От Салавата на рубеже 60–70-х годов веяло молодостью. И не только потому, что большая часть тогдашних горожан была молода. Просто город активно рос, и это определяло его ауру. Южная часть города, где в то время происходило основное строительство, была только намечена железобетонными костяками домов вдоль улиц Калинина, Ленина, Островского, Бульвара Космонавтов. Внутри намеченных кварталов оставались заросшие степной травой пустыри, рощи, водоемы. Все это было застроено уже в 70-е.
Помню, как тяжело было наблюдать, как ровняли бульдозеры рощу за бывшим книжным магазином на месте нынешних общежитий и детского сада на Островского. Впрочем, походы в то время в тот самый книжный магазин становились событием: участки асфальта перемежались местами, где были брошены доски, а кое-где шла земля, и в межсезонье поход туда по Бульвару Космонавтов превращались в настоящее приключение.
Вообще, мест для приключений для тогдашней детворы хватало. Дом, где мы тогда жили (тот самый, что украшен на торце с севера изображением Главного Героя Башкирского народа), располагался рядом со строящейся 15-й школой. Местная детвора появлялась на стройке сразу же после ухода строителей. Сначала мы приходили в обеденный перерыв, а потом уже ближе к вечеру и шастали там, пока нас не отлавливали и не загоняли домой родители. Сейчас диву даешься (особенно учитывая возраст бегавшей там детворы – нам с сестрой в то время было 5–6 лет), что тогда обходилось без неприятностей. А ведь внутри строящейся школы отсутствовали перила у лестничных маршей, а кое-где отсутствовали и сами лестничные марши. Но зато там можно было играть в догонялки и прятки, или просто бродить по нескончаемым как нам тогда казалось, коридорам. И еще там можно было сделать немало интересных находок. Например, ящики с мелкими зелеными яблоками, кислыми и невкусными, которых, однако, было много, и можно было набирать их сколько угодно. Я не помню, чтобы мы брали там какие-либо вещи и инструменты, оставленные строителями. Не оттого, что их там не было. Скорее всего, нам уже в то время пояснили, что этого делать ни в коем случае нельзя. Во дворе тоже происходило немало интересного. Однажды летом всю местную ребятню собрал какой-то мужчина с секундомером, и, разделив на несколько групп, предложил пробежать вдоль дома. Сделал какие-то отметки для себя и ушел, хотя мы предлагали пробежаться еще. На первом этаже одного из подъездов располагался детский клуб. Это сейчас я понимаю, что это был детский клуб, а тогда мы знали, что можно запросто зайти в одну из квартир (когда она открыта), где есть игрушки, а также шахматы и шашки, и спокойно поиграть. Не менее интересно было по другую сторону дома, там, где позже располагался новогодний городок, а ныне Гостиный двор. Пустырь был огромен и казался особой страной. Там пахло перегретой травой (она была настолько высокой, что в ней можно было с успехом прятаться, и мы не раз теряли там взятые с собой мячи), там прыгали кузнечики (их можно было ловить и совать в выпрошенный у родителей спичечный коробок), летали пчелы, которых мы сначала боялись, а потом научились ловить за крылья, и разнообразные бабочки, которых ловили прямо руками. Но интереснее всего было искать в траве, и собирать каких-то небольших жуков с зеркальной спиной зеленого цвета, отчего-то с чьей-то легкой руки прозванных светлячками. А еще там был красный клевер, чьи соцветья имели сладковатый вкус и какая-то трава, называемая нами дикой редькой, чьи стебли, горьковатые и сочные, активно нами разыскивались и поедались. При этом мы уже знали со слов родителей и воспитателей в детском саду про белену и волчьи ягоды, вороний глаз и крушину. В то время нас часто в детском саду в летнее время водили в лесополосу за улицей Уфимской, где нам предоставлялась определенная свобода действий, и эти знания не были лишними.
