- Жалко старика, я бы этого сыночка Иудушку собственными руками придушила! Вот так - растишь, заботишься, себе во всём отказываешь, лишь бы чаду своему ненаглядному что-то взять, чтоб у него всё хорошо было, всю душу в него вложишь, а он на старости лет вот так с тобою!... И ведь не думает, что и самого ждёт старость, что свои дети смотрят на это всё, дети, они ведь всегда родителей копируют.
- Ну не всегда. Вот Петрович-то сам своего отца до последнего дня досматривал, не обижал. А вот теперь сам не нужен стал родному сыночку, хотя тот всегда видел, как родители к своим старикам относились.
- Маша говорила, мол, он главврачу звонил, просил документы отца подготовить. Собирается всё же его в дом престарелых пристроить.
- Да ты что?! Вот гад! А я смотрю, что Петрович наш совсем захирел. Я ему укол ставить, а он ни в какую, не надо, говорит, на меня зря лекарства переводить, ты, говорит, дочка, лучше мне снотворного принеси, поспать хочу, а вот заснуть не могу. Постоянно стал просить снотворное и днём, и вечером, и ночью. Я вначале по доброте душевной давала ему, а потом постель ему поправляла, так под подушкой целую горсть у него этих и всяких других таблеток нашла, а он аж заплакал, просил отдать ему, не забирать. Я не стала жаловаться на него, но таблетки забрала, как почувствовала, что он опять неладное задумал... Вот горюшко! И ведь не ест толком ничего, с трудом заставишь несколько ложек проглотить. Молчит всё время, лишь лежит, к стене отвернувшись, а то смотришь - плечи вздрагивают, значит опять плачет...
Так его жалко, а вот чем тут поможешь?
- Да, и не говори... Я вот тоже спокойно на него смотреть не могу, сердце от жалости сжимается. А что мы можем тут сделать? Мы ведь только болячки телесные лечить можем, а душу-то - её ведь не вылечишь в больнице. Тут только душевным теплом, любовью, заботою излечить можно. А о какой заботе можно говорить с таким-то сыночком?!
- Ой, Тань, я вот тоже думаю, если бы мне было куда - я бы, наверное, его к себе забрала. Да вот куда? Сама живу с родителями, Олька студентка у нас, с нами ещё бабушка и прабабушка - мы как селёдки в бочке живём. А что делать? Вот поженимся с Витей, будем снимать жильё, а пока вот так...
Надежда Ивановна лежит в своей палате, столик дежурной медсестры как раз возле её двери, а кровать возле этой двери. В палате душновато, но соседка не разрешает приоткрыть окно, вот и открывают они постоянно двери, чтобы хоть немного воздуха свежего. Соседка спит, а Надя просто лежит, отдыхает. В коридоре тишина.
Хоть сестрички и тихонько разговаривают, но ей всё прекрасно слышно.
Надежда сразу поняла о ком идёт речь, Петровича здесь все знают. Да и не старик он вовсе, во всяком случае не такой уж и старый, ему где-то лет 65-68. Надя знает его, он живёт в соседнем дворе. С Галиной, женой его, тоже была знакома. Дети когда-то в одну школу ходили.
У Нади двое деток, сын и дочка, а у них один сын был. Пацан шустрый, чересчур бойкий. То с кем подерётся, то у кого-то что-то отнимет. Вот уж Галина с ним намаялась, сколько плакала, выслушивала, когда её в школу вызывали. И ведь не баловали сына, старались в строгости держать, правда и не жалели ничего для него.
А уж после школы он у них как уехал, так больше и не возвращался, редко родителей навещал. Слышала Надя, что женился он, потом узнала, что Галя умерла, Николай один остался, тосковал сильно. Какой-то потерянный стал. В магазин идёт - плечи опущены, сгорбленный, задумчивый, вроде и правда сильно постарел.
