Писатели от Джонатана Свифта до Новайолет Булавайо показывают, как много можно сделать с тем, что изначально кажется ограниченной формой, и сколько удовольствия от этого можно получить.
Автор статьи - английский писатель Adam Biles, чья книга "Beasts of England" ("Звери Англии") вышла только что:
"Раньше я думал, что аллегория — это достаточно простая и ограниченная форма: метафорическая история, чтобы преподать политический или моральный урок. Но на самом деле она более гибкая и универсальная.
Я понял, что аллегорию можно использовать для убеждения или пародии. Ее можно использовать, чтобы преподать урок, провести сравнение и показать лицемерие. Ее можно использовать, чтобы выкристаллизовать суть ситуации, а также чтобы пустить дым в глаза. Аллегорию можно воспринимать и как моральный поступок. «Скотный двор» Джорджа Оруэлла именно такой. Эта тонкая гениальная работа не столько раскрывает мораль, сколько воплощает в себе способ жить и писать в соответствии с набором принципов – независимо от сопротивления.
Когда я начал писать мое продолжение «Скотного двора» - "Beasts of England" - я беспокоился, что условности, налагаемые аллегорическим набором, могут оказаться ограничительными. Однако, в конце концов, я был поражен тем пространством, которое оно предлагает писателю и читателю, а также тем удовольствием, которое с ним можно получить.
Ниже приведены 10 моих любимых аллегорий: от классики, определявшей форму (и наш взгляд на мир), до сюрреалистических и тревожных притч и современных шедевров:
1. Басни Эзопа.
Если мы думаем, что лисы - хитрые, ослы - глупые, а черепахи - медлительные и устойчивые, то это во многом связано с баснями Эзопа. На протяжении веков они составляли часть этического образования читателей: и старых и молодых, во всем мире. Большинство историй имеют очень четкую мораль, которая либо произносится одним из персонажей, либо излагается в заключительном предложении, и многие из них дали начало выражениям, которые мы используем, не задумываясь об авторстве: "Погибели предшествует гордыня", "Посмотри, прежде чем прыгнуть" и «Из огня да в полымя». Все это принадлежат Эзопу.
2. Пещера Платона.
Для тех из нас, кто вырос до «Матрицы», встреча с аллегорией платоновской пещеры была нашей собственной «красной таблеткой». В написанном Сократом «Государстве» в беседе с Главконом нас просят представить себе группу людей, с детства заточенных в пещере. Они не имеют контакта с внешним миром и считают реальностью тени людей и предметов, которые они видят на стене от света костра. Точный смысл аллегории до сих пор обсуждается - спустя два с половиной тысячелетия после того, как Платон изложил ее.
3. Джонатан Свифт. «Путешествия Гулливера».
Если вам не нравится какая-то из аллегорий в «Путешествиях Гулливера», ну, в таком случае у Джонатана Свифта есть и другие… Мы все, наверное, помним миниатюрных лилипутов, гигантов из Бробдингнега и возможно, даже умных и харизматичных лошадей из страны Гуигнгнмов. Но до тех пор, пока я недавно не перечитал книгу, я совершенно забыл о плавучем острове Лапута и о поездке Гулливера в Глаббдубдриб, где он беседует с призраками Гомера, Аристотеля, Юлия Цезаря и Рене Декарта. Роману, основанному на политике и культуре XVIII века, удается быть актуальным всегда, утверждая вневременную истину: люди совершенно бесполезны и, в целом, очень глупы.
4. Рене Домаль. «Великий запой».
Книга начинается в прокуренной таверне с дебатов о разрушительной силе языка. Произведение быстро превращается в мистическую (или, возможно, просто пьяную) басню, которая широкими (но в целом точными) мазками пера разоблачает нелепости художников, учёных, политиков и других людей. Дальновидно и весело, но не для читателей, чья цель - быть и оставаться в замешательстве.
5. Анна Каван. "Лед".
Ядерная война привела к тому, что огромный шельфовый ледник начал ползти по поверхности Земли. Тем временем двое мужчин – безымянный рассказчик и просто надзиратель – спешат выследить хрупкую и красивую женщину. Это сюрреалистическое и галлюциногенное чтение, интерпретация которого варьируются от биографического до аллегорического, причем те, кто придерживается последнего подхода, не определились, пишет ли Каван о хищных мужчинах, наркозависимости, психических заболеваниях или любой комбинации этого.
