Нина шла по старому коридору, на стенах которого ещё оставались полосы выцветших обоев в цветочек. В этой квартире она выросла, здесь же её мать когда-то вязала шарфики на продажу, чтобы купить ей первую школьную форму, а отец вечерами читал газеты, сидя под торшером с треснувшим абажуром. Нина помнила, как скрипели половицы, когда она в детстве пробиралась в кухню, чтобы тайком съесть ещё одну печеньку. Теперь квартира принадлежала её сыну Андрею по документам, поскольку последний год Нина фактически жила у больной сестры и не сразу заметила, как сын переоформил наследство на себя. Или, возможно, она сама упустила момент, поставив подпись, не вдумываясь в последствия. Тогда ей казалось, что это формальность.
– Мне нужен дом, а не твои воспоминания, – жёстко бросил Андрей, стоило ей только переступить через порог. – Я уже говорил, что собираюсь сдавать эту квартиру. Надо получать хоть какую-то выгоду, а не высиживать здесь призраков прошлого.
Он стоял посреди комнаты с уверенным видом, чуть приподняв подбородок, словно проверяя, насколько мать испугается или растеряется. Нина застыла у входа, чувствуя, как в груди поднимается горький ком. Казалось, она всё ещё видит там, у окна, контуры своего отца, который курил папиросу и слушал радио. И слышит голос бабушки в соседней комнате: девочка, надень тапочки, простудишься.
– Ты даже не дашь мне осмотреться, – тихо сказала Нина, стараясь говорить как можно спокойнее. – Здесь столько моих вещей осталось. Я не прошу многого, Андрей. Только забрать кое-что, чтобы сохранить память.
– Какую память? – Андрей нетерпеливо махнул рукой. – Старые открытки, фотографии, треснутые чашки? Это хлам. Я уже давно увёз основное на дачу. А если тебе что-то нужно, забери сейчас, но только не мешай моим планам.
Нина оглядела комнату. Ещё до недавнего времени тут стоял диван с затёртой обивкой, который она просила не выбрасывать. Теперь его не было, а на стене появился свежий след побелки. Андрей решил обновить интерьер?
– Куда ты дел диван? – спросила она.
– Я сдал его за копейки, – ответил сын, пожав плечами. – Ты ведь всё равно собиралась купить себе что-то новое. Помнишь, говорила, что он жёсткий?
– Но это наша семейная вещь, – горько улыбнулась Нина. – На этом диване я укладывала тебя, когда ты был ребёнком, и мы считали там звёзды, глядя в окно.
Андрей тяжело вздохнул, словно ему надоело оправдываться.
– Я понимаю, что ты к нему привязана. Но мне сейчас важнее, чтобы здесь было просторно и выглядело прилично. Сейчас арендаторы капризные, им нужно, чтобы всё было новое, лучше без мебели. Я готов купить современный диван. Но не могу постоянно жить старыми историями. Вы все в семье жили воспоминаниями, а я привык двигаться вперёд.
Нина опустила глаза. Когда-то она считала, что Андрей – самый чуткий в семье. Мальчик с живым умом, который рисовал ей открытки на все праздники. Где же та нежность? И почему ей так больно слышать его отрывистые, почти обвиняющие фразы?
– Я понимаю, – повторила она, осматривая пустые стены. – Но ты ведь помнишь, где мы всегда хранили наши фотоальбомы? Там, в шкафу, рядом с книгами? Мне нужно их забрать. И коробку с отцовским патефоном – он же не мешает твоим планам?
Андрей нахмурился.
– Фотоальбомы я не выбрасывал, они вроде бы лежат в кладовке, – сказал он. – Но патефон… Я видел его, когда делал уборку. Он весь в пыли, да ещё и запчастей не хватает. Зачем он тебе?
– Это подарок деда, – Нина нахмурилась, но старалась говорить ровно. – Однажды он приехал с войны и привёз этот патефон. С ним связана целая история.
– Опять история? – вздохнул Андрей. – Я не против, забирай. Но давай побыстрее. Мне сегодня ещё нужно встретиться с агентом по недвижимости.