Но Надя и не догадывалась о всей трагедии. А вот сейчас сама попала в больницу с воспалением, здесь вот довелось встретить и Петровича. А уж потом то от одной медсестры, то от другой, то от кого-то из больных много чего довелось узнать...
Сын у Николая живёт в другом городе, семья у него, второй брак. От первой двое детей есть, в этом браке у жены свой ребёнок, ещё двое совместные. Говорят, что жадный очень, хапуга. Живёт хорошо, дом большой, зарабатывает много, но всё им мало. Родителям никогда не помогал, да и не навещал их.
Николай всегда был очень активным, работящим. Всё своими руками делать может. К нему раньше многие обращались с просьбами то машину посмотреть, починить, то технику бытовую, а где и с сантехникой пособить, с электрикой - он на все руки мастер, никому не отказывал. Да Надя и сама как-то, когда мужа не стало, попросила его кран починить. Дело было на выходные, слесаря вызывать бесполезно. А он сразу пришёл, починил. И ведь не взял с неё ни копейки, даже обиделся. Правда пообедать с нею согласился. С жадностью ел домашний борщ, котлеты. Видно наскучался по домашнему-то без жены, одному мужику вряд ли хочется для себя что-то готовить, наверное, приготовит что попроще...
Тосковал Николай один, а сын даже по телефону толком говорить не хочет, лишь злится, что у него дел много, отец вечно не вовремя. Ну чего надоедать звонками, если у него всё в порядке?
А тут шёл Петрович из магазина, холодно было, гололёд. Вот он и упал неудачно на ступеньках. В результате сложный перелом.
Долго лежал в больнице, врачи сказали, что теперь надо очень беречься иначе вообще может оказаться в инвалидной коляске. А как одному управляться по дому, в магазин теперь не сходить, в аптеку. Это когда теперь можно будет без костылей ходить, а вот как пока жить всё это время?
Он сыну позвонил, тот сразу заявил, что помочь ничем не может. Не может же он бросить работу и приехать, чтобы ухаживать за отцом? А к себе тоже забрать не может. У них и так семья большая, забот хватает - ну куда ещё и его брать? Да и не сможет он с Ниной ужиться. Она у него женщина строгая, порядок любит, не согласится она принять в дом чужого старика которому ещё и прислуживать придётся. И дети его совсем не знают, их тоже такое не обрадует.
Вот тогда Петрович проплакал всю ночь, понял, что никому он теперь не нужен. Зачем он живёт, ради чего? Так было больно, так обидно!... Хорошо Гале, вовремя ушла, не довелось ей услышать таких слов от родного сыночка... Так захотелось и самому скорее к ней отправиться, ну ради кого теперь жить?!
Его уж выписывать собирались, когда вдруг случилось...
Санитарка вошла в душевую и увидела там Петровича. И надо ведь такое удумать! Зашёл в душ в одних трусах под холодную воду, потом вышел, настежь окно раскрыл. На улице мороз, снег, ветер. А он голый, мокрый стоит у раскрытого окна...
Уж потом сказал, что в гипсе не смог на окно забраться, чтобы выпрыгнуть, так решил, что лучше уж простудиться, чтобы уж наверняка отправиться к жене...
В больнице был скандал, всему медперсоналу досталось, что недосмотрели. Но дальше распространяться не стали. Ну не молоденький же пацан суицидник, чтобы шум поднимать. Тут совсем другое - тут понимать надо...
Главврач сам долго беседовал со стариком, даже пообещал ему выделить патронажную сестру, которая будет и за здоровьем его следить, и по дому что-то поможет, опять же в соцзащиту обещал сам позвонить - они тоже его одного не оставят. А там, глядишь, и сам окрепнет, снова на ноги встанет.
Но вечером у Петровича температура поднялась, всё же получил он воспаление. Перевели его в терапию...
Врачи сами звонили сыну, объяснили ситуацию, убеждали не оставлять отца одного. Надо бы приехать, успокоить человека. Потом надо что-то решать, нельзя его в таком состоянии одного оставлять.
