Они мчались навстречу друг другу по институтскому коридору, длина которого невольно ускоряла шаг, — и чуть не столкнулись. «Ой, — сказала она. — Привет! Ты-то мне и нужен».
Молодые, подающие надежды ученые, аспиранты. Она — психолог, он — историк. Встречались в общих компаниях, добрые приятели, ничего личного. Оказывается, она проводит серию тестов-экспериментов по теме своей работы, что-то вроде «типы взаимодействия личностей в профессиональной среде». Он очень пригодился бы ей как испытуемый. «Два раза придешь ко мне в лабораторию. Зато много нового узнаешь о себе», — пообещала она.
Кому же не хочется узнать о себе, да еще от такой очаровательной лаборантки?!
В лаборатории было светло, потом темно, она замеряла ему скорость реакции, просила расшифровывать разные пятна и закорючки; он заполнял анкету в 200 вопросов, стараясь отвечать добросовестно, но с маленьким наигрышем, чтобы выглядеть авантажнее…
А под конец там еще был «секс-анализ личности». Несколько рядов пятен, маленьких и больших. Что это: кегли, матрешки или следы ботинок? «Ты выбрал кегли, — прокомментировала она, — значит, ты хочешь равноправного секса, с переменой ролей. Если были бы матрешки — склонен доминировать; если следы — наоборот, подчиняться, растворяться в другом». — «А у тебя что получилось?» — «У меня тоже кегли».
Правда? — Он сошел со своего кресла испытуемого и сел на корточки перед ее креслом экспериментатора. Она рукой взъерошила его волосы. Он поймал руку и поцеловал…
В лаборатории опять воцарилась полутьма. Дверь защелкнулась. Шел эксперимент…
Они успели несколько раз обменяться ролями… Почему-то она долго не снимала белого халата, точнее, сняв все остальное, опять накинула его на себя. «Зачем?» — «Я все-таки лаборантка, здесь так положено…» Было не разобрать, в шутку это или всерьез. Вообще в ней все было подвижно и переменчиво. Он погружался в нее как в бурлящую волну, которая то расступалась перед ним, то круто взмывала и сбрасывала с себя, била наотмашь. В каждой ее ласке была и уступка, и натиск. Все изгибалось, переплеталось,— такие преобразования пространства могли бы свести с ума тополога.
Когда они, накрывшись белым халатом, лежали, переводя дух, он сказал ей об этом: «у тебя топология прямо в 10 измерениях». А она в ответ рассказала про животный магнетизм, учение Месмера о флюидах. Женщины магнетичнее мужчин, у них флюиды текут по всему телу с огромной скоростью. Удивительная подвижность нервных окончаний, все тело — как слитное целое. Касаясь одной части, одновременно касаешься его повсюду. Он слушал ее с восторгом: вот она, новая Диотима, у которой знание души столь гармонично сочетается с радостью тела.
Через несколько дней они опять встретились в лаборатории. «Ну вот, теперь я могу тебе кое-что рассказать о тебе. Я все перечитала, пересмотрела. Это строго между нами. Нам категорически запрещено делиться результатами с испытуемыми, кроме самых общих сведений. Но тебе я расскажу подробнее». И она нарисовала ему такую красочную и убедительную картину того, что он из себя представляет как личность, что его охватил озноб отвращения к себе, как будто над ним произвели анатомическое вскрытие. Мускулистый, подтянутый живот вдруг распорот — и вываливаются кишки, железы, пузыри… Нарциссизм, меланхолия вкупе с холеризмом, эутемия с заходом в гипертемию, тахипсихия, четыре пункта по шкале Альтмана, акцентуации по тесту Леонгарда, шкала тревожности Шпилбергера (на границе высокой)… Каждое слово звучало как приговор.
— Вообще все у тебя прекрасно, — заключила она. — Можно позавидовать. Ты на редкость уравновешен, а там, где у тебя немножко зашкаливает, то в таких пропорциях, которые свойственны особо одаренным личностям. Примерно такой же набор акцентуаций был у Эйнштейна и у Джона Кеннеди. Кстати, и у историка Тойнби…
Он не мог поверить… Из грязи в князи. Когда слушал себе приговор, сидел потупившись, а тут распрямился и увидел, как хороша она в этом белом халате, полураспахнутом на груди. Взял ее за руку, потянул…
— Я сегодня не могу. У меня женское... — она улыбнулась с особой приветливостью на лице.
— Давай просто так… —предложил он. Они поцеловались, но в ней ощущалась сдержанность.
— Когда теперь? — спросил он, уже немного растерянно. И добавил то ли в шутку, то ли всерьез: «Ты уже слишком много знаешь обо мне. Я не могу просто так тебя отпустить».
Она засмеялась в ответ. «Ты будешь в воскресенье на дне рождения Светки? Я приду».
А когда он уже двинулся к двери, вдруг добавила:
— Мне было хорошо с тобой. Просто удивительно… Но должна тебе сказать: ты не мой тип.
— А кегли? — уже в приступе жалкого отчаяния проговорил он.
— Кегли — это начальный тест. Для любителей. Почти шутка. А ведь мы с тобой специалисты. — Улыбнулась и поцеловала. — Ты хороший. Будешь большим человеком.
На день рождения к Светке он не пошел. Но всю жизнь старался стать большим человеком.
Автор: Михаил Эпштейн