Бран
Карстарки пришли холодным ветреным утром, приведя с собой триста всадников и около двух тысяч пеших из своего замка в Кархолде. Стальные наконечники их копий поблескивали в бледном солнечном свете, когда колонна приближалась. Перед ними шел человек, выбивая медленный, гортанный марширующий ритм на барабане, который был больше его самого, бум, бум, бум.
Бран наблюдал за их приближением из сторожевой башенки на внешней стене, глядя в бронзовый дальнозоркий глаз мейстера Лювина, сидя на плечах Ходора. Их возглавлял сам лорд Рикард, его сыновья Харрион, Эддард и Торрен ехали рядом с ним под черными, как ночь, знаменами, украшенными белым солнечным лучом их Дома. Старая Нэн говорила, что в них течет кровь Старков, уходящая корнями на сотни лет назад, но Брану они не казались Старками. Это были крупные мужчины со свирепыми лицами, покрытыми густыми бородами, волосы были распущены ниже плеч. Их плащи были сшиты из шкур медведя, тюленя и волка.
Он знал, что они были последними. Другие лорды уже были здесь со своими хозяевами. Бран жаждал прокатиться среди них, увидеть зимние дома, набитые до отказа, толкающиеся толпы на рыночной площади каждое утро, улицы, изрытые колесами и копытами. Но Робб запретил ему покидать замок. У нас нет лишних людей, чтобы охранять тебя, объяснил он.
- Я возьму Лето, - возразил Бран.
- Не веди себя со мной как мальчишка, Бран, - сказал Робб. - Ты же знаешь, что это не так. Всего два дня назад один из людей лорда Болтона зарезал одного из людей лорда Сервина в /«Дымящемся логе». Боги спустят с меня шкуру, если я позволю тебе подвергать себя риску.
Он произносил это голосом Робба Лорда; Бран знал, что это означало, спорить было бесполезно.
Он знал, что это из-за того, что произошло в волчьем лесу. Воспоминание об этом все еще преследовало его в кошмарах. Он был беспомощен, как младенец, и мог защитить себя не больше, чем Рикон. Даже меньше... Рикон, по крайней мере, пнул бы их. Ему было стыдно. Он был всего на несколько лет младше Робба; если его брат был почти взрослым мужчиной, то и он тоже. Он должен был суметь защитить себя.
Год назад, раньше, он посетил бы город, даже если бы для этого пришлось перелезать через стены в одиночку. В те дни он мог бегать по лестницам, самостоятельно садиться на своего пони и слезать с него, а также достаточно хорошо владеть деревянным мечом, чтобы повалить принца Томмена в грязь. Теперь он мог только смотреть, вглядываясь в окно через подзорную трубу мейстера Лювина. Мейстер обучил его всем знаменам: закованному в кольчугу кулаку Перчаточников, серебряному на алом фоне; черному медведю леди Мормонт; отвратительному человеку с содранной кожей, который шел перед Русе Болтоном из Дредфорта; бычьему лосю Хорнвудов; боевому топору Сервинов; трем деревьям-стражам Толлхартов; и устрашающему символу Дома Амбер, ревущему гиганту в разорванных цепях.
И довольно скоро он узнал и лица, когда лорды, их сыновья и рыцари-вассалы прибыли в Винтерфелл на пир. Даже Большой зал был недостаточно велик, чтобы вместить их всех сразу, поэтому Робб принимал каждого из главных знаменосцев по очереди. Брану всегда отводилось почетное место по правую руку от брата. Некоторые из лордов-знаменосцев бросали на него странные жесткие взгляды, когда он сидел там, как будто они задавались вопросом, по какому праву зеленого мальчишку, да еще и калеку, ставят над ними.
- Сколько их сейчас? - Спросил Бран мейстера Лювина, когда лорд Карстарк и его сыновья въезжали через ворота во внешней стене.
- Двенадцать тысяч человек, или достаточно близко, чтобы не иметь значения.
- Сколько рыцарей?
