-Ну что, Фере, - сказала Мурчин, поднимаясь с травы, - придется нам встретить предрассветный навий час…
Вид у нее был, как у человека, который до последнего надеялся на лучшее, но понял, что надежду надо похоронить и пора приступать к вынужденным мерам. И ведьма решительным жестом повыдергивала из своей прически три шпильки, одна из которых уже проявила себя как смертоносное оружие.
-Что ж, - продолжала Мурчин, - я, конечно, надеялась, что Наравах подоспеет… а, оказывается, Руг Авет решил меня обвести вокруг пальца… ну тогда он очень, очень об этом пожалеет… Я отыграюсь на нем так, что он будет не рад, что избежал казни… Я так это не оставлю! Ишь, обрадовался. Небось, свалившейся свободе… нетушки! Но сейчас нам надо прожить навий час. А потом еще придумать, почему я не смогла появиться на совете! До чего ж неудобно быть верховной ведьмой! Даже у упыря могут быть уважительные причины по неявке!
С этими словами Мурчин начертила одной из шпилек треугольник, и воткнула их по углам. Чем-то это напомнило те колья, которые с собой брали однокашники Раэ в лес, когда собирались искать жертвенник. Обстоятельства сложились так, что Раэ не смог хоть на сколько-то задуматься, зачем нужны были те колья, но теперь он догадался. В лесу же беседок нет…
-Ступай сюда, - указала Мурчин в очерченный треугольник, - и венисатиков с собой возьми. Уговор такой: можешь даже молиться, но только не шевелись.
«Предрассветный навий час самый нестрашный и самый опасный», - вспоминалось ему присловье. Да, вроде так о нем говорили в Семикняжии, в благословенной земле, где не было навьих часов. И все же Раэ повиновался. При этом спохватился:
-Ниволро!
-Что Ниволро?
-Навий час, а он на дороге…
-Твой Ниволро из Биарама. Он с детства знает, что нужно делать в навий час. Это ты можешь сглупить… Вот и сиди тихо!
-Да я…
-А ну цыц!
Раэ огляделся. Совсем рядом со шпилькой, вне очерченного пространства вылез алый ликорис и развернул свои листья.
«Да попади они пропадом все эти цветы!» – раздосадовано подумал он, пока через дорогу побежали еще и еще алые ликорисы – по склонам гор, вниз в долину, где гасли огни вампирьего селения, а затем раздался гудок рога и разнеся эхом над долиной. Раэ догадался, что это сигнал для вампиров ложиться в саркофаги и защищаться от наступающего дня. И совпадал он с наступлением предрассветного навьего часа.
Мурчин подошла к краю дороги и оглядела засуетившуюся долину. Она и не думала прятаться. Сама того не зная, она стояла на краю цветного алого ручейка, под которым появились навьи дыры. При этом Мурчин сделала несколько шагов среди ликорисов. Она не знала, где ходит, но при этом, к удивлению Раэ, она переступала невидимые для нее навьи дыры… чуяла, что ли? Или эти навьи дыры были для нее неопасны?
«Вот сейчас из одной такой вылезет альпа, - подумалось Раэ, - говорить или нет? А она еще и запретила говорить»…
Внезапно Мурчин повернула голову в сторону, вгляделась в прореженную темноту, усмехнулась и бухнулась в траву чуть в стороне от клетки, в руках у нее оказался челнок. Она принялась плести тесьму, будто ничего более занимательного в ее жизни не было, кроме как заниматься подобным плетением рядом с клеткой, где лежал бездыханный вампир. Раэ мог наблюдать за выражением ее лица только в профиль и в полумраке, но он сумел высмотреть, как она усмехается и покачивает головой как тот, кто что-то для себя уяснил неприятное, очевидное, ожидаемое и… досадное…
Под грудиной предостерегающе потянуло, альвы тихо шевельнулись и засопели в корзинке. Раэ поежился. То ли начало пробирать от росного часа, то ли и в самом деле потянуло холодком нави. Он уже так к такому привык, что даже начинал утрачивать чувствительность. Из темноты выступила высокая женская фигура, завернутая с ног до головы в темный широкий плащ. Сделала несколько шагов к Мурчин, остановилась, зацепившись полой плаща за какую-то жесткую траву, некоторое время ее поправляла, затем не спеша подошла к Мурчин. Не спеша совлекла с себя капюшон и показала черные буйные кудри, подхваченные тонким жемчужным кокошником. Некоторое время мерили друг друга взглядами. Раэ мог хорошо рассмотреть это лицо и убедиться, что перед ним опять- таки не человек. Как же ему надоели эти распрекрасные нелюди! Одно только посверкивание ее зеленоватых глаз чего стоило… и это посверкивание шло как раз от белков, отдававших прозеленью, легкое зеленоватое свечение шло как бы из-под оливково-смугловатой кожи.
Неизвестная навья огляделась ищущим взглядом, посмотрела сквозь Раэ, затем проговорила тихо-тихо, сверкнув зубами:
-Я знаю, что он здесь.
Незнакомка изъяснялась с ведьмой на этрарском. Мурчин пожала плечами и продолжила плетение.