Он направился в сторону кладовки, и Нина поспешила следом. Тесный коридорчик, давший трещину на потолке после последнего ремонта, вывел их к дверце, краска на которой отслаивалась пластами. Андрей рывком открыл дверь, включил лампочку под потолком. Внутри стояли несколько коробок, с которых кто-то давно стёр пыль грубой тряпкой. На одной из коробок была надпись: «Старые вещи Нины». Она медленно присела на корточки, с трудом удерживаясь от желания провести по каждому предмету рукой, вдохнуть запах прошлого.
– Знаешь, – проговорил Андрей, перерывая коробку рядом. – Я могу помочь тебе отнести это всё в машину. Но потом не проси, чтобы я куда-то это вез и хранил. У меня планы, которые не совпадают с твоим сентиментальным настроем.
– Неужели ты не чувствуешь, как важны для меня эти вещи? – тихо спросила Нина. – Они – часть нас самих.
– Отчасти понимаю, – со вздохом проговорил Андрей. – Но у меня своя семья, свои цели. И деньги сейчас решают многое. Я не хочу остаться без возможности улучшить свою жизнь только потому, что ты держишься за старую рухлядь. Да и, если честно, я видел, как ты живёшь последнее время: метаешься между работами, сидишь с тётей Викой, которая больна. Ты считаешь, что это правильно – держать у себя столько хлама? Меньше груза – легче идти.
Нина сглотнула. Последние полгода она и впрямь ухаживала за сестрой. Обстоятельства вынудили: одинокая, без детей, тётя Вика слегла, требовался постоянный уход, а нанять сиделку было не на что. Но Нина не жаловалась, принимала это как обязанность перед семьёй. Да, ей было непросто, зато в душе она чувствовала, что поступает по совести.
– Я выберу, что действительно нужно, – сказала она, стараясь говорить твёрдо. – Остальное оставлю, если оно тебе не мешает. Я не претендую на эту квартиру, хотя, по сути, она была родительской. Но всё-таки… мольберт деда и стульчик, на котором бабушка вязала, я не могу просто так бросить.
– Мольберт? – Андрей вытащил из-под стопки старых газет деревянную раму и недовольно сморщил нос. – Он весь рассохся. Разве можно на нём что-то рисовать?
– Я хотела отреставрировать. Когда будет время, заберу в мастерскую.
– Смотри сама. Только не затягивай. Я прошу: быстрее реши, что увозишь. Мне не хочется, чтобы меня упрекали в том, будто я выгнал собственную мать без ничего.
Нина долго молчала. Ей хотелось сказать: «Так ведь ты именно это и делаешь. Выгоняешь меня на улицу, не давая даже спокойно перебрать семейные ценности». Но вместо этого она только пообещала себе, что не будет устраивать сцен. В душе она понимала, что ещё недавно до этого конфликта Андрей и сам проявлял к ней заботу, но что-то сломалось в их отношениях.
Пока они перебирали коробки, раздался звонок в дверь. Андрей, по привычке, крикнул: «Открыто!». И на пороге появилась невысокая темноволосая женщина с сумкой в руках. Это была Наташа, жена Андрея, которую Нина знала не так близко, как хотелось бы. Наташа приветливо улыбнулась.
– Здравствуйте, Нина. Мы тут с Андреем собираемся на осмотр квартиры через час. Он не сказал, что вы придёте. Может, вам помочь?
– Спасибо, Наташа, – медленно ответила Нина. – Я сама потихоньку. Вот думаю, что важного не забыть.
Наташа опустила глаза и поёжилась, словно ей было неловко. Нина сразу почувствовала, что девушка понимает её состояние.
– Мама, – сказал Андрей, поднявшись и оправив рубашку. – Мы скоро уйдём, агент уже ждёт. Сделай так, чтобы к вечеру здесь всё было готово. Если не успеешь, в следующий раз сам всё вывезу в мусор. Поняла?
Нина опустила взгляд на замызганную крышку коробки. Ей страшно было представить, как вещи, тронутые руками её матери, летят на помойку. Но она ничего не ответила, только кивнула. Андрей тут же пошёл в спальню, где лежала его сумка. Наташа задержалась.