6. Франц Кафка. "Процесс".
Самое смущающее и притягательное в чтении Кафки то, что его рассказы кажутся аллегориями, но никогда нельзя быть полностью уверенным, аллегориями чего именно они являются. Я мог бы выбрать здесь любой из его романов, но остановился на «Процессе», потому что он предлагает читателям басню внутри аллегории. Пока мы пытаемся понять, что может скрываться за арестом Йозефа К. и обвинением в неизвестном преступлении, Кафка знакомит своего главного героя со священником, который рассказывает историю, ранее опубликованную отдельно как рассказ «Перед законом», которая, очевидно, призвана просветить его (и нас?), но вместо этого просто добавляет еще один мучительный круг сомнений в психологический ад К. (и наш!).
7. Филип Рот. «Заговор против Америки».
Опубликованный в 2004 году роман был принят некоторыми критиками как интересный мысленный эксперимент, в котором использовалась историческая деталь: ряд сенаторов-республиканцев пожелали, чтобы авиатор-антисемит Чарльз Линдберг баллотировался против Рузвельт на президентских выборах 1940 года. Рот представил, что произошло бы, если бы Линдберг в итоге победил.
В конце 2016 года опасения Рота внезапно превратились в менее узкоспециализированные. В то время как либеральная Америка переживала новую волну популизма, «Заговор против Америки» поднялся в чартах бестселлеров наряду с такими романом, как «У нас это невозможно» Синклера Льюиса. Когда журнал "The New Yorker" спросил автора о параллелях между его романом и современными событиями, ответ оказался типичным для Рота: «Легче понять избрание воображаемого президента, например, Чарльза Линдберга, чем реального - такого, как Дональд Трамп».
8. Хан Ган. «Вегетарианка».
Этот роман вырос из рассказа Ханы 1997 года "The Fruit of My Woman" («Плод моей женщины»), в котором главный герой буквально превращается в растение. Гораздо менее аллегорический, чем его источник, «Вегетарианка» рассказывает о корейской женщине Ён Хе, которая перестает есть мясо после размышления об убое животных. Ее решение приводит к увеличению пропасти между Ён Хе и ее мужем, семьей и обществом. Книгу восприняли как сатиру на патриархальную корейскую систему, но она также является и мощной аллегорией абсолютной невозможности человеческих связей.
9. Колсон Уайтхед. «Подземная железная дорога».
Этот роман, получивший Пулитцеровскую премию, сделал почти невозможное: объединил яркую и мощную аллегорию с реалистичными персонажами, которых читатель принимает близко к сердцу. Начав с идеи, что подземная железная дорога буквально представляла собой подземную сеть, по которой передвигались реальные поезда, которые везли порабощенных людей на свободу, история далее следует за Корой, одной из таких беглянок, через «разные штаты Америки», как описал их Уайтхед. Эта книга также о важности установления хрупкого баланса между аллегорией и исторической реальностью: «Прежде чем я начал искажать реальность, я хотел прояснить ее, дать показания для членов моей семьи, которые прошли через это 100 лет назад, и для других рабов.
10. NoViolet Bulawayo. "Glory" ("Слава").
Сразу после выхода книги о безжалостно забавном и зачастую душераздирающем, "Glory" назвали «Зимбабвийским скотным двором». Легко понять, почему: после 40 лет во главе королевства Джидада презираемый Старый Конь и его столь же ненавистная невеста-ослица Марвеллос отстранены от власти в результате государственного переворота. Последующие события, наблюдаемые козой по имени Судьба, имеют поразительное сходство с падением Роберта Мугабе. Но было бы неправильно переоценивать сравнения с Оруэллом. Африканская литература сама по себе имеет богатую культуру политической сатиры ("Waiting for the Wild Beasts to Vote" («В ожидании голосования диких зверей») Ахмаду Курумы, "Wizard of the Crow" («Волшебник вороны») Нгуги ва Тхионго и "Chronicles from the Land of the Happiest People on Earth" («Хроники страны самых счастливых людей на Земле») Воле Шойинки и много других произведений). Некоторые ученые считают, что этот богатый фольклор о животных и стал источником самих басен Эзопа."
Телеграм-канал "Интриги книги".