-Я все-таки с ним поговорю, - сказала навья.
-Говори, - сказала Мурчин, - только он отвратительно знает этрарский…
-Где он? – спросила навья.
-Ищи, - пожала плечами Мурчин.
-Скажи, где он, - потребовала предрассветная посетительница. – и не надо тянуть время, как вы это любите…
-С какой стати мне облегчать тебе задачу? – спросила Мурчин, - она и так для тебя облегчена, насколько это возможно… уж пользуйся тем, что есть, раз уж пришла.
Незнакомка опять оглядела местность. Даже неуверенным движением коснулась пустоты рядом с Мурчин, саму же ведьму навья тронуть боялась. Раза два она глянула сквозь Раэ, и хотя тот посмотрел ей прямо в глаза, та все равно его не увидела. Незнакомка вздохнула и ласково проговорила:
-Подай голос, юноша.
Сказала она это на родном языке Раэ. И тотчас посмотрела на Мурчин – не выдаст ли та случайно брошенным взглядом хотя бы то, в какой стороне находится охотник.
«Чего я тебе дался?» - мысленно спросил Раэ, сожалея о том, что не может это произнести вслух.
-Я пришла не для того, чтобы тебе навредить, - продолжала навья, - я пришла тебе дать то, что ты хочешь, и даже больше.
Мурчин тихо прыснула себе под нос и продолжила вить тесьму под недовольным взглядом нави. Затем как бы случайно посмотрела в противоположную от Раэ сторону. Навь проследила за взглядом Мурчин и повернулась туда, куда ведьма бросила якобы случайный взгляд. И показала спину Раэ. Мурчин нервно повела носом: мол, угадала, мерзавка, где его искать. Навь утвердилась во мнении, что смотрит и говорит в нужную ей сторону и продолжила спиной к Раэ:
-Да, это я велела принести тебя на алтарь на Ламмас. Я просто не знала, как еще получить тебя. Ведь я могу выйти в явь только перед рассветом. А ты перед рассветом обычно спишь в местах, куда мне нет доступа… Но сейчас, когда ты здесь… я хотя бы могу тебе кое-что сказать, а ты меня услышать. И даже увидеть.
И навья скинула на траву свой плащ, в алые ликорисы. Из навьих дыр среди кустов тотчас появились чьи-то лапы и услужливо сволокли плащ в навь через дыры. Она продолжала стоять спиной к Раэ, красуясь перед пустым местом роскошным золотым платьем. Все, что мог охотник видеть из ее красоты, это буйно-черные волосы, лежащие на спине гривой, и роскошный черный пушистый хвост, торчавший в разрезе подола, бурый, с белым кончиком, упакованный в прозрачный флер, расшитый дорогим заморским бисером. Раэ только и смог, что поймать зубами губу, чтобы не вскрикнуть от удивления. Зато Мурчин усмехнулась, не прекращая плести тесьму:
-Да уж! Нашла, чем взять! Какие прелести!
Но навья не желала терять время на препирательства с ведьмой.
-Я знаю, вы, простецы, боитесь нас. Ты, может, не знаешь, кто я? Я рандан. Вы, простецы, еще называете нас хульдрами. Меня зовут Тиана. И я не последняя служанка в свите Госпожи Ночи. Я увидела тебя в предрассветный час после Солнцеворота…ты спал, окруженный сотней альвов…
Как хорошо, что Раэ сидел с закушенной губой… Тот самый навий предрассветный час, который он проспал… там, в первом поясе защиты ведьминской Кнеи. Когда пытался бежать вместе с альвами… и еще полгал, что ему просто повезло, и никто не вывалился из нави… а оказывается, вывалился, и еще как… Припомнились ему и слова Мурчин о том, что он просто беспечный дурак, раз спал вместе с альвами на рассвете. И что ей пришлось тогда с кем-то схватиться, чтобы Раэ продолжил спокойно спать… Вот оно что!
-…и тогда я поняла, что желаю тебя в мужья. Твое имя мне нашептала росная трава… «солнце восходящее»… больше я не смогла узнать, потому, что твое имя скрыто от меня вашими простецкими молитвами.
Раэ сидел на земле, как вбитый кол, зажмурившись от стыда. Как бы он хотел сейчас дать стрекача! Но в тот миг он хотя бы получил подтверждение догадкам Варды, почему именно это имя открылось нави: да, оно и впрямь было мало намоленным. Он получил второе имя в угоду отцу, который хотел, чтобы сын носил родовое имя Наура. Что ж, получил. Но главным именем все же стало то имя, которое ему дала мать. Этим именем его поминали в молитвах дома. А вторым именем стало прозвище – как Фере его поминали в молитвах в Цитадели.
-Чушь, - сказала Мурчин, - этим именем его здесь никто не зовет. Так что подними на его поиски хоть весь Ортогон, его по этому имени не найдут. Здесь, в яви, его зовут иначе, как я его переименовала, когда взяла в ученики – Руг Авет! Ну теперь тебе это не поможет! Я его ушлю из Ортогона!
Продолжение следует. Ведьма и охотник. Неомения. Глава 95.