"Сейчас мы все едем в Припять. Как говорят военные, на рекогносцировку".
"За рулем Юра-большой. В машине Рябев, Курносов, три молчаливых старичка, Каратаев и я с дозиметром. И вперед, на Припять!
С горба моста, на который взлетела машина, открылся город. Вид восхитительный! Слева от моста — стадион с великолепным зеленым газоном. Впереди и внизу — ровное шоссе, по сторонам которого красивые и какие-то воздушные многоэтажные дома. И удивительная тишина. Как будто перед нами в бесконечном зале архитектурный макет города в натуральную величину. А справа и чуть сзади — Чернобыльская АЭС и разрушенный четвертый блок. Тоже как часть архитектурного макета, но почему-то незавершенного. В городе надели респираторы, или, как мы говорили, "намордники". Вышли из машины, как инопланетяне, на покинутую всеми цивилизацию. Вокруг пусто.
Подъезды некоторых домов открыты. Вхожу в один из них. В дверях отдельных квартир записки. Прочитал одну из них: "Коля, если ты приехал, 30 апреля ищи нас в деревне". Похоже, Коля не приехал, а если и приехал, то в Припять его не пустили. Вернул записку на место.
Походили-побродили по городу. Выбрали экспериментальный участок для проведения исследований: детский сад № 11 и жилой дом по улице Героев Сталинграда, рядом с детским садом. Мощности доз гамма-излучения в районе выбранных объектов составляли от 70 до 150 мР/ч, а в подъездах домов — от 0,7 до 1,5 мР/ч.
Классические принципы защиты человека от радиоактивного излучения предусматривают использование следующей триады: расстояние, время и различные виды защиты. Если проще, то для того, чтобы получить меньшую дозу облучения при работе с радиоактивными веществами, необходимо работать как можно быстрее, использовать подручные средства (манипуляторы или что-то подобное), то есть быть как можно дальше от источника радиоактивного излучения. А если мощности дозы являются достаточно высокими, а работать необходимо — использовать различные виды защиты. В зависимости от вида проводимых работ ими могут быть свинцовые пластины различной толщины или освинцованные фартуки. Причем снижение мощности дозы радиоактивного излучения обратно пропорционально квадрату расстояния.
В Припяти я чуть не опроверг одно из этих понятий. Замеряю гамма фон у земли. Получаю определенный результат. Поднимаю датчик, или, как мы говорили, "клюшку", еще выше — результат близок к предыдущему, а в отдельных местах даже выше, чем на земле. Почему такие данные, пока непонятно… Я занервничал. Подумал, что испортился прибор или сели батарейки. По простоте душевной поделился сомнениями в отношении прибора с В. А. Курносовым. И напрасно! Он промолчал, но промолчал тяжело. Легко читалось: "Ну и прислали специалиста!" Снова прокол. Теперь еще и перед заместителем министра, и перед загадочными старичками.
Проверил прибор в других точках. Результаты были другими, но по высоте значения по-прежнему удивляли: на расстоянии 1–2 метра от земли значении МЭД не уменьшались, а порой даже значительно возрастали. А ведь зависимость мощности экспозиционной дозы облучения обратно пропорциональна квадрату расстояния. И это закон!
И тут меня озарило! Здесь мы имеем дело с мелкодисперсной радиоактивной пылью. Крупные частицы, естественно, оседают быстрее и, возможно, уже осели, а мелкодисперсные плавают в объеме воздуха. На этом этапе аварии и при отсутствии дождя будет иметь место, как я ее для себя назвал, "объемная" радиоактивность (в отличие от "точечной" радиоактивности), которая может существенно повлиять на проведение дезактивации. Вернее, на ее эффективность. Чтобы не "проколоться" в очередной раз, о своем "открытии" промолчал. Полученные результаты следовало перепроверить.
Дальнейшее наше пребывание в группе с заместителем министра прошло нормально, но неприятный осадок от недоразумения с дозиметром остался. Состояние как у гоголевского Акакия Акакиевича. Страх от общения с вышестоящими. И непонятная зависимость от них. Был противен самому себе.
После поездки снова совещание у Л. Д. Рябева. По поводу дезактивации объектов в городе Припять. Грубо и жестко установлен график работы. Приказано работать "хоть всю ночь".
Уже позднее, при встрече с вице-президентом АМН СССР Л. А. Ильиным, я рассказал ему о намерении Л. Д. Рябева провести дезактивацию Припяти. Наши мнения оказались близкими, и потому я спросил: "А кто дал "добро" на проведение дезактивации?" Ильин ответил: "Горбачёв".