Хорошо запомнились те несколько дней, когда почти напротив наших окон, на торце соседнего дома делался рисунок с изображением космонавта. Ныне этот рисунок, к сожалению, почти не виден под слоями побелки. А тогда мы наблюдали, как на уровне 4-го этажа наносился рисунок, потом его, кажется, обрабатывали пламенем, и постепенно проявлялось задуманное. Сквер за теперешним кинотеатром «Октябрь» был для нас менее привлекательным, возможно, оттого, что там появлялась ребятня с других домов, что приводило к нежелательным конфликтам. Но когда на другой стороне Бульвара появились первые 9-этажки, мы, объединившись в группу из 4–6 человек, отправлялись в Поход, чтобы прокатиться в них на лифте. Впрочем, я не помню, чтобы хоть раз эти походы увенчались успехом – обычно у подъезда на скамейке сидели взрослые, и достаточно было вопроса о том, зачем мы хотим зайти в подъезд, чтобы наша «экспедиция» дружно обращалась в бегство. А та пара раз, когда мы все-таки попадали внутрь подъезда, мы просто не знали что делать дальше, хотя до этого рассказывали друг дружке, что катались на лифте целыми днями.
Так получилось, что в первый класс я пошел именно в 15-ю школу, хотя к тому времени мы уже жили в районе Профилактория. Тогда в южной части города было 4 школы: 15-я, 14-я и стоящие рядом 13-я и 7-я. О перегруженности 15-й школы говорит то, что я начинал учебу в 1 Е классе. Затем был 2Ж. Причем это были не теперешние классы с рекомендованным количеством в 25 учеников. В то время в классах было более 30 человек. Я не помню точно, но у меня стойкое ощущение, что в те годы в 15-й школе учились в 3 смены. Это уже через 2 года были открыты 16 и 17-я школы, что позволило разгрузить другие школы. Наш 2 Ж в 17-й школе превратился в 3А. А до этого два года приходилось ходить от профилактория до 15-й школы. Причем делать это совершенно самостоятельно. Впрочем, расстояниями нас было не испугать.
Одно из самых любопытных воспоминаний из первых лет учебы в школе связано с молоком, которое стояло в столовой на каждом столе в нескольких чайниках, и мы должны были пить его. Возможно, оттого, что нас принуждали к этому, а может, просто оттого, что молоко было постоянно дома, заставить нас делать это было очень тяжело. Тех, кто пил, могли зло высмеять. Если после обеда молоко оставалось на столе почти нетронутым, то по-видимому, на это обращали внимание классных руководителей, а они тут же начинали настойчиво (порой очень настойчиво) говорить нам о пользе молока и недопустимости отказа от него. Иногда это приводило к своеобразным демонстрациям некоторых учеников, которые демонстративно гримасничая, изображали, как с трудом они пьют молоко, а выпив, тут же заталкивали в рот хлеб, чтобы молоко не выливалось обратно.
В продуктовом киоске, что стоял между 62-м и 60-м домами по Калинина продавали очень интересные с нашей точки зрения вещи. Там продавали плиточный фруктовый чай, который стоил сущие копейки, и который никто не использовал по прямому назначению. Его не заваривали, его просто грызли. Жвачек как таковых тогда не было, они появились позже, где-то в 1977 г. и были той же формы и в такой же упаковке как ириски (т.е. квадратные). Выпускали их в Стерлитамаке. Жвачку в виде пластинок, которую уже тогда выпускали в Москве, мы видели, но они были большой редкостью. Стерлитамакская же жвачка была жесткой и имела свойство вытаскивать из зубов пломбы и отламывать куски зубов. То есть первоначальная радость относительно ее появления была недолгой. Но это все равно было лучше кусков гудрона, которые у нас порой зачем-то жевали. Было и такое. В том киоске продавали также кубики из какао с сахаром и сухим молоком. Грызть их было сплошное удовольствие, но они довольно быстро исчезли из продажи. Навсегда.