- Достаточно мало, - сказал мейстер с оттенком нетерпения. - Чтобы быть рыцарем, ты должен нести свою вахту в септе и быть помазанным семью маслами, чтобы освятить свои обеты. На севере лишь несколько великих домов поклоняются Семерым. Остальные чтут старых богов и не называют рыцарей... но эти лорды, их сыновья и принесшие присягу мечи не менее свирепы, верны или благородны. Ценность человека не определяется титулом перед его именем. Как я уже сто раз говорил тебе раньше.
- И все же, - спросил Бран, - сколько рыцарей
Мейстер Лювин вздохнул.
- Три сотни, может быть, четыре... среди трех тысяч закованных в броню копейщиков, которые не рыцари.
- Лорд Карстарк - последний, - задумчиво произнес Бран. - Робб устроит ему пир этим вечером.
- Без сомнения, он это сделает.
- Сколько времени до... до того, как они уйдут?
- Он должен выступить в ближайшее время, или не выступать вообще, - сказал мейстер Лювин. - Зимний город переполнен до отказа, и эта его армия выест сельскую местность подчистую, если будет стоять здесь лагерем еще долго. Другие ждут, чтобы присоединиться к нему по всему королевскому тракту: рыцари кургана и краногмены, лорды Мандерли и Флинт. В речных землях начались боевые действия, и твоему брату предстоит пройти еще много лиг.
- Я знаю. - Бран чувствовал себя таким же несчастным, каким казался его голос. Он вернул бронзовую трубку мейстеру и заметил, как поредели волосы Лювина на макушке. Он мог видеть, как просвечивает розовая кожа головы. Было странно смотреть на него сверху вниз, когда он всю свою жизнь смотрел на него снизу вверх, но когда ты сидишь на спине Ходора, ты смотришь свысока на всех. - Я больше не хочу смотреть. Ходор, отведи меня обратно в крепость.
- Ходор, - сказал Ходор.
Мейстер Лювин спрятал трубку в рукав.
- Бран, у твоего лорда-брата сейчас нет времени увидеться с тобой. Он должен поприветствовать лорда Карстарка и его сыновей и сделать так, чтобы они были приняты радушно.
- Я не буду беспокоить Робба. Я хочу посетить богорощу. - Он положил руку на плечо Ходора. - Ходор.
Несколько вырезанных зубилом опор для рук сделали лестницу в граните внутренней стены башни. Ходор, взявшись за руки, беззвучно напевал, пока спускался вниз, Бран подпрыгивал у него на спине в плетеном кресле, которое смастерил для него мейстер Лювин. Он почерпнул идею из корзин, в которых женщины носили дрова на спине; после этого оставалось просто вырезать отверстия и прикрепить несколько новых ремней, чтобы вес Брана распределялся более равномерно. Это было не так хорошо, как ездить верхом на Танцовщице, но были места, куда она не могла попасть, и это не пристыдило Брана так, как тогда, когда Ходор нес его на руках, как младенца. Ходору, похоже, тоже понравилось, хотя по нему было трудно сказать. Единственной сложной частью были двери. Иногда Ходор забывал, что у него на спине Бран, и это могло быть болезненно, когда он проходил через дверь.
За почти две недели было так много приходов и уходов, что Робб приказал держать обе опускные решетки и подъемный мост между ними опущенными даже глубокой ночью. Длинная колонна закованных в броню улан пересекала ров между стенами, когда Бран вышел из башни; люди Карстарка следовали за своими лордами в замок. На них были черные железные полушлемы и черные шерстяные плащи с узором в виде белых солнечных лучей. Ходор трусил рядом с ними, улыбаясь про себя, его сапоги глухо стучали по деревянному настилу подъемного моста. Всадники бросали на них странные взгляды, когда они проезжали мимо, и однажды Бран услышал чей-то смех. Он не позволил этому беспокоить его.
- Мужчины будут смотреть на тебя, - предупредил его мейстер Лювин, когда они впервые привязали плетеную корзину к груди Ходора. - Они будут смотреть, и они будут говорить, и некоторые будут насмехаться над тобой.
Пусть они насмехаются, подумал Бран. Никто не насмехался над ним в его спальне, но он не стал бы жить своей жизнью в постели.