Сын вначале нагрубил, заявил, что у него нет возможности приехать, и к себе забрать не может.
А через пару дней перезвонил, стал выяснять, как устроить отца в дом престарелых? Спрашивал, где такой есть, как туда оформить отца, что для этого нужно? Обещал отблагодарить, если ему помогут всё быстро оформить.
Потом отцу позвонил. Такой ласковый и заботливый! Стал рассказывать какой хороший санаторий нашёл для отца. Там он и здоровье поправит, и не одинок будет. Там кормят замечательно, уход очень хороший. Будет у него своя комната, но скучать не придётся. Там много таких же одиноких мужчин и женщин. Будет с друзьями играть в домино, шахматы, будут и с женщинами общаться. Там у них даже своя художественная самодеятельность, большая культурная программа, концерты приезжают. Телевизор к комнате. Там за ним уход будет - и накормят, и уберут, и во всём помогут. Просто райский уголок. Ну что ещё старику надо?! Ну а квартиру лучше продать, чего она будет пустая стоять? У сына старший женился, вот собираются им квартиру покупать, как раз деньги нужны.
Ну отдохнёт отец, силы восстановит. Ну а потом, если там не понравится, то тогда уж заберёт его сын к себе или снимут ему недалеко от себя маленькую квартирку. Ну зачем ему большая?
Вот и захирел вовсе Петрович после этого разговора. Сыну сказал, чтобы больше вообще не звонил ему, никуда из своей квартиры он не поедет. Сын только вперёд ногами его оттуда сможет вынести. "Поблагодарил" сыночка за его "заботу". А тот ответил, что если отец не согласится, то он будет добиваться, докажет, что тот недееспособный. Врачи подтвердят, что он пытался покончить с собою. Нельзя его без присмотра оставлять. Ну ведь явно, что он психически ненормален, к тому же не в состоянии сам себя обслуживать.
Вот и не хочет теперь Петрович жить, хочется ему скорее умереть. Сына видеть не хочет. Да, видно, побаивается теперь, что сынок и правда приедет. Вдруг и правда запрёт его в психушку? Уж лучше самому как-то решить все эти проблемы разом... Хоть главврач и заверил его, что без его согласия никто его никуда не отправит, во всяком случае он в этом деле сыну не помощник, но надо подумать, может пока на время и правда нанять ему сиделку?
А Петрович переживает, места себе найти не может, слишком тяжёлую рану нанёс ему родной сыночек...
Надя тоже теперь переживает за него, ну надо же так... Жалко мужика. Ведь такой хороший, добрый. Так заботился о сыночке, а тот "отблагодарил".
Слава Богу у неё дети совсем другие...
Сын у Нади хоть и далеко теперь живёт, но он и Света, его жена, постоянно на связи. Дня не было, чтобы не позвонили. И дети у них такие же. Они хоть и редко, но навещают её, иногда и денег немного присылают, постоянно беспокоятся, спрашивают нужно ли ей что?
Наташа, дочка, со своей семьёй живёт на соседней улице. Она постоянно приходит, помогает матери во всём, внуки частенько прибегают, часто по несколько дней остаются у неё. И зять не обижает, безотказный - что попросишь - всегда поможет. Правда частенько в разъездах, он дальнобойщик.
Сейчас, когда Надя заболела, дочка настояла, чтобы мать легла в больницу. Каждый день родные приходят к ней, приносят домашнюю еду, что-то вкусненькое покупают, спрашивают у врача о её здоровье, что ей ещё нужно, может что-то купить? Надя всегда окружена любовью и заботой, видно ещё и поэтому дико ей и непонятно - как сын может так поступать по отношению к родному отцу?!
Поделилась этими новостями с Наташей, та тоже в шоке, тоже тронута до глубины души, даже заплакала - так ей жалко Николая Петровича, она ведь тоже хорошо знает и помнит его, пусть не так близко, но знает.
