Вот был такой Евгений Евтушенко.
И кто-то порицал его маленько,
А кто-то говорил, что он паяц.
При этом не мешал пуститься в пляс
И хохотал, и хлопал с остальными
И восторгался - одами пустыми,
Дешёвою оберточной фольгой,
Придшеюся к делу под рукой..
Но был и тот, кто не вопил: "он гений!"
Не бил в ладоши в диком исступленьи,
Не баламутил мненья - просто жил
И кой-какими строками был жив.
В своей душе почуяв вдруг схожденье
Во взглядах, не ходил на представленья -
То был забит весь душный стадион,
То треснуло в трубе и потекло,
То внеурочка, то переработки,
Или намедни было много водки,
Потом похмелье - в общем: как у всех.
Куда там до возвышенных утех:
Просторных залов, шумных стадионов.
Нет. Было так: тот некто (как нескромно!)
Читал в трамвае с видом на столицу
Одну, другую - милые страницы,
В которых было то, что он искал.
И сердцем в этот миг рукоплескал
(Надеемся и ныне рукоплещет).
И вроде незначительные вещи:
Нестройный шёпот в буханье рессорном...
Ах, эта жизнь так любит непокорных!
А кто вопил, и где они теперь?
Закрыли б за собою что ли дверь
Плюясь в виновных и невиноватых,
Что сей поэт (посмел же!) жил когда-то,
Писал не так и говорил не то,
И в голове сплошное шапито,
И слизано, и смазано, и пусто,
И нету поэтического "хруста",
Да и вообще - всё это не искусство.
А тот, в трамвае, книжку открывал;
И видел фонари и свой вокзал,
Прохожих видел - встречных, поперечных -
И тихо становился человечней.
Губами в гул рессорный попадая
В жизнь окрылённо падал из трамвая,
В её суровый трудовой оттенок,
Чудесным духом слов благословенный.