Первая часть рассказа экс-губернатора Приморья Евгения Наздратенко была посвящена жизни региона в непростые 1990-е: разорение предприятий, проблема долгов и нехватки бюджетных средств. Продолжаем разговор о перспективах края.
-Евгений Иванович, Президент РФ делает ставку на развитие Дальнего Востока. Каковы на ваш взгляд наиболее перспективные направления использования богатейшей минерально-сырьевой базы Приморья? Насколько важно в этом отношении сотрудничество с Китаем?
- Разговор о развитии минерально-сырьевой базы Приморского края, пожалуй, имеет смысл начать именно с вопроса о тесных взаимоотношениях с Китаем. Приморье в связи с санкциями формально лишилось японских инвестиций, на паузу встали проекты с Южной Кореей. А Китай готов уже сегодня реализовать в регионе масштабный газовый проект, с расчетом на ресурсную базу Газпрома в обмен на доступ к газовым кладовым и участие в программе газификации Дальнего Востока.
При этом очевидно, что запуск китайского проекта может поставить крест на проекте Газпрома «Владивосток СПГ». Китайская корпорация энергетической промышленности готова инвестировать порядка 0,5 триллиона рублей в строительство завода сжиженного природного газа в Приморье мощностью до 7 миллионов тонн в год, малотоннажного завода в Хабаровском крае и логистического комплекса по перевалке сжиженного углеводородного газа в Еврейской автономной области.
Известно, что Китай в 2021 году потребил примерно пятую часть всего мирового импорта СПГ, обойдя Японию и став самым крупным импортером СПГ в мире. Китай пытается извлечь для себя максимум выгоды на фоне санкций. И если Газпром хотел торговать сжиженным газом со странами Азиатско-Тихоокеанского региона, то Китай готов запустить проект только для себя. Стоит отметить, что газификация Приморского края пока находится на уровне 10-20%.
Плюсом китайского проекта для Приморья является создание новых рабочих мест, около 500, и дополнительные налоговые отчисления. Очевидный минус – экология. Вкупе с угольными перевалками в Находке, нефтепортом в Козьмино, хищническим уничтожением лесов и морской фауны проект грозит сделать из территории края, некогда богатой как ни одна провинция страны на природные ресурсы, вытоптанную пустыню.
Существует закрытая часть договоров с Китаем. Она касается ценовой политики. Мы не знаем конкретных цифр и вряд ли можем судить об экономической выгоде. Хотелось бы реальных партнерских отношений. Пока что на нашей территории остаются хвостохранилища, а «Дальполиметалл» продает за границу чистый концентрат. Рыборазводные и рыбоперерабатывающие заводы, создающие добавленную стоимость, прекратили свое существование, а за границу идет свежая рыба, которая выловлена в наших водах и нашими судами.
Я устал смотреть на центральных каналах репортажи о том, как в лесах ловят лесорубов. И не видел ни одного – о том, как таможенные пункты останавливают составы с круглым лесом. Кто их отправляет, куда они идут, кто стоит за всем этим разорительным для страны бизнесом? Вы знаете? Я - нет!
Я хотел бы видеть Приморье регионом, куда на паритетных началах вкачивают новейшие технологии из сопредельных стран в обмен на произведенную в крае продукцию. Слышно много криков о том, что мы не хотим быть сырьевым придатком. Но воз и ныне там.
- На Дальнем Востоке сегодня как нигде остро ощущается дефицит инженерных кадров. Не последнее значение имеет фактор недостаточной мотивации к получению такого рода профессий. Как изменить ситуацию к лучшему?
- Как известно, в какой-то момент все молодые люди подались в юристы, журналисты и экономисты. Инженерная школа практически прекратила свое существование. Из-за невнимания правительства к кадровой политике, как таковой. Из-за массовой гибели промышленности – перерабатывающих предприятий, горнорудных компаний. На примере Приморского края это особенно очевидно. Инженеры стали никому не нужны – пошли продавать шапки и автомобили на рынках, вместе с учеными из академических институтов.