Когда мы вселились в дом на Калинина, внутренняя часть 54-го квартала только застраивалась. Стройки превращались в место для игр «в войнушку»: сначала траншеи, из которых можно было закидывать врагов комьями земли, потом коробки зданий, в которых шла охота друг за другом. Когда строительство заканчивалось, военные действия переносились на уцелевшие пустыри. Этому способствовали кирпичные заборы Профилактория и профтехучилищ, и заросли конопли вдоль них. Впрочем, об особых свойствах последней мы ничего не знали, и для нас она была в основном поставщиком стеблей для «сабель» и примитивных непрочных стрел, расщепляющихся еще до выстрела. Впрочем, зерна конопли мы тоже ели, но в детстве мы перепробовали почти все растения, которые росли вокруг нас. Запомнился год, когда вдоль проезжей части отрывали траншеи для прокладки труб и колодцев. Траншеи быстро заровняли, а ямы для колодцев некоторое время оставались открытыми. После обильных дождей, когда было немало желающих побродить по лужам, случалось, что забыв про колодцы, кто-либо оказывался в них. Глубина колодцев была не менее двух метров и несчастные с воплем окунались с головой. Впрочем, родители виноватыми считали самих пострадавших («Нечего мотаться по опасным местам! Ты что – не знал, что там яма для колодца?»), которых обычно ждала дома не только ванна, но и порка за грязные одежду и обувь. Практически в каждом дворе на 2–3 дома имелось некое подобие детской площадки с обязательными горкой и качелями. Позже стали ставить турники. Качели почти все время были заняты. Особенно нравились те качели, которые не имели ограничителя и позволяли делать переворот на 360 градусов. Любимым занятием тогдашних мальчишек были прыжки с высоко поднятых качелей. Впрочем, здесь был один немаловажный нюанс – сразу после прыжка надо было не оглядываться, а делать пару шагов вперед, а то качели, возвращаясь, наносили удар по прыгнувшему. Не один раз увозили после этого «скорые» пострадавших с рассеченными лбами и затылками и с сотрясениями мозга.
Надо сказать, что в 60-е район Белой за «Добро пожаловать» еще не превратился в главное место отдыха жителей города. Впрочем, я могу и ошибаться. Во всяком случае, мы в 60-е годы не уходили отдыхать за пределы теперешнего Салавата. Сначала ходили в район лесопосадки, что располагалась на месте современного Бульвара Салавата Юлаева. За этой леспосадкой было поле, засеянное какими-то злаковыми (не помню, то ли рожь, то ли пшеница), а за ним была лесополоса по южной границе современной Ленинградской. Туда мы тоже доходили, но это считалось уже событием. Иногда выбирались на место теперешней восточной стороны улицы Губкина. Там, помнится, имелся ряд озер, на берегах которых и останавливались отдыхающие.
Добраться до «Добро пожаловать» нам казалось подвигом. Это уже в школьном лагере мы ходили на Белую чуть ли не каждый день. Ходили строем туда и обратно. Так и слышится из тех времен голоса командиров отрядов «Первый отряд! Стройся в ряд!». Пожалуй, этим и ограничивались их тогдашние функции – собрать всех, когда нужно, и проследить, чтобы все во время хождения по городу и на Белую были на месте. Как и сейчас, выше моста была «купалка», только в те годы там была гравийная коса, отделявшая от реки своеобразную бухту. Там мы и купались. В некоторых местах даже в этой «бухте» было, что называется, «с головой», но все эти купания обходились без происшествий, хотя то и дело проносились слухи об «одном мальчике, который купался без разрешения, ну и …». В разных вариантах этих слухов все заканчивалось для этого мальчика по-разному. Воду можно было пить из родников, которые были еще правее, выше по течению. Частенько останавливались у горок и качелей, некоторые успешно пользовались «гигантскими шагами».
Автор: Сергей БАРМАШЕВ
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!
