Психолог Катерина Мурашова продолжает разбираться, почему дети не хотят учиться и как родители могут вдохновить их на обучение.
Неделю назад мы начали разговор про учебную мотивацию. Ко мне обратились современные родители с довольно типичным запросом. Оттолкнувшись от него, я решила исследовать проблему детского нежелания учиться и посещать школу. Подобных семей со схожей проблемой немало — их истории я использовала в качестве, так скажем, экспериментального материала.
— Понимаете, у нас совершенно благополучная семья. Полная, материально обеспеченная на крепком среднем уровне, с жилищными условиями тоже все в порядке, у сына с пяти лет отдельная комната. Дети у нас любимые, ничем не обделены. Не заброшенные и не сидят в гаджетах, гаджеты строго ограничены. Мы всегда уделяли детям время и внимание и всегда, с самого начала, старались их развивать и дать самое лучшее. Жена читала книжки по психологии, я тоже несколько лекций прослушал. Дети посещают разнообразные кружки, мы их водили во все основные питерские музеи…
На этом моменте рассказа я уже начинаю засыпать.
— Но, вероятно, где-то все-таки произошел сбой. Наш сын совершенно не хочет учиться. Сейчас ему 12 лет, и в этом году все стало совсем критично. В четверти выходит три неаттестации, то есть попросту двойки. При этом он совсем не дурак, а наоборот, способный, одаренный мальчик. Это все говорят. Да я и сам вижу, и мог бы, если бы не ленился и взялся как следует, учиться вообще без троек. В начальной школе так и было. Правда, за уроки всегда садились с боем — жена и теща его все эти годы просто буквально сачком ловили и к ножке стула разве что не привязывали.
Я все еще подремываю, так как слышала все это с небольшими вариациями никак не меньше десятка тысяч раз.
— Но результаты были вполне хорошие, учительница находила как-то к нему подход и говорила, что он, когда не отвлекается, очень хорошо схватывает. А вот в пятом классе, когда появились разные учителя и кабинетная система, все посыпалось. Он начал сначала отлынивать, потом дерзить, потом врать, что ему ничего не задано. Из школы пошли жалобы, посыпались тройки, потом двойки… В общем, сейчас, в шестом классе у нас все совсем плохо. Дома каждый день скандалы, жена пьет успокоительные, а он просто напрямую говорит, что ему все это сложно и неинтересно. Понимаете, у него совершенно нет мотивации себя преодолевать, разбираться и вообще учиться. Я — признаюсь вам, хотя мне самому стыдно, — даже один раз попытался его выпороть, но тут он сказал, что если я еще раз попробую, он пожалуется на меня в опеку, уйдет из дома или выпрыгнет из окна. Теща с женой буквально повисли у меня на руках, а я уже в тот момент совершенно вышел из себя и мы едва с женой не подрались — первый раз за семнадцать лет нашего совершенно благополучного брака.
Тут я, естественно, уже проснулась.
— В общем, подытоживая: способностей у ребенка и ресурсов у нас безусловно достаточно, так что наша основная задача — вернуть сыну учебную мотивацию. Скажите, что мы прямо сейчас, срочно (время не ждет) можем для этого сделать?
Здесь я, уже совершенно проснувшаяся, честно отвечаю:
— К сожалению, ничего.
И мы начинаем работать, то есть обсуждать разные действия семьи, которые этой треклятой мотивации не касаются никак.
Раньше (лет пять назад) пик подобных запросов приходился на детей 11–13 лет. А сейчас он здорово «помолодел» и, как я уже упоминала в прошлом материале, на «отсутствие мотивации» жалуются уже чуть ли не родители первоклассников. И все это время я, конечно, не могла не задумываться: а может, есть все-таки что-нибудь такое, что могло бы повлиять именно на эту самую мотивацию?
Напрямую убедить или заставить ребенка с вышеописанным анамнезом «хотеть учиться» — невозможно, это очевидно. Ждать, что он когда-нибудь «перерастет и сам захочет», не согласны ни школа, ни, в первую очередь, родители. Но, может быть, есть какой-нибудь обходной путь? Несколько лет назад некая рабочая гипотеза у меня возникла. И, разумеется, я сразу стала ее проверять на практике.
Есть в технике, в кибернетике и в биологии такое понятие, как «обратная связь». В самом общем виде это вот что: на вход системы подается сигнал, который является функцией выходного сигнала. Мы все — высшие животные, то есть невероятно сложные биологические системы. И у нас в высшей нервной деятельности эволюционно сформировалось достаточно много подсистем, работающих как раз по принципу «обратной связи». Вот именно этот факт я и решила использовать. И для начала предложила эксперимент трем семьям, в которых дети и родители показались мне не особо умными, но весьма честолюбивыми. То есть от плохих учебных результатов и постоянного учебного унижения ребенок еще злился и страдал, но уже ничего не делал для ее исправления.
Предварительно родителям я объяснила способ функционирования и механизм обратной связи и весьма образно заявила, что наша конечная цель — накинуть ребенку на шею петлю этой самой обратной связи, чтобы дальше он уже шел, куда надо. Родители от такого образа, конечно, содрогнулись, но согласились попробовать — просто не видели другого выхода.
Ребенок — полноправный и в общем-то, конечно, главный участник эксперимента. Его осознанное согласие обязательно. Цель эксперимента для ребенка — улучшить школьную успеваемость.
Первый этап у нас был как в сообществе анонимных алкоголиков: всем надо честно признать, что на данный момент ребенок нормально учиться не только не хочет, но и не может, по некоей совокупности причин, которую мы сейчас даже и не анализируем.