– Нина, я понимаю, что для вас это… – она в поисках слов поглядела на старые клочки обоев и покрытые пылью этажерки. – Мне самой сложно видеть, как уходят воспоминания. Но Андрей говорит, что у него много кредитов за машину, да и мы хотим ребёнка, а это расходы… Он считает, что лучше сдавать квартиру. Вы, главное, не обижайтесь.
Нина посмотрела на Наташу рассеянным взглядом.
– Почему я должна обижаться, Наташа? Это же просто часть нашей жизни. Иногда нам приходится разрывать привязанности. Надеюсь, у вас с Андреем всё будет хорошо, – она заставила себя улыбнуться. – Я не буду мешать вашим планам.
– Жаль, что так вышло, – прошептала Наташа. – Просто характер у Андрея… он любит принимать решения быстро. И бывает резок.
– Я помню, как он в детстве гордился своими успехами в школе, – проговорила Нина. – Хотел всегда быть первым, никогда не терпел возражений. Наверное, ничего не изменилось.
Наташа в ответ только развела руками, будто соглашаясь. Андрей вернулся, на ходу что-то говоря по телефону.
– Отлично, – произнес он в трубку. – Будем через сорок минут. Да, я с женой… Хорошо, спасибо, до встречи.
Он убрал телефон в карман и кивнул жене.
– Наташа, ты готова? Мама, мы пошли. Закроешь дверь, ключи оставь в почтовом ящике. Я потом заберу. И учти, вечером буду на связи – если увидишь, что не справляешься, скажи, чтобы я вызвал грузчиков.
Нина ничего не ответила, лишь выпрямилась и смотрела, как сын и невестка уходят. Когда за ними захлопнулась дверь, она тяжело опустилась на стул, вернее, на то, что раньше было стулом бабушки, но теперь у него шаталась ножка. Казалось, она снова видит белую простыню, которой в детстве накрывала этот стул, играя в «привидение». Как тогда, всё кажется далеким, будто из сна.
Но долго сидеть не получалось: она понимала, что времени мало. Она достала из сумки пару старых тряпок и принялась протирать вещи. Примерно через час, когда от груды коробок осталась лишь пара, Нина обнаружила фотоальбом – тот самый, где было записано: «Семья Кузнецовых. Начало 70-х». Сердце защемило, когда она взглянула на первые страницы. Чёрно-белые фотографии: её родители, дед в военной форме, маленькая Нина на качелях. Она листала альбом, смахивая слёзы тыльной стороной ладони.
Тут её прервал стук в дверь. Она вздрогнула. «Неужели Андрей вернулся так быстро?» – подумала Нина, торопливо закрывая альбом. Но на пороге стояла её младшая сестра Лена – узнав лицо через глазок, Нина с облегчением откинула щеколду.
– Лена, как ты здесь оказалась?
– Я узнала, что ты придёшь. Решила заглянуть, – Лена вошла и сразу осмотрелась. – Ох, ничего не осталось… Как пусто.
– Андрей решил выметать всё подчистую, – ответила Нина. – Хочет сдавать или, может, продаст. Я уже не понимаю точно. Он прогоняет меня.
– Прогоняет? – Лена нахмурилась. – Но ведь эта квартира принадлежала родителям, и ты здесь выросла. Да и наши родители думали, что когда-нибудь мы вместе решим, как будет лучше распорядиться жильём.
Нина печально улыбнулась.
– Оказывается, Андрей нашёл способ официально оформить наследство в свою пользу, когда я долго отсутствовала и жила у тёти Вики. Я сама подписала бумаги, не вникнув. Думала, это всё формальность, чтобы не было волокиты. А теперь…
Лена тяжело вздохнула. Нина заметила, что у сестры покраснели глаза, словно та недавно плакала.
– Я просто не понимаю, как Андрей может быть таким жёстким, – сказала Лена. – Он же всегда был отзывчивым, интеллигентным парнем. Помню, он дарил нам цветы на 8 Марта, даже когда ему было всего десять лет. Что теперь происходит?
