Вопрос знатокам: что объединяет ностальгически-фантастический «Пищеблок», кровавое «Слово пацана» и леденящий «Фишер»? Действия всех сериалов разворачиваются в Советском союзе и девяностых. В черном ящике ответ на вопрос, почему кинематографисты повально вдохновляются этой эпохой — и мы откроем его вместе с улицей балабанова.
Мы снова живем в нестабильной эпохе. В 90-х ее лицом стал Данила Багров: «справедливый» супергерой, олицетворяющий травматичное время. А теперь его образ эксплуатируют все, кому не лень: даже усатый пацан-Янковский из сериала Крыжовникова напоминает героя «Брата». Смелый, принципиальный, хамоватый — Антон-Юра Борисов из «Быка» такой же. Этим героям проще сочувствовать, мы будто знакомы с ними на уровне ДНК — травмированные, несчастные, неидеальные, но стремящиеся к хорошему. Может, мы и не узнаем в них себя, но точно понимаем.
Взрослая аудитория любит вспомнить молодость. В «Пищеблоке» щепетильно воссоздали пионерский лагерь — и мои родители с восторгом кричали: «У нас было точно так же!». Этот пазл из узнаваемых элементов собирается проще простого, об этом говорила даже Монеточка* в песне «90»: «драки за джинсы с кока-колой», «видеосалоны», «Ласковый май» — все эти детали кочуют из проекта в проект. Эффект узнавания подкупает зрителей. Но режиссеры не предлагают ничего нового: эту картинку из нестабильности и тоски мы видели десятки раз.
Мы живем во времена вооруженных конфликтов и нестабильной экономики — про «сегодня» можно снять актуальное серьёзное кино. Вот только вряд ли получится: палки в колеса у нас вставляют на редкость хорошо. «Сказку» Сокурова о природе власти предсказуемо завернули в прокате, но она вышла на YouTube, а многострадальный «Капитан Волконогов бежал» о репрессиях так и не вышел в российский прокат. Но говорить в прошедшем времени все равно проще и свободнее, чем о табуированном настоящем. Проектам про «лихие 90-е» снисходительнее выделяют деньги и задают меньше вопросов — наверное, власть имущие тоже ностальгируют по молодости. А еще на контрасте с мрачными девяностыми у нас все не так уж и плохо — лишний повод напомнить зрителям, что мы впереди планеты всей.
Но дело, пожалуй, не только в ностальгическом хайпе. В сложные времена хочется иметь какой-то гайд, как их пережить. Люди склонны искать параллели с прошлым, чтобы успокоить себя — уже переживали такое, справимся и сейчас — или предугадать, что ждёт нас дальше. Есть шанс, что если внимательно изучить ошибки, можно избежать их в будущем. Тот же Крыжовников показывает, что ветераны боевых действий с ПТСР продолжали круговорот насилия — и оказаться в мире «Слова пацана» совсем не хочется.
Девяностые так впечатались в культурный код, что иногда кажется, будто самые высокопоставленные люди живут по бандитским понятиям. Мы смотрим в лицо злу, зло смотрит в ответ с экранов и становится чуть более понятным внимательным зрителям.