В СССР существовала стройная система: завод – профтехучилище – вуз. В Приморье, например, насчитывалось 49 профессионально-технических училищ очень высокого уровня. Их содержали заводы и комбинаты, это давало им возможность формировать кадровый состав, материально помогать многодетным семьям, поддерживать традиции. Люди осознавали гордость за свою причастность к рабочему классу.
В крае был великолепный Политехнический институт, из которого вышли многие руководители предприятий, организаторы производства. В 2000-е не стало промышленности, соответственно, исчезла надобность и в профтехучилищах. Политехнический - гордость Дальнего Востока прекратил свое существование и стал инженерной школой в составе Дальневосточного федерального университета. Преподавателей сократили, научную базу растеряли, библиотеку уполовинили. Ломать - не строить, как известно.
Кстати, в то же время в Харбине, например, был создан и процветает политехнический институт с мощными преподавательскими и инженерными кадрами. У них только производственные площади занимают порядка 6 гектаров. Как изменить ситуацию? Рецепт один - поднимать промышленность. Необходимость в профессионалах поневоле заставит задуматься о подготовке кадров. Нужна также и массированная агитационная подготовка, что, кстати, отлично умели делать в советские времена. Не грех привлекать и иностранных специалистов. В свое время корейские инженеры помогли нам поднять судостроение в Большом Камне. По нынешним временам, судостроение очень востребовано. Это система сложных предприятий, требующая невероятной настойчивости, трудоспособности, внедрения новых технологий. Её создание подтолкнёт развитие региона, профессиональный рост его жителей, в крае появится столь необходимый конечный продукт.
- Вопрос к Вам, как к почётному доктору Сеульского университета. Партнёрство с Республикой Корея, в том числе научно-образовательное, в сравнении с российско-китайскими отношениями, имеет больше сдерживающих факторов. Сказанное относится и к Японии. Тем не менее, взаимный интерес очевиден. Каков ваш прогноз на этот счёт?
- Выход Приморья к Японскому морю, общему для Китая, Японии и Кореи, даёт России возможность тесного общения с развитыми пограничными странами. Не всегда санкции будут определять нашу жизнь. Они одинаково неудобны для всех.
Необходимость знать языки, культуру, географию, экономику сопредельных стран существовала всегда. Недаром первым высшим учебным заведением в крае стал Восточный институт, который пережил много трансформаций на своем веку. Для нас, повернувших свое лицо к востоку, насущной необходимостью стало научиться ведению бизнеса по международным стандартам.
Желание и воплощение – очень разные категории. Денег в 90-е не было. Стали искать возможность строительства нового здания для корейского факультета, еще пока не очень понимая, как он будет называться. Параллельно вели переговоры с корейской стороной. В Корее существовала тогда финансово-помышленная структура «КОХАП». Ее председатель Чанг Чи Хек, чей отец в начале века жил во Владивостоке, заинтересовался идеей факультета. К нам приехала группа специалистов из Кореи, поговорили, посмотрели территорию, подписали меморандум. В итоге они выделили 1,5 миллиона долларов, недостающую сумму мы добавили из внебюджетных средств.
Никто не верил, что на пустом месте за 10 месяцев можно построить вполне современное здание, пригодное для столь высокой миссии. Тем не менее, здание было построено, на открытие приехали 700 важных персон из Кореи. Высший колледж корееведения Дальневосточного государственного университета получил имя отца нашего корейского партнера Чанг Чи Хека. Приморский скульптор Эдуард Барсегов отлил на «Дальзаводе» скульптуру отца Чанга, и мы установили ее у здания колледжа.
Преподавателями стали как россияне, так и граждане Кореи. Желающих получить образование в колледже оказалось много, сложился серьёзный вступительный конкурс. Практику наши студенты проходили в Корее. Через какое-то время Высший колледж корееведения ДВГУ был признан нашими зарубежными коллегами лучшим учебным заведением подобного рода в мире за пределами Кореи.