– Может, он устал. У него семья, кредиты, есть свои заботы. И, видимо, ему кажется, что родители – это только обуза.
Лена прошла в комнату, посмотрела на пустой угол, где раньше стоял мамин шкаф.
– А помнишь, здесь мама хранила вязальные принадлежности? Бабушка готовила полкило шерсти, чтобы связать свитера. Я до сих пор храню её первый свитер – белый, слегка колючий. Зато каждый раз, когда надеваю его, вспоминаю её улыбку.
Нина ничего не ответила, только опустила голову, сдерживая слёзы. Она понимала, что плакать сейчас бессмысленно, всё равно нужно убирать вещи. Вместе с Леной они стали перебирать коробку, где в основном лежали старые кухонные полотенца и сувениры.
– Это же наша копилка, – вдруг сказала Лена, доставая большую кружку в форме поросёнка. – Помнишь, мы бросали туда мелочь, чтобы потом купить мороженого всем двором. Господи, как давно это было.
– Андрей называл меня сентиментальной, – усмехнулась Нина. – Он бы сказал, что эта копилка – никому не нужный фарфоровый хлам. Но мне дорого, что она ещё существует.
Они с сестрой вынесли то, что уже было собрано, на площадку, где Лена оставила сумки. После чего Нина вернулась за фотоальбомом, обмотала его в бумагу, чтобы не повредить при перевозке. Когда они снова оказались в коридоре, у Нины зазвонил телефон. Это был Андрей.
– Да, слушаю, – ответила она безрадостно.
– Ты всё собрала? – спросил он. – Я приеду минут через двадцать, у меня тут сорвалась встреча, поэтому поеду домой. Посмотрю, что и как.
– Собрала почти всё. Я успею закончить, – сказала Нина и услышала, как он недовольно цокнул языком.
– Хорошо. Я особо не собираюсь задерживаться, у меня куча дел. Надеюсь, вы там с тётей Леной не закатите истерику. Мне некогда по сто раз выслушивать жалобы про то, что кому-то жалко деревяшек и фотографий.
– Поняла тебя, – еле выговорила Нина.
– Прекрасно, – отрезал Андрей и отключился.
Лена вздохнула, услышав обрывки разговора. Ей не нужно было объяснять, что происходит.
– Он не понимает, что делает. Возможно, когда сам станет старше, пожалеет об этом, – тихо сказала Лена. – Но нам придётся смириться.
Нина промолчала, хотя в глубине души ей хотелось возразить. Ей вовсе не хотелось смиряться. Но что она могла сделать? Судиться с родным сыном? Взывать к совести? Вряд ли что-то изменится. Андрей уже принял решение.
Примерно через двадцать минут дверь снова открылась, и на пороге возник Андрей. Без Наташи, в одной руке у него был телефон, в другой – связка ключей.
– Ну что, – начал он, оглядев коробки в прихожей. – Ты забрала всё, что хотела?
– Да, – кивнула Нина, стараясь не показывать своих эмоций. – Вот последняя коробка. Я уже почти закончила.
Лена стояла рядом, сжимая лямку сумки.
– Привет, Андрей, – сказала она.
– О, тётя Лена, и вы тут. Помогаете маме? Отлично, меньше возни потом.
Он сказал это ровным голосом, в котором сквозил холод. Лена только качнула головой.
– Андрей, а ты сам веришь, что это правильно? Выгнать маму из квартиры, которая принадлежала её родителям?
– Она подписала согласие на передачу квартиры, – ответил он сухо. – Я ничего не нарушаю. Если бы она хотела, могла оспорить это ещё тогда. Теперь все документы уже в силе. Так что у меня нет никакого желания заново поднимать эту тему. Я вложил деньги в ремонт, планирую немного подождать, потом сдавать или продать. Каждый волен поступать, как считает нужным.
Нина и Лена молчали. Андрей прошёл в комнату, быстро оглядел оставшиеся стены и вздохнул.
– Всё равно придётся нанимать бригаду, чтобы окончательно привести это место в порядок. Здесь пропахло старьём. Краска облезла. Не знаю, что в этом находят люди вроде вас. Мне приятнее жить в новой светлой квартире, без горы пыльных вещей.
