Известно, что реформаторы всегда воруют с таким энтузиазмом, как будто их завтра расстреляют. Так было при гайдаровских реформах, так было и при реформах петровских. Об этом еще историк Ключевский писал:
«Реформа вместе со старым платьем сняла с них и сросшиеся с этим платьем старые обычаи, вывела их из чопорно-строгого древнерусского чина жизни. Такая эмансипация была для них большим нравственным несчастьем, потому что этот чин все же несколько сдерживал их дурные наклонности; теперь они проявили беспримерную разнузданность».
Однажды немцу на российской службе по имени Генрих фон Фик пришлось во времена петровских реформ поработать в Сибири с одним таким «прогрессивным и креативным чиновником».
Некий «молодой двадцатилетний детинушка», будучи назначенным на должность комиссара для сбора ясака несколько лет «хватал все, что мог».
Когда же осторожный немец намекнул коллеге, что так, мол, и в цугундер загреметь можно, "дите реформ" посмотрело на "осколок прежнего режима" как на идиота.
«Брать и быть повешенным обое имеет свое время. Нынче есть время брать, а будет же мне, имеючи страх от виселицы, такое удобное упустить, то я никогда богат не буду; а ежели нужда случится, то я могу выкупиться». И когда я ему хотел более о том рассуждать, то он просил меня, чтоб я его более такими поучениями не утруждал, ибо ему весьма скушно такие наставлении часто слушать».