В 7-м классе я продолжала заниматься в волейбольной секции. Самое интересное, что я, будучи девочкой спортивной, ненавидела школьные уроки физкультуры. Физруком у нас, на протяжении всех 10-ти лет обучения, был молодой мужчина по имени Григорий Николаевич. Из-за него я невзлюбила все, что было связано с этим школьным предметом. Будучи ребенком и даже учась в старших классах, я не могла понять, что же именно меня отвращает в этом преподавателе. Потом уже, через много лет я поняла, что мне не нравился его липкий взгляд и привычка хватать девчонок за части тела вроде как «для страховки» или показа какого-нибудь гимнастического элемента. Мне было с чем сравнивать, потому что мой тренер в секции волейбола вел себя совершенно по-другому, как-то асексуально, что ли. На нас, членов волейбольной команды, он смотрел не как на рослых длинноногих барышень, которые скачут по площадке в коротких трусах и обтягивающих футболках, а как на функциональную единицу, которую он обучает премудростям командной игры. Даже его помощь при отработке кувырка через плечо не выглядела неприятной или отталкивающей.
Не смотря на мою неприязнь к Григорию Николаевичу (школьная кличка Гриша) я хочу отметить, что физрук любил свой предмет и горел желанием из каждого школяра сделать спортивного чемпиона. Правда, ему это не удавалось, потому как рвать жилы на уроках физры никому не хотелось. Кто был спортивным, тот и бегал быстро, и сдавал нормы ГТО, а кто не хотел заниматься физическими нагрузками, тот меланхолично забивал болт на все Гришины потуги. Особенно школярам были ненавистны лыжи. Наступала зима и уроки физкультуры перетекали в ближайший парк, где кто-то прокладывал лыжню и Гриша начинал нас гонять по этой лыжне. Лыжи нужно было приносить свои. От школы их тоже выдавали, но низкого качества, разномастные, ободранные, с резинками вместо креплений. «Дрова». Лыжи постоянно ломали и Гриша, обозлившись в очередной раз на вандалов, сказал, что теперь спортивным инвентарём нас должны обеспечить родители. Многие родители прониклись и купили своим чадам лыжи, но моя мама сразу сказала: «Никаких лыж я покупать не буду, куда их ставить?». Я ответила, что лыжи, например, можно поставить на балкон. На это мама ответила, что не даст захламлять балкон всяким мусором и вообще, пусть Гриша идет подальше. «Школа должна вас обеспечивать!» - отрезала моя мама, - «скажи физруку, что мы бедно живем. Лыжи денег стоят». Моя мама, кстати, никогда не экономила на потребностях детей, но приказы и насилие делали её непреклонной. Когда я пришла на очередной урок без лыж, Гриша начал ругаться, потребовал у меня дневник, сказал, чтобы за дневником пришли родители и выгнал меня прочь. На следующий день я купила новый дневник и заполнила его, начиная с середины. Следующие уроки я тоже пропускала, лыж не было, Гриша лютовал. Как-то мы с девчонками на переменке стояли в школьном коридоре, мимо проходил Григорий Николаевич и, увидев меня, остановился. «Подойди ко мне!» - сказал Гриша, назвав меня по фамилии. Я нехотя приблизилась к преподавателю. «Почему родители не пришли за дневником? Он тебе не нужен, что ли?» - спросил Гриша. «Не нужен, я новый купила» - ответила я. Гриша немного завис, глядя на меня остановившимся взором, помолчал, потом спросил: «Мать купила тебе лыжи?!». «Нет», - ответила я,- «мама сказала, что мы бедные и у нас нет денег». Надо отметить, что к тому времени я была девушка модная, успела проколоть уши и носила золотые серьги, на плече- красивую спортивную сумку из коричневой кожи, на ногах – хорошие сапоги. В общем, выглядела я не хуже других «олыженных» одноклассников. Гриша с ошеломленным видом отступил назад на шаг, оглядел мои сапожки, сумку и золотые серьги. Под его черепом шла напряженная работа извилин. Так и не найдя, что мне ответить, физрук сделал резкий разворот направо и быстро умотал по коридору. Когда вечером я рассказала об этом разговоре моей маме, она хохотала до слез. Потом сказала, что мне не нужно было дословно её цитировать, а передать мамин отказ покупать лыжи как-то более завуалированно. Зато последующие годы мы изредка вспоминали с мамой этот эпизод и уже вдвоем смеялись над реакцией обалдевшего Гриши. Сейчас, возможно, ответ: «я бедный» звучит жизненно и достоверно, но в 1983 году, в период развитого социализма, слова про бедность выглядели диковато. Нет, даже в СССР в обществе было расслоение: чиновники (партноменклатура и их прихлебатели), интеллигенция (ученые, сфера образования и культуры, инженерные кадры), рабочие. Но никто не побирался, не голодал, не страдал от отсутствия элементарных бытовых вещей. Считалось, что бедные люди могут быть исключительно в капиталистических странах и странах третьего мира.
