Петрович твёрдо решил забить на работу в тот день, ибо приехал Вася, с коим они обязаны были немедленно выпить, как и двадцать лет назад. Вася-то друг.
В четырнадцать ноль-ноль назначено было важное совещание, на коем Петровичу следовало присутствовать. Но плевать: друг-то дороже.
Вместо себя Петрович отослал на совещание Алису Сергеевну, обычную подчинённую. Послал против её воли, приказом, сидеть среди свирепых начальников.
С Алисой Петрович отправил тётю Галю, дабы помочь.
Тётя Галя была скорее старушкой, нежели сотрудницей.
Слегка глуховата. Немного слеповата, чего уж тут скрывать.
Её руки дрожали, голос дребезжал.
Алиса Сергеевна вежливо поморщилась, сравнив про себя тётю Галю со старой советской алюминиевой кастрюлей с погнутой крышкой. И задалась вопросом: «Зачем её вообще держат на работе?».
В зале для совещаний тётя Галя уселась рядом с Алисой Сергеевной за лакированным столом. Присутствующие тихо переговаривались, тревожно ожидая председателя. Чувствовалось напряжение. Особо чувствительные вспотели.
Председательствовать должен был крутой топ-менеджер Максим Никодимович, обладавший весьма суровым нравом. Злые языки болтали, будто на его совещаниях у некоторых случались приступы.
Алиса мысленно ругала Петровича. Беззвучно шевеля губами: «Не начальник, а ребёнок. Из-за безалаберного пьяницы приходится расхлёбывать. Дружелюбный, впрочем».
Председатель явился и сразу начал совещание, очередью унижая присутствующих руководителей. Доминировал. Руководители терпеливо выносили унижения, демонстрируя высокую мотивацию.
Подходила очередь унижений для Алисы Сергеевны. Она не знала, как реагировать, ведь она не начальник, чтобы терпеть.
Тётя Галя тем временем беззастенчиво дремала, тихо причмокивая губами. Никакой помощник.
Председатель задал Алисе риторический вопрос, на который невозможно было ответить. Расстроился, что Алиса Сергеевна не оправдала ожиданий. Вежливо и интеллигентно. Вполне этично.
Алиса вежливо терпела, скрывая эмоции. Председатель задавал такие вопросы, что ответить было нечего. Он обладал огромной властью, от его гнева мог пострадать десяток людей. Алиса терпела, чтобы не подвести кого-нибудь вроде Петровича.
Она сжала губы в лёгкую вежливую улыбку. Тайком прокусила их до крови. Из правого глаза скатилась едва заметная слезинка.
Председатель тоже мило улыбался, издеваясь вполне публично. Лица присутствующих выражали одобрение.
Вдруг раздался старческий дребезжащий голос:
Максимка, ты что, обнаглел?
Тётя Галя встала со стула, по-хозяйски облокотившись на лаковый стол.
Матери не звонишь, рассказываешь, что работаешь. А сам вон над девчонками малыми глумишься. Расселся тут, барин, генерал выискался. Давай-ка работай, а то матери всё расскажу. Быстро ремня получишь.
Присутствующие растерялись, уставившись на председателя. Их лица готовы были принять нужное выражение. На миг Максимка рассеялся. Потом громко расхохотался.
Галина Степановна! Что ж вы молчали, что она с вами? Всё, критику принимаю. Алиса Сергеевна, приношу глубочайшие извинения...
Потом, в коридоре, когда руководители расходились, Галина Степановна шествовала, гордо подняв голову, прищурившись разглядывая мир. Алиса Сергеевна плелась рядом.
«Ты совещаний не бойся, я тебя защищу. Ведь и Петровича защищала от Максимкиного деспотизма, и предыдущего начальника защищала. Тебя точно защитить сумею». Тётя Галя игриво подмигнула и удалилась.
На следующий день разъярённая Алиса Сергеевна с каменным лицом докладывала Петровичу о совещании.
Петрович смеялся, точно ребёнок, слушая рассказ: «Не, ну я ж не знал, что ты в неведении о том, будто тётя Галя в детстве нянчила Максимку вместе с его матерью.
Кстати, Максим Никодимович до сих пор побаивается маманю.
И тётю Галю, к слову.»
Петрович хитро усмехнулся и добавил:
«Дай ей бог здоровья и трудовых успехов!»