После того, как все (включая ребенка) отбросили идеи вроде «он способный, только ленивый», «ему стоит только сосредоточиться и взяться» и так далее, некое облегчение уже наступало.
Что я объясняла ребенку? У нас у всех внутри есть механизм: чем больше сил затратишь на достижение чего-либо, тем больше удовлетворения от этого достижения получишь. То, что легко дается, удовлетворения фактически не приносит вообще. Объясняла я все это на примере его собственной жизни и на примере компьютерных игр. Даже самые маленькие дети на этом этапе все понимали правильно.
Дальше мы выбирали индивидуально для каждого ребенка узенький экспериментальный полигон из его учебной жизни. Общие принципы: с учителем по этому предмету еще не до конца испорчены отношения плюс ребенок к этому предмету не испытывает отвращения. Для детей с хорошей памятью годились дисциплины типа литературы, истории или обществознания. Для логиков — естественно-научный цикл. Для детей без выраженных способностей на первом плане — общая доброжелательность учителя и его потенциальная готовность нам «подыграть».
Потом мы говорили ребенку: учиться ты не хочешь, это мы помним, сейчас ты у нас отправляешься за экспериментальным удовольствием по уже известной тебе схеме:
- затрачиваем достаточно много сил и времени;
- получаем результат;
- представляем его «городу и миру», то есть родной школе;
- обсуждаем, что получилось.
Важно было обозначить, что это наш общий эксперимент. Ребенок — главный участник. Цель — выбраться из кошмара, в котором семья живет последние полгода. Надежда — есть.
С учителями тоже договаривались и все объясняли. Я рекомендовала родителям заготовить речь вроде следующего монолога:
Волнуясь о происходящем, мы плотно работаем с психологом по экспериментальной методике, для преодоления очевидных учебных и поведенческих проблем нашего ребенка. В связи с чем не затруднит ли вас, Марья Петровна, вот тогда-то нашего ребенка спросить про то, что вы классу задавали? Или дать ему более-менее подробную обратную связь на заданную вами и выполненную им работу? Мы с психологом были бы вам очень признательны, ведь без вас, опытного практика и блестящего педагога-специалиста, у нас просто ничего не выйдет!
Три семьи эту тираду за мной просто записывали на листочке и потом заучивали наизусть — кому-то так может быть проще. Надо отметить, что «Марья Петровна» в ту самую петлю обратной связи попадала мгновенно и надежно — ей, разумеется, льстило такое открытое признание ее несомненных достоинств плюс было интересно продолжение.
Ребенок что-то там учил, решал или по-иному мастрячил — долго, сложно, строго на пределе своих умственных возможностей. За этим всем должны были внимательно проследить родители. Потом ребенок представлял проделанную работу классу и Марье Петровне. За этим следовало обсуждение: мы с ребенком пытались, в первую очередь, найти ответ на вопрос: каково тебе было в процессе? Любой ребенок сначала пытается рассказать, что сказала Марья Петровна, как удивились ребята, как похвалили родители и так далее, но я раз за разом возвращаю его к себе, и в конце концов он признает: «Ага, я пожалуй что даже собой горжусь, что у меня такое получилось, я даже не ожидал…»
— Плевать на всех, — говорю тут я. — Хочешь ли ты повторить все это для себя, то есть преодолеть трудности чисто для того, чтобы получить глубокое удовлетворение от своих возможностей и собственной полноценности?
— Хочу, конечно, — говорит ребенок (и кто же от такого откажется?).
— Хорошо, — говорю я. — Тогда зови родителей и давай выбирать, где и когда.
Одно из важнейших моих наблюдений — скандалы в семье прекращались еще на этапе работы ребенка «во имя» новой цели. Хотя ребенок и продолжает плохо учиться практически по всем предметам, все заняты экспериментом, исполнены надежды и не обращают на это внимания. Следовательно, у всех высвободились огромные энергетические ресурсы. Они друг друга снова видят и любят — и это тоже работает по механизму обратной связи. Заметьте, родители остались теми же, школа тоже, ребенок отнюдь не поумнел, никакой «учебной мотивации» у него не появилось.
В среднем, по моим наблюдениям, на возникновение «петли обратной связи» уходит от полутора до трех месяцев. Ребенок привыкает к удовольствию от «преодоления», его хвалят за регулярные усилия, он хочет получать все это еще и еще и готов вкладываться. Приблизительно в это же время (спустя три-четыре месяца) вдруг становятся заметными совершенно объективные изменения к лучшему в оценках и даже в знаниях ребенка по ряду предметов.
— Черт, а ведь я могу и это — я сам, меня никто не заставлял! — понимает ребенок. Именно это в корне меняет его личностную ситуацию.
Три семьи, первые «подопытные», решили проблему полностью. Дети не стали отличниками, но учились дальше вполне достойно и самостоятельно. Один мальчик даже поступил в школу уровнем повыше: из-за сформировавшегося «достигаторства» прежняя его уже не удовлетворяла.
Я предлагала осуществить подобный эксперимент другим семьям и наблюдала за изменениями несколько лет. Значительная часть родителей сначала, конечно, воодушевлялась, а потом сдувалась: все-таки это достаточно сложно, долго, последовательно. Но те, кто втягивался в процесс, демонстрировали значительные, а иногда и прямо очень хорошие результаты. Дети становились самостоятельными и осознанными, у многих улучшилась успеваемость.
Бонус — на время эксперимента скандалы прекращаются у всех. Иногда эксперимент сворачивался, а скандалы все равно не возвращались. Конечно, такая методика не панацея. Но если родителям уж очень хочется, чтобы ребенок «сам захотел», стоит попробовать.