Две замечательные книжки для детей, о которых я расскажу сегодня, в преддверии новогодних праздников, написаны знаменитыми норвежскими авторами и переведены на русский язык лучшими мастерами художественного перевода, а изданы московским «Самокатом» и питерской «Азбукой», что само по себе означает высокое качество и самой книги, и ее издания.
Помимо того, обе книжки, очень популярные в Европе, а со времени выхода на русском языке и у нас, блестяще проиллюстрированы, настолько замечательно, что художников смело можно назвать соавторами писателей.
И если сказки Эрленда Лу о некоем вообще Курте нарисовал его соотечественник, именитый художник и музыкант Ким Юртхёй, то сказки Руне Белсвика о Простодурсене и его друзьях заново подарила нашим детям и взрослым отечественная художница Варвара Помидор. Да так их нарисовала, что теперь вряд ли можно представить себе героев сказок Белсвика по-другому. Картинки, в которых люди похожи на зверей не меньше, чем на людей, необыкновенно хороши, настолько, что понравились даже автору, который до встречи с работами Варвары Помидор, запрещал другим издателям иллюстрировать свои сказки.
Скандинавская литературная сказка – жанр очень богатый и разнообразный Его начинали и разрабатывали, великие писатели Ханс Кристиан Андерсен, Сакариас Топелиус, Сельма Лагерлёф, Астрид Линдгрен и многие другие большие мастера. Как и должно быть, их сказки обращены прежде всего к детям, однако взрослые любят их не меньше, а при перечитывании получают зачастую большее удовольствие, нежели при первом знакомстве. Да ведь именно так и бывает и должно быть при встрече с волшебством, чудом, ибо хорошая сказка – это и есть настоящее чудо, а высокая литература не что иное, как волшебство.
Только вспомним чудесную иронию «Винни-Пуха» и «Алисы» тонкий юмор взаимоотношений некоего Малыша с тем, кто живет на крыше, изящную грусть муми-троллей, героические похождения Бильбо, вобравшие в себя все сюжеты западно-европейской средневековой поэзии… Или истинное волшебство носовского юмора и философской лирики Сергея Козлова и Юрия Коваля…
Да, именно нам, взрослым, сказка сообщает больше, чем детям, зато им она дарит более дорогие и своевременные подарки. Причина проста. Это происходит потому, что в каждом взрослом до конца сидит маленький, а в каждом маленьком до поры спрятан взрослый. А иной раз никто из них и не прячется. Таковы герои «Винни-Пуха», таковы и герои сказки Руне Белсвика «Простодурсен: зима от начала до конца» о славных обитателях лесной деревни возле реки, в которую так приятно метать камешки и слушать, как они булькают в воде. Метать камешки – любимейшее занятие главного героя сказок Белсвика, а может, и вообще – профессия. Потому что больше он, кажется, вовсе ничем не занимается. Нет, виноват, занимается. Еще он дружит с утенком или воспитывает его и смотрит в окошко на Божий мир и думает. И чувствует, ощущает этот Божий мир всеми порами своего маленького тела и большой доброй души. То есть трудится. Душой.
Подобно Простодурсену, живут в приречном лесу и другие герои. Не персонажи, а именно герои – Сдобсен, Ковригсен, Октава, Улитка и мудрая-премудрая, старая-престарая каменная куропатка, даже антагонист поэта и мыслителя Простодурсена - задира, грубиян и одиночка Пронырсен. Все они и каждый из них обрисован автором тщательно и с любовью, наделен собственным характером, своими причудами. Каждый очень одинок, как одиноки мы все и всегда, а тем более – северяне. Ну а сегодня - особенно, кто ж этого не ощущает?..
И в то же время одинокие эти и не слишком контактные герои, несомненно, составляют вполне здоровое и сплоченное сообщество, из которого невозможно вырваться, да и не хочется вырываться, даже если среди бесконечной зимы одолеет вдруг тяга к перемене мест и дальним странствиям. А ведь так и должно быть: нет, не бывает и не может быть на земле места лучше того, где родился, растешь и вырастаешь, тем более для северянина, не избалованного роскошью природы, теплом и солнцем.
В этом-то, кстати, и заключена самая притягательная особенность скандинавской литературы и культуры - в умении ценить неброскую красоту северного, заснеженного большую часть года края и чувствовать тепло души суровых на первый взгляд людей.
