Так тихо, день за днем, шла наша жизнь. Мы ходили за скотиной да управлялись по хозяйству, отец охотился, правда, охота уже не давалась ему так легко, отцовская голова стала совсем седая. Марьяна хоть и была помоложе отца, но время все равно начинало брать и над ней верх.
Только я изо дня в день, глядя в зеркало, не видела в нем никаких перемен. Вслед мне уже свистели не деревенские пацаны, с которыми я вместе выросла, а их сыновья.
А после на нашу деревню пришел мор. Люди стали болеть во всех соседних деревнях, покрываться какой-то страшной сыпью, чахнуть на глазах. Мы тогда с Марьяной снова распахнули для деревенских свои двери и стали работать в четыре руки. Целыми днями готовили целебные отвары и читали заговоры. Через какое-то время хворь отступила от нашей деревни, и даже так получилось, что почти никого не унесла за собой, когда в соседних деревнях вымирало половина жителей.
Почти никого, кроме моей любимой мачехи. Той, которая заменила мне мать, хоть и не подарила отцу больше детей. В заботах и выхаживании деревенских, мы с Марьяной так и не заметили, как она сама умудрилась подхватить эту заразу. От себя она меня гнала на помощь к другим:
- Да что ты, Ягиня, мне уже вот-вот станет хорошо, я отвару выпила, иди другим помогай, - махала она рукой, лежа в кровати. – Им нужнее…
И я слушалась ее, как слушалась всегда и раньше. Но мачехе так и не стало лучше, и на десятый день мы ее схоронили. После гибели Марьяны как-то сразу сдал и отец, и уже через месяц мне пришлось одной хоронить и его. И я осталась совсем одна на целом белом свете. Если не считать моего кота Баюна, который всегда ложился ко мне, когда я плакала от тоски, и пытался успокоить меня своим мурчанием.
Так я прожила еще какое-то время, по-прежнему принимая деревенских со своими бедами, и ведя наше скромной хозяйство. И возможно, моя жизнь и продолжилась бы в таком тихом и спокойном ключе, если бы нашему новому старосте не ударила вожжа под хвост.
Старый староста, Ратибор, который знал меня еще девчонкой, тоже не пережил прошедший мор, и на пост главы заступил его старший сын, Аким. Мужчина уже в возрасте, но еще достаточно молодой, с щуплой, неприятной бородкой, которая всегда тряслась, когда он на собраниях выступал перед деревенскими.
И вот этот самый Аким, чья жена почила при родах, подарив ему троих детей, и за которого больше не захотела пойти ни одна девушка ни в нашей деревне, ни в соседних, несмотря на достаточно большой дом и хозяйство, почему-то вдруг заинтересовался мной.
При чем далеко не в благородном порыве жениться на одинокой сироте (хотя я, конечно, все равно бы дала ему отворот поворот). Нет, Аким принялся отпускать мне сальные шуточки и посматривать так, зазывно. А в одну неприятную ночь даже решился пробраться ко мне в дом, чтобы снасильничать своенравную «ведьму».
Новый староста, конечно, совсем не рассчитал своих и моих сил, и я достаточно легко спустила неприятного мужика с порога. А он, оскорбленный и задетый, уходя пообещал мне страшно отомстить за то, что я не дала себя «приласкать».
Тут бы плюнуть и забыть, но задетый за живое староста, решил не дать мне жизни в нашей деревне, и принялся изо всех сил настраивать людей против меня, приписывая мои ведьмовские происки ко всем мелким неприятностям. Корова подохла от старости – это Ягиня морок навела, баба понести не может уже третий год – это значит, я на ее мужа глаз положила…
Но самое главное, чего боялись мои односельчане, и во что с легкостью поверили все, когда он случился – это неурожай! Староста умудрился всех убедить, что причина неурожая кроется не в засухе, которая преследовала все деревни в округе, а именно во мне. Что я заигралась с бесовскими силами, и один шанс есть у деревни не допустить голодомора.
Как думаете, какой? Правильно… Сжечь ведьму!
Они пришли ко мне одной ночью. С факелами и озлобленными лицами. Те самые люди, детей которых я лечила, кому помогала по мере своих сил призвать нужную погоду для хорошего урожая, кому старалась не отказывать ни в одной просьбе. Мужчины и женщины, они выкрикивали «ведьма» и хотели моей смерти, когда я не смогла помочь им всего один раз. Они тут же забыли всю остальную помощь, зато прекрасно помнили, что я остаюсь молодой и красивой, а значит, точно планирую увести всех их мужей, они считали, что мор, пришедший на нашу деревню тоже наслала я, и забывали, что, помогая им, я потеряла своих самых близких людей.
Они все забыли и не хотели вспоминать. Они хотели только сжечь меня, а потом разойтись по своим домам, к своим детям и коровам, чтобы зажить старой, привычной жизнью, не особенно задумываясь, каким образом моя мучительная смерть поможет деревне избежать грядущего голода?
Я ужасно испугалась тогда, глядя на эту разъяренную толпу, ломающую наш забор, чтобы пробраться к моему дому. Подхватив под мышкую Баюна, я вылезла в окно на задний двор и залезла в старую деревянную бочку, в которой стояла наша уличная метла, в надежде спрятаться от своих односельчан.
Но вот, они уже прорвались к моему дому и принялись его поджигать, а кто-то крикнул, указывая на мою бочку: «Вот она, она там спряталась!». Я вскочила, схватив метлу, чтобы отбиваться от агрессивной толпы, и угрожающей взмахнула своим смехотворным оружием. И тогда произошло невероятное для меня…
Мы, вместе с деревянной ступой, оторвались от земли. Я взмахнула метлой еще раз – и мы полетели. Прямо над деревней, над ошарашенными деревенскими с факелами, которые тут же остолбенели. Я махала метлой сильнее и сильнее, так, что долетела до середины нашего леса. Баюн на дне бочки только испуганно попискивал.
Когда мы были уже в лесу, я вдруг разревелась от пережитого страха и отпустила метлу. И тогда мы стали потихоньку снижаться на землю. Мы опустились прямо перед каким-то трясущимся кустом с ягодами. Я вылезла из бочки и вытащила Баюна. Метла лежала рядом, как оказалось, моя бочка или ступа, как ее называют сейчас, она неразрывно связана с метлой, и они всегда друг друга находят.
Куст, у которого мы приземлились, затрясся с особенной амплитудой. И из середины куста вдруг раздался ворчливый голос:
- Ну надо было так неудачно ягод поесть…
- Ты кто? – испугалась я, заметив большие черные глаза, глядящие из кустов.
- Ты что, меня понимаешь? – сильно удивился голос. Кусты раздвинулись и мне показался небольшой симпатичный ящер с тремя головами. – Меня сейчас Змеем зовут, Горынычем. А так – кузнец я, Зиновий Герасимович, из деревни Якушкино.
- Очень приятно, - вежливо ответила я. – А я Ягиня… Можно просто Яга. Будем с тобой дружить…
продолжение...
Ставьте, пожалуйста, лайки и пишите комментарии!!! Давайте, расскажем историю Яги вместе...