Часть 14. Генрих.
Мать дала мне только три дня.
Я должен был сделать решающий выбор, я бы сказал судьбоносный выбор. Впервые в жизни я, получающий от жизни всё, что хотел, не знал что мне делать - я был растерян.Я понимал какого решения ждёт от меня королева, но это означало только одно - навсегда потерять Эльзу, а с ней и свою любовь.
Я метался по комнате, как зверь, загнаный в клетку.
Я потерял покой и сон.
Я повсюду искал Эльзу. Придя на наше место, к хижине, я увидел всё, что от неё осталось и мне так хотелось верить, что Эльза спаслась, что на момент пожара, в хижине её не было. Так как я искал её уже довольно долгое время и не мог найти, надежда на её спасение всё больше таяла с каждым днём. Во мне боролись страх и отчаяние, боль и тоска. Где - то в глубине души ещё теплилась надежда, пока слуги не сообщили мне, что при пожаре было обнаружено тело. Боль камнем сдавила всё в моей груди. Я закрылся в своих покоях и не хотел никого видеть - оплакивал в одиночестве своё горе, вспоминая все моменты нашего такого короткого счастья.
Между тем, приближался день свадьбы и мать каждый день за завтраком напоминала мне о необходимости выглядеть прилично и галантно перед принцессой Изабеллой,постараться очаровать её своим обаянием и харизмой.
Я слушал её молча, не спеша пережовывая пищу и думая о своём.
В тот день я принял важное для себя решение, я понял, что больше никого не подпущу к своему сердцу близко. Я буду галантный, если надо, иногда весёлым, я одену маску, но больше никому и никогда я не открою своего сердца. Я больше не буду любить, как бы там ни было. Да, жизнь короля предполагает множество женщин в его окружении, но не в сердце. С этого дня моё сердце закрыто на замок и никому и никогда его не открыть, потому что ключ остался у Эльзы, а значит и похоронен был вместе с ней. Прощай, прощай, моя любовь.
Да здравствует будущий король! Новый король, для которого нет больше ни любви, ни жалости. Я прекрасно понимал, что с моей стороны это месть всем, кто так жестоко обошёлся со мной, разлучил с любимой, но по другому я не мог.