Именно о том и рассказывают в чем-то схожие со сказками Алана Милна и в еще большей мере – Топелиуса и Туве Янссон, но, конечно же, глубоко оригинальные, сказки для больших и маленьких про взрослых детей, или, наоборот, про маленьких взрослых Руне Белсвика – лирика и философа, каковым и должен быть настоящий скандинавский писатель
Другая норвежская книжка «Три сказки о Курте» - сборник из трех небольших историй об одной семье, написана не менее, а может, и более знаменитым автором, Эрлендом Лу. Он вообще-то числится прежде всего по разряду взрослых писателей, только вот пишет языком намеренно подростковым, можно бы сказать, примитивистским, да и рассказывает о людях, до седых волос не вышедших из детских коротких штанишек. И, главное, даже не помышляющих из них вылезать, хотя господа они семейные, обремененные детьми, ежедневно зачем-то ходящие на работу и так далее.
«Взрослые» романы Лу экранизированы, очень популярны, стало быть, выявляют нечто такое в сегодняшнем человеке, чего не было в человеке вчерашнем. Что именно? Да тот же примитивизм, инфантилизм, нежелание и неумение взять на себя ответственность не только за другого, но даже и за самого себя.
Именно таков усатый Курт, водитель трака, примерный вроде бы муж и отец дочки и двух сыновей, как две капли воды похожих на папашу: старший - лицом и телом, а младший и вообще всем существом. Курт-старший, стало быть, работает в порту, на погрузке-разгрузке приходящих в гавань кораблей, младший же Курт, газированная душа, тот, типа, в школе учится, а болтун Бад в садик ходит. И больше про них, в сущности, сказать нечего, равно как и им самим о себе. Хотя болтают они обо всем на свете, но примерно как записные комментаторы на радио – обильно и бесплодно, ибо ничего из их болтовни ни у кого, а равно и у них самих, в голове не задерживается. Да и что там, в решете, может задержаться-то?..
А еще они путешествуют – на дохлой рыбе-ките, от которой по мере продвижения от Европы до Америки и от Америки до Индии, натурально, через Антарктиду, отъедают бока, потому что дохая рыба-кит не только не гниет, а лишь вкуснее становится. Ну, как не вспомнить тут наших Емелю да Ивана-дурака? Вот все они в компании с Куртом и есть типичные представители инфантильного сознания. А еще говорят, что только мы, русские, мол, ленивы до инфантилизма, раз у нас главный культурный герой – Ванька-дурак.
Эрленд Лу, спасибо ему, наглядно продемонстрировал, что соседские Курты наших Емелек ничуть не лучше. А тем более, когда, не дай Бог, разбогатеют, о чем читай во второй сказке сборника Э. Лу. В третьей же истории примитивистский юмор уступает место сатире, правда, тоже этакой куртообразной, с той лишь разницей, что она еще и антифеминистская. Иначе говоря, в третьей сказке про наболевшие социальные проблемы с восточными беженцами Курт уступает свой первый план любимой женушке, каковая прежде представлялась читателю, если и не совсем уж умной, то хотя бы взрослой. Оказывается, нет – женщины самой богатой европейской страны ни в чем мужчинам не уступают, эмансипировались, значит, до логического итога.
Не скажу, что я большой поклонник примитивизма, пусть и сатирического, и творчества Эрленда Лу, в частности. Философская лирика Белсвика мне гораздо ближе и интереснее, однако вдумчиво прочитать сказки о Курте весьма полезно – хотя бы для того, чтобы посмотреться в соседского дурака, как в зеркало, и понять: мы живем пока что неустроеннее, но идем, не дай Бог, к тому же.
Впрочем, все сказанное - это, что называется, подтекст, текст же – про приключения и недоразумения, про не выросших взрослых, про детей, которые не вырастут никогда, потому, что расти им и незачем и не в кого.
Что ж, может, все это даже и смешно, особенно под Новый год…
И в заключение необходимо с благодарностью отметить отменное мастерство переводчицы обеих представленных здесь книг О. Дробот, замечательно передавшей на русском языке и лиризм Белсвика, и иронию Лу.
© Виктор Распопин
Иллюстративный материал из общедоступных сетевых ресурсов,
не содержащих указаний на ограничение для их заимствования.