Когда они проходили под опускной решеткой сторожки, Бран сунул два пальца в рот и свистнул. Во двор вприпрыжку вошел Лето. Внезапно уланы Карстарка начали бороться за контроль, их лошади в смятении закатили глаза и заржали. Один жеребец встал на дыбы, крича, его всадник ругался и отчаянно цеплялся. Запах лютоволков повергал лошадей в неистовый страх, если они не были к нему привычны, но они довольно скоро успокаивались, как только уходило лето.
- Богороща, - напомнил Бран Ходору.
Даже сам Винтерфелл был переполнен. Двор звенел от мечей и топоров, грохота повозок и лая собак. Двери оружейной были открыты, и Бран мельком увидел Миккена в кузнице, его молот звенел, пот стекал с обнаженной груди. Бран никогда за все свои годы не видел столько незнакомцев, даже когда король Роберт приезжал навестить отца.
Он постарался не вздрогнуть, когда Ходор нырнул в низкую дверь. Они шли по длинному полутемному коридору, Лето легко ступал рядом с ними. Волк время от времени поднимал взгляд, его глаза горели, как жидкое золото. Брану хотелось дотронуться до него, но он шел слишком высоко, чтобы дотянуться рукой.
Богороща была островом мира в море хаоса, в которое превратился Винтерфелл. Ходор пробрался сквозь густые заросли дуба, железного дерева и стражей к тихому озеру рядом с сердцевидным деревом. Он остановился под узловатыми ветвями чардрева, напевая. Бран поднял руку над головой и поднялся со своего места, протащив мертвый вес ног через отверстия в плетеной корзине. На мгновение он повис, раскачиваясь, темно-красные листья касались его лица, пока Ходор не поднял его и не опустил на гладкий камень у воды.
- Я хочу немного побыть один, - сказал он. - Отдохни. Сходи в бассейны.
Ходор протопал между деревьями и исчез. За богорощей, под окнами Гостевого дома, подземный горячий источник питал три небольших пруда. От воды днем и ночью поднимался пар, а стена, нависавшая над ней, густо поросла мхом. Ходор ненавидел холодную воду и дрался, как дикий кот на дереве, когда ему угрожали мылом, но он с радостью погружался в самый горячий бассейн и часами сидел, громко отрыгивая, чтобы перекликнуться с родником, всякий раз, когда пузырь поднимался из мутно-зеленых глубин и разбивался о поверхность.
Лето поплескался у воды и устроился рядом с Браном. Он потрепал волка под челюстью, и на мгновение мальчик и зверь почувствовали умиротворение. Брану всегда нравилась богороща, даже раньше, но в последнее время его тянуло к ней все больше и больше. Даже чардрево больше не пугало его так, как раньше. Темно-красные глаза, вырезанные на бледном туловище, все еще смотрели на него, но теперь это почему-то успокаивало его. Боги смотрели на него, сказал он себе; старые боги, боги Старков, Первых Людей и детей леса, боги его отца. Он чувствовал себя в безопасности под их взглядом, и глубокая тишина деревьев помогала ему думать. Бран много думал с момента своего падения; думал, мечтал и разговаривал с богами.
Пожалуйста, сделай так, чтобы Робб не уходил, тихо взмолился он. Он опустил руку в холодную воду, отчего по бассейну побежала рябь. Пожалуйста, сделай так, чтобы он остался. Или, если ему придется уйти, верни его домой целым и невредимым, к маме, папе и девочкам. И сделай это ... сделай так, чтобы Рикон понял.
Его младший брат был диким, как зимняя буря, с тех пор как узнал, что Робб отправляется на войну, то плача, то злясь. Он отказывался есть, плакал и вопил большую часть ночи, даже ударил старую Нэн, когда она попыталась спеть ему песню, а на следующий день исчез. Робб отправил половину замка на его поиски, и когда, наконец, они нашли его в подземельях, Рикон ударил их ржавым железным мечом, который он выхватил из руки мертвого короля, и Лохматый Пес появился, истекая слюной, из темноты, как зеленоглазый демон. Волк был почти таким же диким, как Рикон; он укусил Гейджа за руку и вырвал кусок плоти из бедра Миккена. Потребовался сам Робб и Серый Ветер, чтобы загнать его в угол. Фарлен посадил черного волка на цепь в конуре, и Рикон еще больше плакал из-за того, что остался без него.