Моё участие, как губернатора, не осталось незамеченным – пригласили в Сеульский университет, избрали почетным доктором, надели мантию и «треуголку», провели по университетскому кампусу и заверили, что будут рады моему приезду в любое удобное время.
Позже мы построили и японо-российский колледж того же типа.
Что я думаю о будущем? В наши непростые времена сложно делать прогнозы. Но я верю, что отношения с Востоком будут меняться в лучшую сторону. Это мощные высокоразвитые, самодостаточные и гордые страны. Для них сотрудничество с Россией не только выгодно, но и необходимо: помимо экономических интересов нас связывают многие исторические и культурные ценности. Так что я надеюсь дожить до лучших времен в наших взаимоотношениях.
- Вас связывает давняя дружба с коллективом Санкт-Петербургского горного университета и с его ректором? На чем она основана?
- Она основана на дружбе. Представьте себе 1995 год. Наздратенко практически объявляется персоной нон грата. Потому что резко выступил против приватизации, первым в стране издал распоряжение администрации края по её приостановке. Оно было, конечно, полузаконным, но это шаг отчаяния - как иначе приостановить грабительский передел?
Представляете, какую бурю документ вызвал в Министерстве имущественных отношений РФ и параллельных с ним структурах? Чиновники негодовали по моему поводу: не подчинился распоряжению правительства, не отдал Хасан, отмечает 30-летие окончания боев на Даманском, спорит с Чубайсом по поводу энерготарифов на Дальнем Востоке... и вообще неудобный человек.
Самыми модными темами на ТВ тогда были Чечня и проблемы Приморья. И тут раздается телефонный звонок. Звонит ректор Санкт-Петербургского горного института. Должен сказать, что я вообще ничего не знал об институте и не был знаком с его руководителем. Нигде не пересекались. Владимир Литвиненко представился и сказал, что приглашает меня на заседание Ученого Совета. В сущности, нас ничего не связывало, кроме причастности к профессии горного инженера. Я принял приглашение даже с некоторой опаской, потому что не знал причины и цели.
Приехал на заседание Совета. Там объявляют итоги голосования - меня единогласно избирают почетным доктором института. Приглашают на кафедру, надевают мантию и академическую шапочку, вручают цепь и шпагу, поздравляют. А у меня буквально состояние шока.
В ответном слове я посетовал, что вуз мог бы хоть как-то намекнуть, для чего меня вызвали, поскольку от неожиданности может и инфаркт возникнуть. Дело в том, что за несколько лет губернаторской работы я получил так много пинков от сильных мира сего, что просто отвык от доброго слова. А тут такое событие!
До сих пор не очень понимаю, как ректор Горного, находясь за многие тысячи километров от Дальнего Востока смог понять, за что воюет Наздратенко, почувствовать, как важна и нужна мне поддержка. К тому же Владимир Литвиненко в те годы прикладывал максимум настойчивости и воли, чтобы не дать пропасть своему замечательному вузу, чтобы его не постигла судьба многих учебных заведений страны, переставших существовать в 90-е. Вопреки общей тенденции в Горном университете появлялись новые аудитории, лаборатории, общежития.
С тех пор прошло 30 лет, и чем теснее я знакомлюсь с университетом, тем более убеждаюсь в том, что он представляет собой гордость российской системы образования.
Сколько было кулуарных сетований на то, что болонская система губит профессиональное образование, но никто кроме Литвиненко не высказался в полный голос. Хотя громкий протест был небезопасен. Противники были сильны и многочисленны. И сколько было таких ситуаций в его биографии, когда он становился истинным лидером, борцом за правое дело - один в чистом поле.
Сегодня, когда уже привычно видеть возрожденный, богатый, признанный в мировом масштабе Санкт-Петербургский горный Университет, трудно представить себе, сколько шагов «по целине» прошли ректор и его команда, сколько вынесли они на своих плечах.
Евгений Наздратенко, губернатор Приморья 1993-2001.