Я запомнил его в той неравной схватке.
Он стоял в толпе «свиней», зыркая на нас,
А потом, надев на руки черные перчатки,
Прямо на меня попер, и драка началась.
Закрутилось, завертелось, кулаки, ботинки,
Закипела ненависть, взорвавшись, как вулкан.
Очень агрессивные нам попались «свинки»,
И средь них один, в перчатках, бешеный кабан.
Их ведь было семеро, а нас-то вдвое больше,
Но его не испугало наше большинство.
Ведь не в числах дело. Если ты умело бьешься,
То не устоят и трое против одного.
Свинтус этот, боксер – ох, вертлявый парень! –
Как кузнечик тогда предо мной скакал,
По уху от всей души с левой мне ударил,
Но и я ему потом ногой по морде дал.
В общем, мы им наваляли, чтобы знали место,
Чтобы в следующий раз были поумней.
Этих спартачей мы там измордовали в тесто,
Наша Красна-Армия сильнее всех «свиней».
С той поры прошло сто лет, целая эпоха.
Грянула война, и я поехал на Донбасс,
Чтобы проредить слегка бурьян чертополоха,
Запустивший корни в души человечьих масс.
Там и повстречались мы снова на опушке.
Вижу, блин, знакомый свинтус с ромбом на груди.
Некогда противники, а теперь – братушки,
Вместе прибыли на фронт укроп гнилой редить.
Я запомнил его в той неравной схватке.
Рота «немцев» против нашей сотни пацанов.
Пять машин БМП в боевом порядке
Понеслись на наш окоп, как стая гончих псов.
Я кричал ему: «Назад!» А у него привычка –
Лезть всегда, везде и всюду первым на рожон.
Два десятка укров он гранатами напичкал,
Но и сам погиб на месте, пулями сражен.
Так бы и остались мы вечными врагами,
Если б не пошли на эту чертову войну.
А теперь одни и те же вымпелы над нами.
Боже, храни «Спартак», а с ним и всю страну.