Это была ложь только наполовину. Кто-то должен был пойти, подставить шею и помочь Талли против Ланнистеров, Бран мог это понять, но это не обязательно должен был быть Робб. Его брат мог отдать командование Хэлу Моллену, или Теону Грейджою, или одному из своих лордов-знаменосцев. Мейстер Лювин уговаривал его сделать именно это, но Робб и слышать об этом не хотел. Мой лорд-отец никогда бы не отправил людей умирать, в то время как сам съежился, как трус, за стенами Винтерфелла, сказал он, все воруют у Господа.
Теперь Робб казался Брану наполовину чужим, преобразившимся, настоящим лордом, хотя он еще не дожил до своих шестнадцатых именин. Даже знаменосцы их отца, казалось, почувствовали это. Многие пытались испытать его, каждый по-своему. Русе Болтон и Робетт Гловер оба требовали чести командовать битвой, первый резко, второй с улыбкой и шуткой. Полная, седовласая Мейдж Мормонт, одетая по-мужски в кольчугу, прямо сказала Роббу, что он достаточно молод, чтобы быть ее внуком, и не имеет права отдавать ей приказы ... но так случилось, что у нее есть внучка, на которой она хотела бы, чтобы он женился. Тихий лорд Сервин привел с собой свою дочь, пухленькую, невзрачную служанку тридцати лет, которая сидела по левую руку от отца и не поднимала глаз от тарелки. У жизнерадостного лорда Хорнвуда не было дочерей, но он приносил подарки: однажды лошадь, на следующий день окорок оленины, на следующий день охотничий рог с серебряной оправой, и он ничего не просил взамен... ничего, кроме определенной крепости, отнятой у его деда, и прав на охоту к северу от определенного хребта, и завещания плотине Белого Ножа, если господу будет угодно.
Робб отвечал каждому из них с холодной вежливостью, совсем как отец, и каким-то образом подчинил их своей воле.
И когда лорд Амбер, которого его люди называли Великим Джоном и который был ростом с Ходора и вдвое шире в плечах, пригрозил отвести свои войска домой, если его разместят за Хорнвудами или Сервинами в порядке марша, Робб сказал ему, что он может это сделать.
- А когда мы покончим с Ланнистерами, - пообещал он, почесывая Серого Ветра за ухом, - мы отправимся обратно на север, вытащим тебя из твоей крепости и повесим за клятвопреступление.
Выругавшись, Великий Джон швырнул бутыль с элем в огонь и проревел, что Робб такой зеленый, что, наверное, мочится на траву. Когда Халлис Моллен попытался удержать его, он повалил его на пол, опрокинул стол и обнажил самый большой и уродливый двуручный меч, который Бран когда-либо видел. Все сидевшие на скамьях его сыновья, братья и принесшие присягу мечи вскочили на ноги, хватаясь за оружие.
Однако Робб произнес всего лишь тихое слово, и в мгновение ока лорд Амбер оказался на спине, его меч вращался на полу в трех футах от него, а с руки, на которой Серый Ветер откусил два пальца, капала кровь.
- Мой лорд-отец учил меня, что обнажать сталь против своего сеньора - смерть, - сказал Робб, - но, несомненно, ты хотел только порезать мне мясо.
Кишечник Брана наполнился водой, когда Большой Джон попытался подняться, посасывая красные обрубки пальцев ... но затем, к его удивлению, огромный мужчина рассмеялся.
- Твое мясо, - прорычал он, - чертовски жесткое.
И каким-то образом после этого Великий Джон стал правой рукой Робба, его самым стойким защитником, громогласно заявляя всем и каждому, что мальчик-лорд все-таки Старк, и им, черт возьми, лучше преклонить колени, если они не хотят, чтобы их откусили.
Однако в ту же ночь его брат пришел в спальню Брана, бледный и потрясенный, после того как огонь в Большом зале догорел.
- Я думал, что он собирается убить меня, - признался Робб. - Ты видел, как он повалил Хэла, как будто тот был не крупнее Рикона? Боги, я так испугался. И Великий Джон не самый худший из них, только самый громкий. Лорд Русе никогда не произносит ни слова, он только смотрит на меня, и все, о чем я могу думать, это о той комнате в Дредфорте, где Болтоны вешают шкуры своих врагов.
- Это всего лишь одна из историй старой Нэн, - сказал Бран. Нотка сомнения закралась в его голос. - Разве нет?
- Я не знаю. - Робб устало покачал головой. - Лорд Сервин собирается взять с нами свою дочь на юг. Чтобы она готовила для него, по его словам. Теон уверен, что однажды ночью я найду девушку в своей постели. Я хотел бы... Я хотел бы, чтобы отец был здесь...
Это было единственное, в чем они могли согласиться, Бран, Рикон и Робб Лорд; они все хотели, чтобы отец был здесь. Но лорд Эддард был за тысячу лиг отсюда, пленник в каком-то подземелье, преследуемый беглец, спасающий свою жизнь, или даже мертвый. Казалось, никто не знал наверняка; каждый путешественник рассказывал разные истории, каждая страшнее предыдущей. Головы гвардейцев отца гнили на стенах Красного Замка, насаженные на пики. Король Роберт погиб от руки отца. Баратеоны осадили Королевскую Гавань. Лорд Эддард бежал на юг со злым братом короля Ренли. Арья и Санса были убиты Псом. Мать убила Беса Тириона и повесила его тело на стенах Риверрана. Лорд Тайвин Ланнистер шел маршем по Орлиному Гнезду, сжигая и убивая на своем пути. Один пьяный рассказчик даже утверждал, что Рейгар Таргариен восстал из мертвых и собрал огромное количество древних героев на Драконьем Камне, чтобы вернуть трон своего отца.
Когда прилетел ворон с письмом, помеченным отцовской печатью и написанным рукой Сансы, жестокая правда показалась не менее невероятной. Бран никогда не забудет выражение лица Робба, когда он уставился на слова их сестры.
- Она говорит, что отец вступил в заговор с братьями короля с целью измены, - прочитал он. - Король Роберт мертв, и нас с матерью вызывают в Красный Замок, чтобы присягнуть на верность Джоффри. Она говорит, что мы должны быть верными, и когда она выйдет замуж за Джоффри, она будет умолять его сохранить жизнь нашему лорду-отцу.
Его пальцы сжались в кулак, сминая письмо Сансы между ними.
- И она ничего не говорит об Арье, ничего, даже словом не обмолвилась. Черт бы ее побрал! Что не так с этой девушкой?
У Брана все похолодело внутри.
- Она потеряла своего волка, - слабым голосом произнес он, вспоминая день, когда четверо гвардейцев его отца вернулись с юга с костями Леди. Лето, Серый Ветер и Лохматый Пес начали выть еще до того, как пересекли подъемный мост, протяжными и безутешными голосами. Под сенью Первой крепости находилось древнее кладбище лишайников, его надгробия были покрыты бледным лишайником, где старые короли Зимы хоронили своих верных слуг. Именно там они похоронили Леди, в то время как ее братья бродили между могилами, как беспокойные тени. Она ушла на юг, а вернулись только ее кости.
Их дед, старый лорд Рикард, тоже ушел со своим сыном Брандоном, который был братом отца, и двумя сотнями своих лучших людей. Никто из них так и не вернулся. И отец отправился на юг вместе с Арьей и Сансой, Джори и Халленом, Толстяком Томом и остальными, а позже ушли мать и сир Родрик, и они тоже не вернулись. И теперь Робб намеревался отправиться. Не в Королевскую Гавань и не для того, чтобы присягнуть на верность, а в Риверран, с мечом в руке. И если их лорд-отец действительно был пленником, это могло означать его смерть наверняка. Это напугало Брана больше, чем он мог выразить словами.
Если Роббу придется уйти, присмотрите за ним, взмолился Бран старым богам, наблюдавшим за ним красными глазами чардрева, и присмотрите за его людьми, Хэлом, Квентом и остальными, а также за лордом Амбером, леди Мормонт и другими лордами. И Теоном, я полагаю, тоже. Наблюдайте за ними и оберегайте их, если вам угодно, боги. Помогите им победить Ланнистеров, спасти отца и вернуть домой.
Слабый ветерок прошелестел в богороще, и красные листья зашевелились и зашептались. Лето оскалил зубы.
- Ты слышишь их?
Бран поднял голову. Оша стояла по ту сторону бассейна, под древним дубом, ее лицо было затенено листьями. Даже в кандалах одичалая двигалась тихо, как кошка. Лето обошел бассейн, принюхалась к ней. Высокая женщина вздрогнула.
- Лето, ко мне, - позвал Бран. Лютоволк в последний раз принюхался, развернулся и отскочил назад. Бран обхватил его руками. - Что ты здесь делаешь?
Он не видел Ошу с тех пор, как они взяли ее в плен в волчьем лесу, хотя и знал, что она работала на кухне.
- Они и мои боги тоже, - сказала Оша. - За Стеной они единственные боги.
У нее отросли волосы, каштановые и лохматые. Это придавало ей более женственный вид, а также простое платье из грубой коричневой ткани, которое ей дали, когда забирали кольчугу и кожу.
- Гейдж позволяет мне время от времени молиться, когда я чувствую необходимость, а я позволяю ему делать все, что ему заблагорассудится, под моей юбкой, когда он чувствует необходимость. Для меня это ничего не значит. Мне нравится запах муки от его рук, и он нежнее, чем Стив. - Она неловко поклонилась. - Я оставлю тебя. Там горшки, которые нужно вымыть.
- Нет, останься, - приказал ей Бран. - Скажи мне, что ты имела в виду, говоря о том, чтобы слышать богов.
- Ты спросил их, и они отвечают. Открой уши, слушай, ты услышишь.
Бран прислушался.
- Это всего лишь ветер, - неуверенно сказал он через мгновение. - Листья шелестят.
-Как ты думаешь, кто посылает ветер, если не боги? - Она уселась напротив него через бассейн, слегка позвякивая при движении. Миккен приковал к ее лодыжкам железные кандалы с тяжелой цепью между ними; она могла ходить, пока делала небольшие шаги, но у нее не было возможности ни бегать, ни карабкаться, ни садиться на лошадь. - Они видят тебя, мальчик. Они слышат, как ты разговариваешь. Этот шорох, это они отвечают.
- Что они говорят?
- Они печальны. Твой лорд-брат не получит от них помощи, по крайней мере там, куда он направляется. У старых богов нет власти на юге. Чардрева там были вырублены тысячи лет назад. Как они могут наблюдать за твоим братом, если у них нет глаз?
Бран об этом не подумал. Это напугало его. Если даже боги не смогли помочь его брату, на что еще можно было надеяться? Возможно, Оша неправильно их расслышала. Он склонил голову набок и попытался снова прислушаться. Ему показалось, что теперь он слышит печаль, но не более того.
Шорох становился все громче. Бран услышал приглушенные шаги и низкое гудение, и Ходор, спотыкаясь, вышел из-за деревьев, голый и улыбающийся.
- Должно быть, он услышал наши голоса, - сказал Бран. - Ходор, ты забыл свою одежду.
- Ходор, - согласился Ходор. Он был мокрый от шеи и ниже, от него шел пар на холодном воздухе. Его тело было покрыто каштановыми волосами, густыми, как шкура. Между его ног раскачивалось длинное и тяжелое мужское достоинство. Оша посмотрела на него с кислой улыбкой.
- Вот теперь это большой мужчина, - сказала она. - В нем течет кровь великана, или я королева.
- Мейстер Лювин говорит, что великанов больше нет. Он говорит, что они все мертвы, как дети леса. Все, что от них осталось, - это старые кости в земле, которые время от времени выкапывают люди с помощью плугов.
- Пусть мейстер Лювин отправится за Стену, - сказал Оша. - Тогда он найдет великанов, или они найдут его. Мой брат убил одного. Он был десяти футов ростом, и при этом низкорослый. Известно, что они вырастали до двенадцати и тринадцати футов. Они свирепые создания, сплошь волосы и зубы, а у жен бороды, как у их мужей, так что их невозможно отличить друг от друга. Женщины берут в любовники человеческих мужчин, и именно от них происходят полукровки. Женщинам, которых они ловят, приходится тяжелее. Мужчины такие большие, что разорвут ее на части, прежде чем она забеременеет.
Она ухмыльнулась ему.
- Но ты не понимаешь, что я имею в виду, не так ли, мальчик?
- Понимаю, - настаивал Бран. Он понимал, что такое спаривание; он видел собак во дворе и наблюдал, как жеребец садился на кобылу. Но говорить об этом ему было неловко. Он посмотрел на Ходора.
- Возвращайся и принеси свою одежду, Ходор, - сказал он. - Иди одевайся.
Ходор ушел тем же путем, каким пришел, пригнувшись под низко нависшей веткой дерева.
Он был ужасно большим, подумал Бран, глядя ему вслед.
- За Стеной действительно есть великаны? - неуверенно спросил он Ошу.
- Великаны и хуже великанов, Лордик. Я пыталась сказать твоему брату, когда он задавал свои вопросы, ему, твоему мейстеру и этому улыбчивому мальчику Грейджою. Усиливаются холодные ветры, и люди гаснут от своих костров и никогда не возвращаются ... А если и возвращаются, то это уже не люди, а всего лишь твари с голубыми глазами и холодными черными руками. Как ты думаешь, почему я убегаю на юг со Стивом, Хали и остальными дураками? Манс думает, что будет сражаться, храбрый, милый, упрямый человек, как будто белые ходоки были не более чем рейнджерами, но что он знает? Он может называть себя Королем-за-Стеной сколько угодно, но он все равно всего лишь еще один старый черный ворон, который слетел с Башни Теней. Он никогда не ощущал вкуса зимы. Я родилась там, дитя, как моя мать, и ее мать до нее, и ее мать до нее, рожденная Свободным народом. Мы помним. - Оша встала, звеня цепями. - Я пыталась рассказать твоему младшему брату. Только вчера, когда я увидел его во дворе. Милорд Старк, окликнула я его, как вам будет угодно, уважительно, но он смотрел сквозь меня, и этот потный болван Амбер отпихивает меня с дороги. Да будет так. Я надену кандалы и придержу язык. Человек, который не хочет слушать, не может слышать.
- Скажи мне. Робб выслушает меня, я знаю, что он выслушает.
- Будет ли он слушать сейчас? Посмотрим. Скажите ему это, милорд. Скажите ему, что он обречен идти не тем путем. Ему следует взять свои мечи на север. Север, а не юг. Ты меня слышишь?
Бран кивнул.
- Я скажу ему.
Но в ту ночь, когда они пировали в Большом зале, Робба с ними не было. Вместо этого он поужинал в солярии с лордом Рикардом, Великим Джоном и другими лордами-знаменосцами, чтобы составить окончательные планы предстоящего долгого похода. Бран должен был занять свое место во главе стола и принять у себя сыновей и уважаемых друзей лорда Карстарка. Они уже были на своих местах, когда Ходор внес Брана в зал на спине и опустился на колени рядом с высоким сиденьем. Двое слуг помогли ему выбраться из корзины. Бран чувствовал на себе взгляды каждого незнакомца в зале. Стало тихо.
- Милорды, - объявил Холлис Моллен, - Брандон Старк из Винтерфелла.
- Я приветствую вас у наших костров, - натянуто сказал Бран, - и угощаю мясом и медовухой в честь нашей дружбы.
Харрион Карстарк, старший из сыновей лорда Рикарда, поклонился, и его братья последовали за ним, но, когда они уселись на свои места, он услышал, как двое младших разговаривают тихими голосами сквозь звон кубков с вином.
... скорее умру, чем буду так жить, - пробормотал один из них, тезка его отца Эддард, а его брат Торрен сказал, что, вероятно, мальчик был сломлен как внутри, так и снаружи, слишком труслив, чтобы покончить с собой.
Сломленный, с горечью подумал Бран, сжимая нож. Таким ли он был сейчас? Бран Сломленный?
- Я не хочу быть сломленным, - яростно прошептал он мейстеру Лювину, который сидел справа от него. - Я хочу быть рыцарем.
- Некоторые называют мой орден рыцарями разума, - ответил Лювин. - Ты необыкновенно умный мальчик, когда работаешь над этим, Бран. Ты когда-нибудь думал, что мог бы носить цепь мейстера? Нет предела тому, что ты мог бы узнать.
- Я хочу научиться магии, - сказал ему Бран. - Ворон обещал, что я буду летать.