Кстати, слова про нашу семейную «бедность» возымели неожиданный успех. На следующем уроке Гриша вызвал меня и мою подругу Наталью, родители которой тоже отказывались покупать спортинвентарь, к себе в подсобку, где выдал нам лыжные ботинки и новые, прекрасные лыжи. Мы потащились в парк, нацепили лыжи и принялись гонять по кругу в компании наших одноклассников. Накануне в парке спецтехникой чистили центральные дорожки и по углам парка образовались довольно высокие холмики снега. Уже почти по окончании урока, при очередном забеге мимо такого холмика, Наташка вдруг сказала: «Очень хочется съехать с горы! СлабО?». Я благоразумно отказалась, но Наташа, не слушая моих предостережений, шустро орудуя палками вскарабкалась на самую вершину холма, откуда весело помахала мне рукой. «Еду!» - крикнула она, хорошенько оттолкнулась, споткнулась и поехала…кувырком вниз. Что-то громко хрумкнуло. Я кинулась ловить подругу. «Блин!» - вскрикнули мы синхронно в ужасе, глядя на Наташкину ногу… Одна лыжа была сломана напрочь. Мы сняли лыжи и побрели в школу. На Наташке не было лица. «Гриша меня точно убьет», - обреченным голосом повторяла она, волоча за собой обломки Гришиного спортинвентаря.
Физрук, конечно, озверел, завидев Наташину унылую фигуру. Он метал громы и молнии, держа в руках сломанную лыжу. Чего только не услышали наши уши! Физрук был в ярости. По итогу, Наташкиным родителям таки пришлось раскошелиться на новые лыжи для школы. Но нам уже не пришлось на них прокатиться. Оставшийся лыжный сезон мы впали в немилость и снова стали ездить на старых «дровах». Каким-то чудом за третью четверть по физкультуре у меня вышло «удовлетворительно».
После 10-го класса мы, кстати, сдавали экзамен по физкультуре. Уже не помню, было ли это требование тогдашнего аналога министерства образования или частная инициатива Григория Николаевича. Но помню, что в экзамен входили три дисциплины: метание «гранаты», упражнение на пресс (поднятие туловища при закрепленных в «шведской стенке» ногах), кросс на 500 м. Самое смешное развернулось на последнем задании. Перед кроссом Наташка попросила меня бежать с ней рядом и держаться вместе до финиша. Моя подруга вообще не занималась спортом, пресс и «гранату» она сдала очень плохо и надеялась хотя бы полкилометра пробежать достойно. Я выразила сомнение, что смогу ей помочь сдать экзамен, только сопровождая на дистанции, но Наташа пообещала бежать изо-всех сил.
Кросс проводили в ближайшем к школе городском парке, трасса была проложена в виде петли, мы должны были добежать до круглой клумбы, обогнуть её и вернуться назад. Когда Гриша дал старт, я медленно побежала, зная по опыту, что нельзя резко стартовать. Наташка бурно сопела рядом. Где-то на середине дистанции я резко усилила темп, Наташка закричала: «Ты куда?!» и вцепилась мне в руку. Я бежала, волоча её за буксире. Через несколько метров она стала буквально виснуть на мне, жалобно причитая: «Не бросай меня, не бросай!» словно раненый солдат своему боевому товарищу. Я заорала ей в ответ: «Натаха! Надо бежать! Иначе не сдадим!» и потащила её за руку. Но подруга уже выбилась из сил, её повело в сторону, ноги подкосились и она тяжело завалилась в ближайшие кусты. «Беги!» только и услышала я жалобный Наташкин всхлип. Я изо всех сил поднажала, видя вдалеке финиш и орущего Гришу с секундомером в руке. Финишировала я на твердое «хорошо». Отдышавшись, я стала тревожно вглядываться в даль. Через какое-то время на аллее парка показалась скрюченная, держащаяся за правый бок и еле перебирающая ногами фигурка Наташи. Выписывая конечностями сложные кренделя и петли подруга кое-как добралась до финиша и рухнула на газон с причитаниями и стонами. Гриша мельком глянул на Наташку и повернулся ко всем нам: «А Петрову с Третьяк кто-то видел?». Ира Петрова и Лена Третьяк были подружками и на внешность такими сдобными, пухлыми, абсолютно не спортивными девочками. Гриша едва их выносил, потому как на его предмет Ира с Леной плевали с высокой колокольни. Пока мы выясняли, стартовали ли вообще эти девочки, на повороте парковой аллеи появились их упитанные фигуры. Девочки не торопясь, сохраняя достоинство, приближались к финишу почти прогулочным шагом. Гриша подпрыгнул на месте, заметался на линии финиша и заорал им: «Да скорее!!! Ногами двигайте! Петрова! Третьяк!». Не обращая внимания на физрука одноклассницы невозмутимо продолжили свое шествие и так же храня важность на лицах миновали финиш. Мы просто умирали со смеху! По итогу что Наташка, что Третьяк с Петровой получили «удовлетворительно», хотя две последние, если смотреть время их пребывания на дистанции, заработали не то, что «кол», а даже отрицательную оценку.