Надя вошла в палату, Петрович лежит, отвернувшись к стене. Со здоровьем у него уже не так уж и плохо, идёт на поправку, а вот на душе...
- Коля! Коль, повернись ко мне, ведь не спишь. Это я, Надя. Помнишь меня?
Он повернулся, на лице на мгновенье возникло что-то вроде искривлённой улыбки.
- Да, Надя, я видел тебя в коридоре несколько раз... Тоже приболела?
- Ну да. В пятницу обещают уж домой отправить, хватит, подлечилась уже. А ты как? Пока домой не выгоняют?
- Да тоже обещали если ни в конце недели, то в понедельник. Вот снова завтра анализы возьмут, сказали, что если всё нормально, то отправят домой.
Он вдруг быстро-быстро заморгал, пытаясь удержать выступившие слёзы, но они лишь предательски скатились по его похудевшим и постаревшим щекам...
Надя сделала вид, что не заметила, осмотрелась по сторонам.
- Коля, я вот хотела предложить тебе поесть со мною. Дочка опять принесла кучу всего, а соседку выписали, я одна осталась в палате. Ну не могу одна есть. А всё свеженькое домашнее. Давай вместе поедим!
Он начал торопливо отказываться, отрицательно мотая головой, но Надя не обращала на него внимания, уже придвинула поближе тумбочку, поставила перед ним миску с супчиком, положила в тарелку пюре с котлетой, открыла баночку с салатом. Сама уселась рядом на стуле, подложила ему под спину ещё одну подушку, чтобы удобнее было сидеть, начала есть со своей тарелки, что-то рассказывая ему на отвлечённые темы, о чём-то спрашивая, не забывая повторять, чтобы и он ел, надо съесть всё иначе пропадёт.
А он вдруг и правда начал есть. Потом они ещё долго сидели, о чём-то говорили. Надя старалась не касаться болезненных тем. Правда он сам позже рассказал ей всё, надо было кому-то выговориться...
И вот каждый день теперь она приходила, угощала его домашними блюдами, разговаривала с ним, потом он стал в коридор выходить, ждал, когда она выйдет. А к концу недели врач ему сказал, что в понедельник его выписывают. С анализами всё в порядке, не могут его больше здесь держать. Врач обещал сразу отправить в нему сестричку, и в соцзащиту уже позвонил.
- Слушай, Коля, а чего ждать понедельника, если у тебя всё в порядке? А давай-ка, дружочек, пока поедем ко мне! С Наташей я уже поговорила, она одобряет, внуки тоже. Места у меня хватит, у тебя своя комната будет. Пока нога твоя не зажила, мы тебе поможем. Я всегда рядом буду, Наташа каждый день прибегает. Есть кому в магазин сходить да и вообще если что надо - всегда поможет. И мне с тобой веселее будет, да и никто не сможет тебя обидеть у нас. Соглашайся!
Ну а если не понравится - как окрепнешь, вернёшься домой. Ну а пока - поехали! Ты пока собирай свои вещи, я пойду с врачом поговорю. Скоро Наташа за нами приедет с Сашей зятем. Тебе на костылях-то по ступенькам сложно скакать...
Много времени прошло с той поры, больше семи лет. А Николай так и остался жить у Нади, всё у них сложилось хорошо. Дети Наташи рады за них обоих.
Ну а Леонид, сын Николая, приезжал, требовал переписать на него квартиру, ведь отец там теперь всё равно не живёт. Только отец с ним особо и говорить не захотел. Он решил иначе. Продал квартиру, часть денег детскому дому отдал, остальные оставил себе с Надей. Её детям и внукам подарки дарят, отдыхать вместе ездили.
Так и живут вместе, и теперь Петрович вовсе не торопится на тот свет, хочется ему на этом ещё подольше задержаться.
ИВ
Советую прочитать: