Облака. Облака, река, легка, высока, глубока, молока, века... пожалуй, хватит. А этот образно-рифмовый ряд течёт, да, невесомо и плавно, как облака. Облака объёмные, в очертаниях которых находишь сходство с предметами, животными, птицами, людьми. Облака рассветные или закатные, нежнейших фламинговых оттенков, подсвеченные неярким — ещё или уже — солнцем. Облака перистые, подобные следу пролетевшего… нет, не самолёта — ангела.
Облака, на первый взгляд невинные, но как раз они оборачиваются самыми долгими и страшными грозами. А осенние облака?.. Облака-горы, облака-замки, облака-паруса. Лёжа в траве или в стогу сена, сквозь ресницы следишь за ними: они ли плывут, ты ли уплываешь?..
Осень. Она подступала постепенно, но со всех сторон. Тёмными вечерами, августовским звездопадом, холодными утрами, студёным ветром, затяжными дождями, осенними цветами, мокрой глиной, облепившей резиновые сапоги, корзинами грибов, птичьими стаями, стуком яблок о землю палисадника под окном... В начале августа ещё стояло лето, примерно к середине месяца следовала полоса суровых дождей, из которой август выходил уже не тем, что был… Лето ломалось. Хлеб на полях убран, солома закатана в скирды. В огородах выбраны чеснок и лук. Под моросящим дождиком я помогала дёргать брюкву с соседнего участка. Мокрые, красные, озябшие пальцы, куртка с капюшоном, резиновые сапоги. Уныло свисающие пряди берёз, изрядно побитые золотой проседью.
Пассажиры. «Уважаемые пассажиры, автобус сообщением Рыбинск — Дёмино опаздывает на сорок минут»… Деревня начиналась, пожалуй, с угла нашего городского дома, где я ждала бабушку, замешкавшуюся с сумками. Утро, тень, прохлада. Цветущий шиповник. Свежее, бережное, ласковое солнце. Но потом… Автовокзал, плавящийся от зноя асфальт, густые облака выхлопных газов. Люди с котомками, толпящиеся на краю последней платформы. Воробьи, ждущие от них крошек. Ожидание, томление. Духота и мухи внутри стеклянного автовокзала. Закуток убогой столовки. Цыганки, пестрящие грязными юбками, сверкающие голубыми белками и золотыми зубами. Жара, жара. Запах автовокзального туалета невыносим — и незабываем. После всего этого деревня виделась раем. Автовокзал был нормальным чистилищем.
Плоды. О ягодах речи нет — это осо́бь статья, и они были не только домашние, но и дикие, и даже чаще — дикие. А вот овощи и прочее — это огород.
Одна из первых — редиска: не сразу освоишь умение определять, достаточно ли подросла редисинка для выдёргивания. Иногда раз! — ботва длинная, а корешок — и взять нечего. А в другой раз ботва небольшая, но редисинка уже налилась: кругленькая, пунцовая, нежная.
Молодой лучок. Стрелки чеснока: в суп покрошить — милое дело, ничего нет вкусней! Зелень, конечно, укроп-петрушка… В июле начинались огурцы. Бабушка присматривала подросшую завязь, и вот, одним прекрасным утром… небольшой, тёмно-зелёный, колючий, в крупных мурашках, он на столе!.. Хрусть-хрусть. А потом конвейер, только успевай срывать. А там юная морковка, хвостики, ещё даже не рыжие, а жёлтые. Но в суп-то ведь надо?.. Надо. Горох мы обирали весь ещё на стадии молочной спелости – оно и вкуснее так было, созревшие горошины становились жёсткими, несладкими. Скучными. Позже мы приладились сажать сахарный горох – тот, что на полях рос (нет, не возле деревень, фиг вам,— по дороге в «Большой лес»). Наберёшь полный подол стручков, сядешь в тенёчке на лавочку, лущишь в своё удовольствие. Благодать же. Бобы — это культура более степенная, солидная. Но, молоденькие, тоже елись неплохо. Репа… Она подрастала неспешно, сидела в земле основательно. Но вот и репку-другую можно вытащить, помыть, очистить, сгрызть, присыпав крупной солью. На кабачки любовались — вон как лежат, наливаются… Свёкла, капуста, помидоры (потом они, зелёные, твёрдые, долго дозревали в коробках на подоконниках). Обычная капуста, основательные, приземлённые кочаны. В качестве экзотики сажали пару лет цветную капусту, тоже хороша была она по осени, белые плотные кудряшки в обрамлении сизо-зелёных разлапистых листьев. Хруп-хруп. Картошка…— а про картошку тоже отдельно.
Подснежники. Классически голубых подснежников у нас не водилось. Подснежниками мы звали другие цветы — нежные, недолго стоящие сиреневые цветочки с нежным и свежим запахом. Как они называются на самом деле, я узнала позже.
Пчёлы. Разнотравье ли, липа, просто клевер ковром, да даже парник с огурцами — везде пчёлы, везде их деловитое жужжание. Казалось, это сам зной жужжит и мерцает.
Ольга Коробкова (с)