Мейстер Лювин вздохнул.
- Я могу научить тебя истории, исцелению, преданиям о героях. Я могу научить тебя речи воронов, и как построить замок, и как моряк направляет свой корабль по звездам. Я могу научить тебя отмерять дни и отмечать времена года, а в Цитадели в Староместе тебя могут научить еще тысяче вещей. Но, Бран, ни один мужчина не может научить тебя магии.
- Дети могли, - сказал Бран. - Дети леса.
Это напомнило ему об обещании, которое он дал Оше в богороще, поэтому он рассказал Лювину, что она сказала.
Мейстер вежливо выслушал.
- Думаю, одичалая женщина могла бы дать старой Нэн уроки рассказывания историй, - сказал он, когда Бран закончил. - Я поговорю с ней еще раз, если хочешь, но было бы лучше, если бы ты не беспокоил своего брата этой глупостью. У него более чем достаточно забот, чтобы беспокоиться о великанах и мертвецах в лесу. Твоего лорда-отца, Брана, держат Ланнистеры, а не дети леса.
Он нежно положил руку на плечо Брана.
- Подумай над тем, что я сказал, дитя.
А два дня спустя, когда на продуваемом всеми ветрами небе забрезжил красный рассвет, Бран обнаружил себя во дворе под сторожкой, привязанным к Танцовщице, прощаясь со своим братом.
-Теперь ты лорд в Винтерфелла, - сказал ему Робб. Он сидел верхом на косматом сером жеребце, на боку у лошади висел щит; дерево, окаймленное железом, белое и серое, а на нем была изображена оскаленная морда лютоволка. Его брат был одет в серую кольчугу поверх отбеленной кожи, на поясе у него висели меч и кинжал, на плечах - отороченный мехом плащ. - Ты должен занять мое место, как я занял место отца, пока мы не вернемся домой.
- Я знаю, - с несчастным видом ответил Бран. Он никогда не чувствовал себя таким маленьким, одиноким или напуганным. Он не знал, как быть лордом.
- Прислушайся к совету мейстера Лювина и позаботься о Риконе. Скажи ему, что я вернусь, как только закончится сражение.
Рикон отказался спускаться. Он был наверху, в своей комнате, с покрасневшими глазами и вызывающим видом. Нет! закричал он, когда Бран спросил, не хочет ли он попрощаться с Роббом. Прощания не будет!
- Я сказал ему, - сказал Бран. - Он говорит, что никто никогда не возвращается.
- Он не может вечно оставаться ребенком. Ему Старк, и ему почти четыре. - Робб вздохнул. - Что ж, мама скоро будет дома. И я верну отца, обещаю.
Он развернул своего скакуна и затрусил прочь. Серый Ветер последовал за ним, скача рядом с боевым конем, стройным и быстрым. Халлис Моллен прошел перед ними через ворота, неся развевающееся белое знамя Дома Старков поверх высокого штандарта из серого пепла. Теон Грейджой и Великий Джон встали по обе стороны от Робба, а их рыцари выстроились в двойную колонну позади них, их копья со стальными наконечниками сверкали на солнце.
Брану стало не по себе, он вспомнил слова Оши. Он идет не тем путем, подумал он. На мгновение ему захотелось поскакать за ним галопом и крикнуть предупреждение, но когда Робб исчез за опускной решеткой, момент был упущен.
За стенами замка раздался оглушительный рев. Пехотинцы и горожане приветствовали Робба, когда он проезжал мимо, Бран знал это; приветствовали лорда Старка, лорда Винтерфелла на его огромном жеребце, его плащ развевался, а Серый Ветер мчался рядом с ним. Они никогда не стали бы так болеть за него, понял он с тупой болью. Он мог быть лордом в Винтерфелле, пока его брата и отца не было, но он все еще был Браном Сломленным. Он даже не мог слезть со своей лошади, разве что упасть.
Когда отдаленные радостные крики смолкли и двор наконец опустел, Винтерфелл казался покинутым и мертвым. Бран оглядел лица тех, кто остался, женщин, детей и стариков ... и Ходора. У огромного конюха было потерянное и испуганное выражение лица.
- Ходор? - печально сказал он.
- Ходор, - согласился Бран, гадая, что это значит.