В конце октября в Ростове прошёл XIX музыкальный фестиваль «Ростовский джаз приглашает». В этом году его посвятили 60-летию муниципального джаз-оркестра Кима Назаретова.
О рождении джаза и легендах старого Ростова rostov.aif.ru поговорили с саксофонистом, другом Кима Назаретова, педагогом, заслуженным артистом РФ Владимиром Поповым.
Из центра – в Нахичевань
Светлана Ломакина, rostov.aif: Владимир Иванович, мы встречаемся в училище искусств, у вас занятия. Но я запуталась считать, сколько же вам лет?
Владимир Попов: Я родился 29 мая 1938 года. Считайте! (смеётся) Да, я работаю, но неполный рабочий день, четыре раза в неделю. У меня сейчас 11 студентов. Талантливые ребята есть, в Ростове их всегда было много, но выделять кого-то рано: на первом курсе сложно говорить о каких-то особенных достижениях...
– Недавно познакомилась с французом, он пианист – начал учить русских детей, потому что считает, что у нас из-за жёсткой системы дети начинают испытывать отвращение к музыке...
– Есть такая проблема. За рубежом дети учатся за деньги, поэтому педагогу нужно, прежде всего, понравиться родителям. У нас больше дисциплины, но при этом мы лучше заботимся о детях, их будущем. Ведь они не хотят заниматься. Я сам в 6 лет начал учиться на фортепиано, через пять лет ушёл. А в 9-м классе увидел концерт, где один мальчик играл на кларнете, я восхитился инструментом и снова решил заниматься музыкой. Вот тогда уже всё пошло хорошо, я с душой подходил к делу, много занимался... Сейчас, когда я на месте педагога, наверное, на меня тоже кто-то обижается, для всех хорошим быть не получится. Но за 50 лет, которые преподаю, ушли всего несколько человек.
– Вы говорили, что ростовский джаз, оркестр Кима Назаретова, рождался по дороге от ДК «Энергетик» в Нахичевань, где жил Ким. Вы заходили по дороге в известные забегаловки, пропускали по рюмочке, что-то придумывали...
– Так и есть. Ведь никакой информации о джазе не было. Многое мы придумывали сами: спорили о музыкантах, о программе, обсуждали систему образования. Собирали пластинки из частных коллекций – сейчас у меня их уже более двух тысяч, а тогда они были на вес золота. За основу брали классику, потом что-то перерабатывали, убирали, добавляли. Все учебные пособия обсуждали на методсовете.
В 1974 году у нас в России были созданы 20 училищ искусств, а единственное полнокровное эстрадно-джазовое отделение на базе такого училища было только в Ростове. Мы это пробивали очень долго и относились к подбору педагогов серьёзно: Ким приглашал только тех музыкантов, которые уже сталкивались с джазовой музыкой.
Про Моню и других
– Каким был музыкальный Ростов 60–70-х годов?
– Музыка звучала везде. Это были джазированные оркестры при кинотеатрах «Комсомолец», «Победа», «Прибой»... Самый известный и любимый в городе был у Балаева (Георгий Балаев – известный композитор, преподаватель школы им. Гнесина в Ростове – прим. ред.) на «Спартаке» – пара скрипок, три саксофона, аккордеон, фортепиано, две трубы, тромбон.
Музыкантов в Ростове уважали. С Балаевым был случай. Сразу после войны он после последнего сеанса вечером шёл домой. Темно, людей мало. Вдруг сзади: «Шуба, стой!» Он остановился, смотрит – два амбала подходят. «А, это ты, музыкант?!» – развернулись и ушли. Такое было отношение.
– А Моню-скрипача (ростовский музыкант Соломон Телесин – прим. ред.), которому стоит памятник на Пушкинской, вы знали?
– Конечно. Он был такой услужливый, любезный... И памятник отличный вышел, отражает эти его черты... Моня был очень талантливый человек, и родись он в другое время, играл бы на лучших сценах. Но где было работать после войны? В ресторанах, кинотеатрах, цирке. При этом в Ростове его очень любили. Когда он шёл в зал – играть у столиков, собирать с народа деньги, говорил нам: «Пойду на сбор винограда...» Ну, вот, насобирал себе не только «винограда», но и вошёл в историю...
Без вау-эффекта
– Владимир Иванович, сегодня качество нашего ростовского джазового образования такое же высокое, как раньше?
– Видите на стене фотографию? Это звёзды джаза, вышедшие из Ростова: Соколовский, Султанян, Мачнев, очень долго можно перечислять... Многие уехали в другие страны, многие устроились в оркестры. Должков, мой студент, ездил в Америку и работал там. Козлов руководит оркестром Мингуса. Сипягин пишет музыку, играет, но после нас они окончили Московскую консерваторию... Мы даём хорошую базу, специалист выходит технически оснащённый, грамотный, только навыки остаётся совершенствовать. Хотя уровень исполнительский у нас в России уже мировой: в джазе мы американцев догнали.
У них там в одном только Нью-Йорке целая сеть джазовых школ. И там занимаются так, как мы – жёстко. Иначе ничего не добьёшься.
– Вы не раз были в Америке. Какое впечатление она на вас произвела?
– Первое впечатление было странное. Я прилетел в аэропорт Нью-Йорка, везёт меня товарищ, а природа вокруг практически такая же, домишки разбросаны, поля... Когда въехали в Нью-Йорк, да – уже мегаполис, всё другое. Но я был в зрелом возрасте, и воздух свободы меня не опьянил. Что поразило – подход к музыке. У нас оркестр выступает на большой эстраде, громадные залы. А там звёзды первой величины играют в маленьких кафе. Причём не во все джазовые кафе можно попасть.
– Но вас тоже много куда приглашали. Почему остались в Ростове?
– Приглашали. Но в то время специалисту можно было уехать только при обмене жилплощади – это всё было долго и сложно. И Ким меня всё время подталкивал оставаться здесь: «Давай делать то, давай это, в Ростове не хуже... » Так и прожил тут. Но я же много с кем работал, много чего видел, играл в оркестре Олега Лундстрема, выступал на самых известных концертных площадках, играл с гениальными музыкантами. И вообще, была очень интересная жизнь – нет, ни о чём не жалею.
Ким меня всё время подталкивал оставаться здесь: «Давай делать то, давай это, в Ростове не хуже... » Так и прожил тут.