Нина облизнула пересохшие губы.
– А как же семейный архив? Ты ведь не хочешь потерять все эти фотографии. Это же и твоя история тоже.
– Да пусть лежат у тебя, если тебе так важны, – ответил он небрежно. – Если вдруг когда-нибудь захочу посмотреть, позвоню.
– А ты боишься заглянуть в эти фотографии сам? – тихо спросила Нина. – Вдруг увидишь там маленького Андрюшу, который ещё понимал, зачем нужны воспоминания?
Он взглянул на неё с раздражением, но быстро сменил тему.
– Ладно, хватит. Я устал от драм. Надоело слушать упрёки. Я принял решение, и всё. Мама, я тебя прошу: забирай коробки, и давай завершим всё сейчас. У меня через час новая встреча.
Лена подала знак, что пойдёт со всем грузом к лифту. Андрей помог ей донести самые тяжёлые коробки, но делал это без особого энтузиазма. Нина задержалась в комнате ещё на минуту. Она оглядела стены, вспоминая, как отец вешал здесь картину с морским пейзажем, которую ему подарили коллеги. Потом посмотрела в окно: вид на небольшие тополя, что росли во дворе, был неизменен много лет.
Нина прошла в коридор, собираясь уйти, когда Андрей вдруг спросил её, стоя возле входной двери.
– Скажи, а ты где теперь жить собираешься? У тебя ведь нет своего жилья, ты всё время то у тёти, то в съёмной квартире.
– Пока не знаю, – ответила Нина. – Может, некоторое время побуду у сестры. Если ей это не в тягость.
Он насмешливо приподнял бровь.
– Что ж, тебе решать. Надеюсь, не станешь требовать вернуть квартиру. Я говорил с юристом, он сказал, что документы в порядке.
Нина почувствовала лёгкий холодок по спине. Она ещё никогда не была в таком положении: словно бесправный человек в стенах родного дома. Ей хотелось крикнуть: «Как же так, Андрей? Ты ведь мой сын!» Но она только кивнула.
– Не волнуйся. Я не стану затевать суд. Мне всё равно не хватает сил и денег на адвокатов. Просто… живи, как хочешь.
Андрей убрал ключи в карман брюк. За его спиной был тот самый коридор, где когда-то висели детские рисунки, а Нина гордилась, что у сына талант. Теперь от рисунков остались лишь следы от кнопок.
– Ну, тогда всего хорошего, – сказал он нейтральным тоном, словно желал доброго дня случайному знакомому. – Удачи во всём.
Нина выдохнула. Она понимала, что между ними будто выросла стена. Возможно, со временем Андрей осознает, что поступил жестоко. Но сейчас она видела в нём чужого человека, который выселяет её из родового гнезда ради выгоды. И всё же, это её сын, как ни крути.
Снаружи Лена уже сложила в лифт несколько сумок и коробок. Нина закрыла за собой дверь, и они вдвоём поехали вниз. Соседи на первом этаже бросали любопытные взгляды, уж слишком странно выглядело, что Нина Кузнецова, которую все знали с детства, покидает квартиру с таким количеством вещей. Но никто не стал задавать вопросов.
На улице Лена помогла ей погрузить коробки в машину. Там не всё влезло, пришлось оставить кое-что в багажнике и салоне. Нина тяжело опустилась на пассажирское сиденье.
– Если хочешь, можешь пожить у меня, – предложила Лена. – Я хоть и снимаю квартиру, но постараюсь найти место. В крайнем случае возьмём раскладушку.
– Спасибо, – выговорила Нина, глядя в лобовое стекло. – Надеюсь, это ненадолго. Я просто… не могу поверить, что всё так обрывается. Знаешь, квартира, в которой мы выросли, уже не наша. Неужели и воспоминания нам придётся забрать и никогда больше не возвращаться?
Лена взяла Нину за руку.
– Не говори так. Прошлое всё равно остаётся с нами, несмотря ни на что. А Андрей… у него своя правда, видимо. Наверное, хочет быть независимым, зарабатывать, решать свои проблемы. Бывает, что люди меняются.
