Жалко доплатить было? — А сама нетерпеливо открыла подарок и провела по гладкому экрану телефона. — Оля мне бы точно последний подарила! Ну почему не она моя мама!
— На здоровье, дочь! — вздохнув, произнесла Тамара и, выходя, обернулась к Саше — У нее спроси, когда она позвонит поздравить, почему твоя мать я, а не она.
***
— Ну а в августе я могу приехать? — просящим голосом протянула Шурка в трубку. — Нет? А когда мне можно? Не в этом году? Учиться? Буду, конечно. Как раз сдаю хвосты сейчас и восстановлюсь. Оль, ну почему нельзя к тебе? — почти плакала девушка.
Там ей что-то торопливо отвечала родная и такая яркая и успешная тетушка, которая категорически не позволяла Шурке появляться в ее жизни всеми возможными способами. Даже пошутила, что у нее муж красивый—молодой и племянница может составить ей конкуренцию. Пошутила ли?
— Ма, принеси мне кофе! — всхлипывая, крикнула девушка.
Увидев заплаканную Александру, Тамара присела на краешек кровати дочери и участливо спросила:
— Что случилось, девочка моя?
— Оля опять мне отказывает, говорит, что до августа она в Испании отдыхает, а потом ей некогда гостями заниматься, — жаловалась Саша матери, впервые за последние годы испытывая к той тепло и благодарность. — Вечно она меня футболит, как будто я ей чужая….
— Доченька, конечно, ты ей не чужая. Даже наоборот, роднее родных, — начала Тамара и осеклась на полуслове, поняв, что сказала что-то не то.
— Ну-ка постой, — остановила в дверях поспешившую к выходу Тамару Саша, — Что-то тут не так. Или ты мне правду скажешь, или я уйду из дома, и ты меня больше не найдешь!
— Ну что ж, ты девочка совсем взрослая, уже можно тебе рассказать. Сама она, видно, никогда не одумается. А знать тебе это надо. — сказала Тамара и начала рассказывать.
***
Двадцать два года назад у Тамары и Оли Головлевых погибли родители. Разбились в аварии. И остались две сестры сиротами. Тамара тогда училась на медсестру в медколледже, оставался год. А Оле было 14, и ей грозил детский дом, потому что родных ближе чем за 3000 километров у девчонок не было, а те, что жили далеко, не заинтересовались судьбой сестер. Даже хоронили родителей соседи и друзья.
Тамара тогда приняла единственно верное, как ей казалось решение — взяла академический и устроилась на работу в местном СХПК, чтобы ей отдали под опеку Олю. Так жизнь и продолжалась — Тамара работала то на полях, то на ферме, а Оля училась в школе. После девятого класса младшая из сестер Головлевых не смогла поступить на бюджет в педагогический колледж, и пришлось Тамаре забыть о собственном образовании, потому что на ее зарплату учиться могла только одна из них. И это была Оля. В городе Оля жила в общежитии, приезжала домой только по выходным и на каникулы. А на третьем курсе стала все реже возвращаться домой, только просила сестру почаще и побольше высылать денег. Мол, на дорогу много уходит, лучше уж тут эти деньги тратить на еду и хорошую одежду.
А летом сестра вернулась. И не одна, а с животом. Отца ребенка на горизонте не наблюдалось. Оля не говорила ничего о нем. Тамара тем временем собиралась выходить замуж за зоотехника с фермы, руководство обещало отправить ее учиться на ветврача по целевому направлению, а тут такой сюрприз. В итоге, Оля родила прекрасную девочку, Сашеньку. Пару месяцев мать провела с ребенком, а потом засобиралась на учебу. В это же время случилось горе у Тамары — Виктор, жених, поехал с друзьями на рыбалку и утонул там. Однако, опускать руки было нельзя — на руках у Томы осталась маленькая племянница.
Уехав в город, Ольга прислала оттуда письмо, в котором отказывалась от Александры в пользу старшей сестры. И снова Тамара забросила мечты о дипломе и все силы отдавала Сашеньке, которую не просто взяла под опеку, а удочерила. Ольга в том же отказном письме сообщила, что уезжает в Москву и возвращаться не планирует никогда.
С тех пор младшая сестра ни разу не приехала на родину, только иногда вспоминала про дочь—племянницу, поздравляя с праздниками и присылая подарки. Подробностей ее жизни Тамара не знала.
— Вот такая история, Сашенька. Я должна была тебе рассказать, чтобы ты не испытывала иллюзий. Теперь ты взрослая и решать только тебе, хочешь ты оставаться моей дочерью или отправишься к той, родной матери.
— Мамочка, прости меня за мои выходки! — заплакала Шура, обнимая Тамару, — Ты моя самая родная и любимая мама, а когда я выучусь, мы с тобой вместе поедем и в Москву и в Испанию, и в Африку, если захочешь!
