— Ты, бесхребетная тряпка! Думаешь, я не вижу, как ты пляшешь под дудку этой рыжей ведьмы?
— Отец, прекрати! Марина — моя жена, и я не позволю...
— Молчать! Я не для того тебя растил, чтобы какая-то шлёндра командовала в моем доме!
— Виктор Петрович, вы перегибаете палку. Я требую уважения к себе и...
Раскаленный воздух августовского полдня, казалось, плавился, стекая по стенам старого двухэтажного дома на окраине небольшого городка. Крики, доносившиеся из открытых окон, заставляли редких прохожих ускорять шаг и отводить глаза. Внутри дома разворачивалась сцена, которая могла бы показаться комичной, если бы не была такой болезненной для всех ее участников.
Виктор Петрович, грузный мужчина шестидесяти пяти лет с седыми висками и пронзительными серыми глазами, стоял посреди гостиной, сжимая кулаки. Его лицо побагровело от гнева, а вены на шее вздулись, грозя лопнуть в любой момент. Напротив него, прижавшись спиной к стене, стояла Марина — молодая женщина с огненно-рыжими волосами и зелеными глазами, в которых читалось отчаяние пополам с решимостью. Между ними, словно живой щит, застыл Андрей — сын Виктора Петровича и муж Марины, высокий темноволосый мужчина лет тридцати.
— Катись колбаской отсюда, это мой дом! — рявкнул свекор, сверкая глазами.
Марина вздрогнула, но не сдвинулась с места. Она прожила в этом доме уже пять лет, с тех пор как вышла замуж за Андрея, и за это время так и не смогла найти общий язык со свекром. Виктор Петрович, бывший военный, овдовевший пятнадцать лет назад, так и не смог смириться с выбором сына. Он считал Марину слишком независимой и своенравной для "настоящей жены".
— Отец, прекрати! — воскликнул Андрей, делая шаг к Виктору Петровичу. — Ты не можешь просто взять и выгнать мою жену!
— Могу! — прорычал старик. — Это мой дом, и я здесь хозяин! А эта... эта змея только и ждет момента, чтобы отобрать его у меня!
Марина почувствовала, как внутри нее закипает гнев. Пять лет унижений, подозрений и оскорблений — неужели это никогда не закончится?
— Виктор Петрович, — начала она, стараясь говорить спокойно, — я никогда не претендовала на ваш дом. Мы с Андреем просто хотим жить здесь, как семья. Почему вы не можете этого понять?
— Какая ты семья? Ты даже детей родить не можешь!
Эти слова ударили больнее, чем пощечина. Марина и Андрей действительно пытались завести ребенка уже несколько лет, но пока безуспешно. Каждый месяц надежды и разочарований был мучителен для них обоих, и циничные замечания Виктора Петровича только усугубляли ситуацию.
— Отец! — рявкнул Андрей, его лицо исказилось от гнева. — Ты перешел все границы!
Виктор Петрович, казалось, не слышал сына. Он продолжал сверлить Марину злобным взглядом:
— Думаешь, я не вижу, как ты строишь глазки соседскому мальчишке? Думаешь, я слепой?
Марина застыла, не веря своим ушам. О чем он говорит? Неужели обычный разговор с новым соседом, молодым парнем, который недавно переехал в дом напротив, мог быть истолкован настолько превратно?
— Вы с ума сошли, — тихо сказала она. — Я никогда не давала повода усомниться в моей верности Андрею.
— Лжешь! — заорал Виктор Петрович. — Я все видел! Как ты улыбалась ему, как твои глаза блестели! Псина рыжая.
Этого Андрей уже не мог стерпеть. Он схватил отца за грудки и прижал к стене:
— Еще одно слово, и я забуду, что ты мой отец!
В комнате повисла напряженная тишина. Виктор Петрович, казалось, был шокирован реакцией сына. Марина стояла, прижав руки к груди, не зная, что делать.
Внезапно Виктор Петрович обмяк в руках Андрея. Его лицо побледнело, а дыхание стало прерывистым.
— Отец? — испуганно спросил Андрей, отпуская его.
Виктор Петрович схватился за грудь и начал оседать на пол. Марина, забыв о только что произнесенных оскорблениях, бросилась к нему:
— Виктор Петрович! Что с вами?
Старик пытался что-то сказать, но с его губ срывалось лишь хриплое дыхание. Марина, вспомнив свой опыт работы в больнице, быстро оценила ситуацию:
— Андрей, вызывай скорую
Следующие несколько часов прошли как в тумане. Скорая, больница, суета врачей... Марина и Андрей сидели в коридоре реанимации, ожидая новостей. Наконец к ним вышел усталый доктор:
— Вы родственники Виктора Петровича Соколова?
Андрей вскочил:
— Да, я его сын. Как он?
Доктор вздохнул:
— Мы стабилизировали его состояние, но... боюсь, новости не самые хорошие. У вашего отца обнаружена опухоль в легких. Судя по всему, она уже дала метастазы. Мне жаль, но прогноз неутешительный.
Андрей побледнел и опустился на стул. Марина обняла мужа за плечи, чувствуя, как внутри нее борются противоречивые эмоции.
— Сколько... сколько ему осталось? — хрипло спросил Андрей.
— Трудно сказать точно, но... вряд ли больше нескольких месяцев, — ответил доктор. — Мне очень жаль.
Когда врач ушел, Марина и Андрей долго сидели молча, пытаясь осмыслить услышанное. Наконец Марина тихо сказала:
— Андрей... я знаю, что между мной и твоим отцом всегда были сложные отношения, но... мы не можем оставить его одного в такой момент.
Андрей посмотрел на жену с удивлением и благодарностью:
— Ты... ты правда готова помогать ему? После всего, что он наговорил?
Марина грустно улыбнулась:
— Он твой отец. И, несмотря на все наши разногласия, он часть нашей семьи. Мы справимся с этим вместе.
***
Следующие недели стали настоящим испытанием для всей семьи. Виктор Петрович вернулся домой, но теперь он был лишь тенью того грозного и властного человека, которым был раньше. Марина, несмотря на свою работу в больнице, взяла на себя большую часть забот по уходу за свекром.
Однажды вечером, когда Андрей задержался на работе, Марина меняла постельное белье Виктора Петровича. Старик наблюдал за ней, и в его глазах читалось что-то новое — смесь удивления и стыда.
— Марина... — хрипло позвал он.
Она обернулась, удивленная тем, что свекор впервые за долгое время обратился к ней по имени.
— Да, Виктор Петрович?
— Почему ты это делаешь? — в его голосе слышалось искреннее недоумение.
Марина присела на край кровати, внимательно глядя на свекра:
— Что вы имеете в виду?
— Почему ты заботишься обо мне? — он закашлялся, и Марина подала ему стакан воды. — После всего, что я тебе наговорил... после всех этих лет...
Марина глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Этот разговор должен был случиться рано или поздно.
— Потому что вы семья, Виктор Петрович, — мягко сказала она. — И потому что... я поняла, что все эти годы вы просто боялись остаться одним. Боялись потерять сына так же, как потеряли жену.
Виктор Петрович долго молчал, глядя в потолок. Его руки, лежащие поверх одеяла, слегка дрожали.
— Знаешь... — наконец произнес он, и его голос звучал непривычно мягко, — Людмила, моя жена... она была похожа на тебя. Такая же упрямая, независимая. Я любил ее больше жизни.
Он повернул голову, и Марина с удивлением увидела слезы в его глазах.
— А когда она умерла... я словно потерял часть себя. И когда Андрей привел тебя... я испугался. Испугался, что ты заберешь его у меня, как смерть забрала Людмилу.
Марина почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Все эти годы обид и недопонимания вдруг предстали в новом свете.
— Виктор Петрович... — тихо сказала она, осторожно взяв его за руку. — Я никогда не хотела забрать Андрея у вас. Я хотела, чтобы мы все были семьей.
Старик сжал ее руку с неожиданной силой:
— Прости меня, Марина. Я был слеп... и глуп. Ты... ты хорошая жена для моего сына. И была бы хорошей матерью для моих внуков.
Эти слова, которых Марина ждала пять долгих лет, наконец-то прозвучали. Она не выдержала и расплакалась, все напряжение последних лет вылилось в этих слезах.
— Ну-ну, девочка, — неловко произнес Виктор Петрович, похлопывая ее по руке.
— Не плачь. Я не стою твоих слез.
Марина подняла голову и улыбнулась сквозь слезы:
— Стоите, Виктор Петрович. Еще как стоите.
В этот момент в комнату вошел Андрей. Он застыл на пороге, не веря своим глазам: его жена и отец сидели рядом, держась за руки, и на их лицах было выражение умиротворения, которого он не видел уже много лет.
— Что... что здесь происходит? — растерянно спросил он.
Виктор Петрович посмотрел на сына и впервые за долгое время искренне улыбнулся:
— Происходит то, что должно было произойти давно, сынок. Мы наконец-то становимся настоящей семьей.
Андрей подошел к кровати и обнял отца и жену. В этот момент что-то изменилось в их доме, словно невидимая стена, разделявшая их все эти годы, наконец рухнула.
Последние недели жизни Виктора Петровича были наполнены не горечью и обидами, а теплом и пониманием. Он рассказывал Марине и Андрею истории из своей молодости, делился воспоминаниями о Людмиле. Марина с удивлением обнаружила, что у них со свекром гораздо больше общего, чем она думала.
Однажды вечером, когда Виктор Петрович уже совсем ослаб, он подозвал Марину к себе:
— Знаешь, дочка, — сказал он, и Марина почувствовала, как сердце сжалось от этого слова, — я всегда мечтал о внуках. Жаль, что не увижу их.
Марина сжала его руку:
— Вы увидите, Виктор Петрович. Обещаю вам.
Он слабо улыбнулся:
— Ты хорошая девочка, Марина. Береги Андрея. И... прости меня за все.
— Давно простила, — прошептала она, целуя его в лоб.
Виктор Петрович ушел тихо, во сне, держа за руки сына и невестку. Он ушел с миром, зная, что оставляет своего сына в надежных руках.
А через год после смерти Виктора Петровича в доме Соколовых раздался детский плач. Маленькая Людмила, названная в честь бабушки, которую она никогда не встретит, стала символом новой жизни и новой надежды для Андрея и Марины.
Держа на руках дочь, Марина часто смотрела на фотографию Виктора Петровича, стоящую на камине:
— Смотри, папа, — тихо говорила она. — Я сдержала обещание. У тебя есть внучка. И она так похожа на тебя.
И хотя Виктора Петровича уже не было с ними, Марина и Андрей знали, что где-то там, за гранью, он улыбается, глядя на свою растущую семью.