– Да, – неуверенно ответила Нина. – Но мне всё это кажется таким бездушным. Словно он говорит: «Мне нужен только дом, а ваши истории из прошлого – это мусор». Я бы никогда не подумала, что мой сын может так поступить.
Лена завела машину и тихо выехала со двора, где когда-то они играли в салки. Нина смотрела на знакомые подъезды, лавочки, тополя, и в душе росли и печаль, и обида. Но она понимала, что остановить происходящее не в силах.
Дальше они ехали молча, пока Лена не включила радио. Из динамиков послышалась тихая музыка, и Нина вспомнила патефон, который лежал в одной из коробок. Вот бы восстановить его, подумала она, хотя теперь наверняка не хватит средств. Но может, рано или поздно найдутся деньги, время и мастер, который сможет всё починить. И тогда она поставит старую пластинку – ту, что отец слушал по вечерам, когда жизнь казалась бесконечно доброй.
Вечером, оказавшись у Лены в квартире, они принялись разбирать вещи. Нина достала фотоальбом и открыла наугад. Вот фотография: Андрей – ещё мальчишка с ясными глазами, стоит возле ворот в том самом дворе и машет флажком. Нина почувствовала ком в горле. Неужели это тот же человек, который сегодня так холодно выгнал её из дома?
– Ты просто погоди, – сказала Лена, обнимая старшую сестру за плечи. – Пройдёт время, и всё образуется. Андрей может ещё осознает, что наломал дров. А пока живи у меня. Найдём тебе работу рядом, не бросай же ты тётю Вику. У вас всегда были тёплые отношения, и она сейчас нуждается в помощи. Быть может, эта ситуация – не конец, а только поворот. Может, когда пройдут годы, Андрей поймёт, как важно помнить о прошлом.
Нина закрыла альбом и убрала его на импровизированную полку. В окне вечерний город уже зажигал сотни огоньков, а ей казалось, что она вернулась в ту самую квартиру и снова слышит, как Андрей смеётся, когда ей было двадцать пять, а ему всего шесть лет. Время неумолимо идёт вперёд, перемалывая судьбы.
– Знаешь, – тихо сказала она, осторожно сжимая руку сестры, – я сделаю всё, чтобы жить дальше без злобы. Ведь от обиды одному человеку не станет лучше. Но когда-нибудь я соберу деньги, куплю своё жильё или сниму приличную квартиру. И достану оттуда старые вещи – этот патефон, скатерть мамы, фотоальбом. Я поставлю всё это, включу тихую музыку и буду помнить. Потому что воспоминания – это не просто хлам. Это наши корни.
Лена улыбнулась, хотя в глазах её блестели слёзы.
– И никто не в силах запретить тебе хранить эти корни в душе. Даже Андрей, даже любые документы. Ты права. А я помогу тебе, чем смогу.
Они помолчали, прислушиваясь к звукам за окном: где-то сигналил автомобиль, ветер колыхал деревья во дворе. Нина вдруг поняла, что всё ещё держит в руке ключи от квартиры. Те самые, что Андрей просил оставить. Но он не сказал об этом второй раз. Она легко сжала металл в ладони.
– Завтра отдам ключи, – тихо сказала она. – Хотя, быть может, я их просто положу ему в почтовый ящик, как он просил. Не хочу ещё одной встречи, где меня упрекнут в том, что я не знаю, где моё место.
Лена кивнула, и обе замолчали, уставившись в одну точку. Но в этом молчании уже не было безнадёжности. Оно походило на тихое обещание, что жизнь всё ещё продолжается, и в памяти остаются не одни потери. И если кому-то не нужны воспоминания, то для другого они – единственная опора в этом беспокойном мире.
Нина подумала, что, возможно, однажды Андрей всё поймёт. А пока главное – не озлобиться, не утонуть в горечи, а продолжать жить. И пусть на душе тяжело, но впереди у неё всё равно будет завтрашний день, где, может быть, есть место для надежды.
Самые обсуждаемые рассказы: