Ефим шел за плугом, чуть наклонившись. Глянцевые, черные пласты земли плавно ложились на вспаханную борозду, холщовая рубаха пахаря от пота вся промокла, но по тому, как в конце борозды он с лёгкостью забрасывал плуг на новую полосу целины, казалось, что лемех совсем не тяжелый и пот выступает на висках, ручейком скатываясь по скулам за воротник рубахи, не от напряжения,
а от палящего солнца. Ефим пахал, а сам разговаривал с лошадью:
- Скоро тебе на помощь придет конь с железным копытом. Правда, ржёт он так, что ты от испуга на дыбы встанешь, но потом посмотришь, сколько он за раз своим плугом земли захватывает, зауважаешь его.
Пахарь мечтал поскорее закончить с посевной и жениться на красавице Евдокии, которая жила с дядей немым и с дедушкой. Она немого понимала прекрасно, так как с раннего детства научилась читать по его губам и жестам рук. Мама ее умерла вскоре после родов, а отец умер по своей неосторожности на лесоповале - так ей сказал дедушка. Он внучку очень любил, оберегал ее от плохих воспоминаний, и когда Евдокия просила его рассказать о маме и отце, то с грустью отвечал:
- Мамка была твоя красавица, ты так похожа на нее: такие же бездонные глаза, такая же улыбка, такой же характер. Отец твой ее любил, был сильным, добрым, жили они душа в душу. Я хочу, чтобы ты была счастлива, и очень тебя прошу, когда выйдешь замуж, не позволяй себя обижать. Сама имей уважение к мужу и к себе требуй почёта.
- Да меня Ефим никогда не обидит. Он меня любит так сильно, что готов все мои капризы выполнять, он готов хоть завтра жениться.
Наступило время, когда в богатых совхозах стали появляться машинно-тракторные станции, которые вскоре показали свою эффективность и давали реальный материальный результат. Но не так просто было организовать МТС в совхозах, которые некрепко стояли на ногах и без помощи государства не могли закупить технику, обучить парней , построить мастерские, гаражи, сараи, навесы, склады для запасных частей, контору. Поэтому государство взвалило на свои плечи решение сложнейшей задачи.
Федору Степановичу, молодому коммунисту, государство доверило развернуть деятельность МТС в том совхозе, где жил и работал конюхом Ефим.
Все, как один, присутствовали на собрании. Федор Степанович заявил:
- Создание машинно-тракторных станций является важным мероприятием коммунистической партии, направленным на улучшение жизни в деревне. Скоро лошадей поставим в стойло, а хозяевами полей станут железные кони, которым подвластны будут необъятные поля в любую погоду.
Вдруг Ефим своим выкриком перебил речь оратора:
- Кони никогда не подводили, а вот ваши трактора пока только в уме. Посмотрим, ещё не раз вспомните выносливых коней, а обещать можно всё - язык без костей.
Федор попросил смельчака подойти поближе и, пожав его руку, улыбаясь, сказал:
- Дело чести. Вот ты первый и сядешь на трактор и потом скажешь, кто сильнее: потная твоя лошадь или холодный железный конь. И запомни, недоверие к партии - и есть подрыв ее планов. Я этого не допущу и докажу, что мы на правильном пути.
Федор Степанович отдавался работе до самозабвения. Все мысли, надежды были связаны с новым делом. И любыми успехами хотел поделиться с Ефимом, который не желал глобальных перемен в совхозе и не верил, что перемены к лучшему. Федору было важно доказать обратное.
Однажды Федор был вынужден обратиться к кузнецу за советом, деду Евдокии. Аким рад был видеть у себя дома такого важного человека. Долго обсуждали работу на станции, в совхозе, а потом затронули жизнь его родителей. И когда Аким услышал, что он родом из Маковки и его с братом воспитала одна мама, у которой муж погиб, возможно, по вине какого-то немого, то он потерял дар речи, весь напрягся, задрожал. Гость, видя его состояние, удивился и спросил:
- Что с вами?
- Да разволновался от жалости к вашей матушке. Старею, нервы сдают.
Когда выходил нежданный гость, то в дверях столкнулся с Евдокией. От ее красоты он остолбенел. "Боже мой, какие глаза, какая улыбка! Кто она немому и деду? Надо найти предлог и ещё раз прийти к ним", - строил планы Федор.
А перед глазами деда Акима кадр за кадром промелькнула жизнь в Маковке. Он бы очень хотел стереть многие эпизоды, но именно они больше всего теребили память. Тот грех, о котором он хотел забыть, выполз из далёкого прошлого и, как удав, начал душить его так, что сил не было свободно дышать. Он понимал, что надо все рассказать внучке, но всякий раз комок к горлу подкатывал и словам перекрывал путь.
Аким имел сына, который после испуга стал немым, и красавицу дочку. Отец по глазам мог угадать настроение дочери. Огромные, как озера, глаза при радости светились огоньком, а при грусти становились темно-синего цвета. Игнат долго добивался внимания красавицы, но ее отец не желал принимать от него сватов. Не нравился ему будущий зять. Уж больно у того был строгий взгляд, всегда смотрел исподлобья и если даже улыбался, то глаза были всегда злыми.Покорной,молчаливой красавице отец хотел в мужья другого склада характера парня,но Марфа тайком убегала на свидания и, видя ее страдания, Аким сдался.
Очень скоро он понял, что несладко дочери живётся замужем. Ну никак не могла угодить мужу: то излишне добра к людям, то излишне скромна, то грустна, то весела. Аким стал замечать синяки, которые дочь тщательно старалась скрыть от его взгляда. А однажды, придя к ним в гости без оповещения, он увидел, как зять поставил жену на колени и стегал со всей силы ремнем по обнаженным плечам, рубашка была вся порвана. Он начал утихомиривать изверга, но тот в ярости начал кричать:
- Я научу понимать мужа с полуслова! Я не вижу в ее глазах покорности и любви. Она меняет цвет глаз, как змея кожу. Я ее бью, а она молчит: ни прощения не слышу, ни мольбы.
Ефим так и не забрал дочь к себе, боялся людских пересудов.
Вскоре Марфа понесла. Вроде бы стал муж относится ласковее, а после рождения дочки даже одаривал подарками. Но добрым он был недолго, опять начались придирки, крики, избиения.
В один прекрасный день Акиму сообщили, что его Марфа повесилась в саду. Но люди поговаривали, что ее задушил Игнат, а потом сам же ее и повесил. И действительно, на теле дочери были кровавые следы от побоев, но доказать преступление, совершенное зятем, не удалось.
Не думал Аким после такого горя выжить, себя готов был казнить, что не забрал к себе дочь, что не смогла она родному человеку открыть свою душу, свою боль. Он выл, как шакал, и только внучка его удерживала от самого страшного греха - самоубийства.
А зятек-то долго не горевал, с соседнего уезда привел бабу, у которой был семилетний сын. Лиза была очень смелой, боевой, веселой. Когда узнала от людей, что Игнат первую жену жестоко избивал, смеясь, сказала, что только пусть попробует ударить - будет у него на голове то, что у неё в руках окажется. Топор - значит, топор, бадья - значит, бадья, коса - значит, так полосну, что от ног одни ступни останутся.
На удивление всем, изверг ее уважал, жалел. Было видно, что любил. Особенно свою любовь показывал тестю, когда тот приходил навестить внучку. Жену дело и без дела нахваливал и подчеркивал, какой он с ней счастливый.
В отличие от Марфы, Лиза могла потребовать, приказать, сделать так, как она пожелает. Но все же в одном случае ее Игнат не послушался. Через реку были проложены надёжные, широкие клади, по которым на лошадях перевозили из луга сено, из леса - хворост и дрова. Зачем нужен далёкий брод, если можно было пройти через реку коротким путем. Постоянно настил и столбы обновляли, укрепляли - все были уверены в их прочности и надёжности. Лиза как будто предчувствовала беду, стала уговаривать мужа поехать в объезд:
- Ведь есть брод, пусть подальше, но безопаснее. Река-то мощная, клади высокие. А лошадь вдруг шарахнется в сторону, кто ее остановит? Свои ноги поломает и тебя затопчет.
На этот раз Игнат не послушался жену и, загрузив сеном телегу так, что еле вожжей хватило стянуть воз, возвращался домой.
- А-ну, пошла! Не первый раз идешь по кладям. Что зафыркала, что затанцевала на одном месте?
Игнат смело взял поводья и пошел вперёд. Вдруг раздался скрежет, треск, грохот моста. Лошадь, телега и хозяин вместе с кладями рухнули в реку. Лиза шла позади воза и успела чудом отпрыгнуть назад на берег. Когда увидела ужасающую картину, то закричала, как обезумевшая, прыгнула в реку, но оказать помощь мужу она не смогла, к нему невозможно было подступиться.
Позже прибежавшие люди достали задушенного Игната и вытащили коня. Вместе с другими людьми прибежал и бывший тесть. Жалости он к зятю не испытывал, одно волновало, что внучка осталась круглой сиротой. Смотря на обрушившийся мост, он догадался, что остов моста был кем-то подпилен, и этим человеком, скорее всего, был его сын.
Долго тот не сознавался, а потом все на пальцах объяснил, почему и зачем он так поступил. Фрол плакал, мычал, топотал ногами, а руками показывал, как Игнат убил и повесил его любимую сестру.
Все люди сочли правильным забрать внучку к себе. Когда они пришли за малышкой, то в одночасье постаревшая Лиза, глядя в глаза Акима, сказала:
- Я знаю, что неспроста мост рухнул, его кто-то подпилил. И я догадываюсь, кто это сделал. Как же мне дальше жить? Я ведь понесла от Игната, дитё-то чем провинилось?
