Петербург, 21 марта 1877 года. Многоуважаемый Александр Константинович! Простите, бога ради, что, весь поглощённый одной мыслью, начинаю прямо с неё. Три месяца тому назад я потерял место в редакции «Модных выкроек», пять лет дававших мне хлеб... Отставка эта постигла меня внезапно... так что я сразу остался без ничего. Пробовал сначала искать работы, но убедился, что её легче отыскать подёнщику, чем литературному пролетарию...
Писал Суворину, прося его дать мне хоть чтение корретур, но этот гуманный человек не счёл нужным даже отвечать на моё письмо. Чтобы есть и не остаться на улице, мне пришлось в эти три месяца заложить всё моё платье, продать книги... словом, нужда окинула меня своим мертвящим оловянным глазом с головы до ног. Теперь не могу даже искать занятий, ибо не в чем выйти на улицу, и вот уже два месяца, как я не дышу свежим воздухом.
Положение моё ужасно, безвыходно. Крепился до последней крайности, совестясь обратиться к тебе, так как я и без того много обязан твоему благородному сердцу. Но горе и безвыходность взяли своё: хватаюсь теперь за твою дружбу как утопающий за соломинку, иной надежды, иного исхода не вижу...
Твоё одолжение будет истинным «яйцом ко Христову дню». Если не можешь сам, похлопочи у Благосветова...
Но теперь дело идёт чуть ли не о жизни, так мне хорошо! Если б не уважение к себе, я, кажется, подвёл бы итог ей. Помни, что ответ твой будет или лучом солнца для меня, или же - но ты по лихорадочному тону этого письма поймешь сам, чем он будет в другом случае. От души жму твою руку. Всегда тебе преданный и благодарный Омулевский.
Автор письма и адресат — писатели-шестидесятники XIX века: Иннокентий Васильевич Фёдоров (псевдоним Омулевский) и Александр Константинович Шлеер (псевдоним Михайлов), принадлежащие к поколению литераторов-разночинцев, судьбу которых Горький назвал голодной, трущобной и кабацкой. Сын Иркутского полицейского начальника Омулевский и сын мелкого придворного служащего Шлеер познакомились и подружились в Петербургском Императорском университете, куда оба были зачислены вольнослушателями. В бурные 60-70 годы оба подвизались на литературном поприще и, несмотря на то, что их пути разошлись в разные политические лагеря - Омулевский примкнул к революционным демократам, а Шлеер к либеральным охранителям — дружеские связи между ними не прерывались. Омулевский посвятил Шлееру свой революционный роман «Шаг за шагом» о «новых людях», принёсший ему известность в 1870 году. Шлеер писал «антинигилистические» романы в стиле либерального вольнодумства и работал редактором в различных популярных изданиях.
В 1873 году Омулевский начал печатать свой новый роман «Попытка — не шутка», с посвящением его русской женщине. Усмотрев в романе посягательство на сословно-кастовые нравы (речь идет о равноправных отношениях полов), власти запретили публикацию «за подрыв социальных устоев самодержавия». Омулевского арестовали, заключили в Петропавловскую крепость, а затем в тюрьму Литовский замок. Выйдя из тюрьмы за недостаточностью доказательств преступления, Омулевский роман дописывать не стал и зарабатывал на жизнь в журнале «Модные выкройки» и пр. Роман «Шаг за шагом» был внесён в список запрещённых книг, отпечатанный тираж изъяли, гонораров не было.
Карьера Шлеера сложилась более удачно и плодотворно: написанных им произведений хватило на прижизненное 15-ти томное собрание сочинений. Именно к нему, благополучному литературному деятелю, лояльному властям редактору «Живописного обозрения», обращается за помощью однокашник - находящийся в опале литературный пролетарий Омулевский. Так помог ли друг?
Петербург, начало мая 1877 года. Милый дружище, если припомнишь, ты говорил мне, что 1 мая можешь поделиться со мной ещё 10 рублями, что не выйдет за пределы всего бюджета. Так как я взял у тебя в последний раз 5 рублей, то не имеешь ли ты возможности прислать остальные 5 рублей с подателем этой записки. Меня одолела квартира, с которой, вероятно, я завтра и перееду, сообщив тебе новый адрес. В «Живописном обозрении» взять денег вперёд некрасиво, да и у меня не хватит храбрости на это. С С.А. Никитиным свиделся и уже сдал ему материал на первый листок. Зашёл бы к тебе сам, но боюсь потерять утро, да и тебе помешать. Как ни жутко мне тревожить тебя ещё раз, но ничего с этим не поделаешь... Омулевский
Из стен Петербургского Императорского университета не получившие дипломов вольнослушатели вынесли главное своё приобретение — дружбу на всю жизнь. Иннокентий Омулевский и Александр Шлеер остались рядом и после смерти, оба похоронены на Литературных мостках в Санкт-Петербурге.
В настоящее время написанные ими обоими романы никто не читает...