Обнимая на прощание малышку, к которой присохла всей душой, Лиза заголосила, а ее сын Фёдор бежал вслед за дедушкой и кричал:
- Отдайте сестру! Я вырасту, вас убью, - споткнулся, распластался на земле и громко заплакал.
Не стало после отмщения на душе спокойнее ни у Фрола, ни у Акима - внутри грех, как раскалённый гвоздь, сверлил их души. Решили они уехать с глаз долой подальше от прошлого в соседнюю волость. Барину Аким объяснил свое душевное состояние, и тот выдал им нужные справки, направил к своему другу работать, как и прежде, кузнецами. Жизнь постепенно стала налаживаться. Перемена власти в стране меньше всего коснулась их жизни: как работали они с утра до ночи, так и работали. Главное для них было то, что с ними рядом была их любимая кровинка.
Ефим чувствовал, что Фёдор при виде его невесты терялся, не мог оторвать от нее глаз, из уверенного, строгого начальника в один миг превращался в неловкого, растерянного юношу. Желая скрыть свою любовь, он ещё больше ее обнажал. Он стал чаще и чаще наведываться к деду Акиму под любым предлогом. Дусю устроил работать на заправке. И самое необъяснимое было то, что Евдокия не торопилась замуж, всегда говорила: "Успеем. Вот ты только отучился на тракториста, надо поработать, не спеши, никуда я не денусь". Но почему-то при встрече с Фёдором она вся краснела, глаза сияли, улыбка озаряла лицо. Она боялась себя выдать, начинала смущаться, говорить тихо и невпопад, старалась поскорее уйти.
Был тихий солнечный день. Ефим, как всегда, был в поле, а Евдокия была на своем рабочем месте, на заправке. Подъехал Фёдор и, убедившись, что они вдвоем, задыхаясь от волнения, тихо сказал:
- Не могу больше молчать, ночами не сплю. Вот с виду я железный, как трактор, а на самом деле я мямля. С той минуты, как тебя увидел, только о тебе и думаю, спать и есть не могу. Не выйдешь за меня замуж, силой увезу, спрячу, Ефима убью, но ты будешь моей. Я не оставлю тебя в покое, ещё не было такого, чтобы я от своей мечты отказался, а мечта - это ты.
Обезумевшая Евдокия не успела сказать и слова, как он, прижав её к стене, начал осыпать поцелуями.
В самый разгар признаний прибежал Ефим, который сердцем почувствовал неладное, примчался к Евдокии. Словно ножик воткнули в сердце от увиденного. Он вскрикнул, остолбенел, а потом, как разъяренный зверь, налетел на соперника. Сбежавшиеся на крики мужики еле их разняли.
На работу Ефим больше не вышел. За саботаж, за оскорбления должностного лица его арестовали.
"Вот и пришла расплата за грехи, вот и закончилась спокойная жизнь, Бог наказал. Но за что пострадал Ефим?" - спрашивал себя дедушка Аким.
Евдокия тоже не находила себе места, ей было стыдно перед всеми, и в первую очередь перед собой: "Я виновата, что не могла оттолкнуть Федора, но я ведь и не хотела отталкивать. Ведь мне нравились его признания. Он, как вихрь, сбил меня с ног, и я рада была бы с ним убежать, улететь, исчезнуть. И если быть честной перед Богом, то я устала обманывать себя и Ефима, я ведь ждала Федора. Я попрошу освободить Ефима взамен на себя, я выйду за него замуж".
Вечером Евдокия пришла к Фёдору. Как выяснилось, он ее ждал. Уж как он смог освободить Ефима, никто не знал.
Дед Аким ждал внучку, чтобы все рассказать о прошлой жизни, покаяться о преступлении немого сына, рассказать правду об отце, о смерти матери, но Евдокия пришла не одна, а с Фёдором. Увидев грустного, как будто каким-то горем убитого дедушку, Дуся, обнимая его, сказала:
- Ты же хотел мне счастья, так вот оно, рядом, это Фёдор. Благослови нас. Прости меня. Ты же меня учил быть смелой, ничего не бояться, быть уверенной. Так что же ты за меня не рад?
Дедушка Аким, обнимая внучку, заплакал. Он так и не смог освободить свою душу от греха. Не смог признаться ни Евдокии, ни Федору. Он не мог объяснить, почему он смолчал, не открылся. Наверное, из-за любви к внучке, из-за желания забыть прошлое раз и навсегда: "Но нет, забыть не смогу и бежать невозможно. Вот отдохну, все взвешу, мысли приведу в порядок и все расскажу". Но рассказать так и не успел. Умер он тихо, во сне.
Вскоре Федора партия направила парторгом в другой совхоз. Евдокия была с ним счастлива, потому что сама любила и знала, что она любима.
Немой часто думал: "Наверное хорошо, что отец не рассказал Евдокии и Фёдору правду. Разве она нужна кому-то? Это мой грех, и я буду отвечать перед Богом А они должны быть свободны от прошлого, пусть будут счастливы вместе. Ради их счастья, наверно, мы и грешим".
Наталья Артамонова
